Белые пески / White Sands (1992)

Гудман Джоан. Рорк вернулся в Голливуд // Ровесник. – 1993, № 8. – С. 19-21.

РОРК ВЕРНУЛСЯ В ГОЛЛИВУД!

В мир, который он ненавидит, в профессию, которую презирает, в общество людей, которых считает фальшивыми.

Джоан ГУДМАН, американская журналистка

«Я начал подумывать, что пора прекратить эту войну, бушевавшую во мне так много лет, и забыть про ненависть, проевшую всю душу. Заведу-ка я свой большой «харли-дэвидсон» и буду мчаться сколько смогу. Кто знает, может быть, и существует где-нибудь место для меня. Я подставлю лицо ветерку и вдохну полной грудью свежий воздух».

Мики Рорк, дикий наездник, сентиментальная душа, коллекционер женщин, боксер и иногда актер кино, только что дописал сценарий к фильму, над которым работал семь лет. Это история дружбы двух братьев, один из которых всю жизнь гонялся за «синей птицей», другой заставил время работать на себя. К концу фильма они обнаруживаю, что, в сущности, немногим отличаются друг от друга.

Психотерапия и бокс – два его главных лекарства, помогающие избавиться от демонов прошлого, прийти к согласию с настоящим. «Семь лет я провел, гоняя по улицам на мотоцикле. Это ни к чему меня не привело. Я мотался по кругу, замкнувшись в собственной ярости».

Из добровольной ссылки в Майами Рорк вернулся в Голливуд – мир, который ненавидит, в профессию, которую презирает, в общество людей, которых считает фальшивыми. Вернулся, надеясь найти ответы, которые освободили бы его от неопределенности.

«Я вернулся из Майами, – говорит он, – потому что больше не мог позволить себе бездельничать, валяясь под пальмами на пляже. Я был обязан вернуться, чтобы восстановить все то, что разрушил своей репутацией. Я в курсе тех слухов, которые обо мне распускают: будто я этакая капризная примадонна, с которой невозможно работать. Хотя никому не пришло в голову спросить у тех, с кем я действительно работал: Алан Паркер, Барбет Шредер, Фэй Данауэй, Роджер Дональдсон, Майк Чимино. Мне совсем не нравится жить в Беверли-хиллз, но я не собираюсь уходить отсюда, не добившись чего хочу. Это не мой стиль. Поэтому я вернулся, чтобы начать все сначала. Хотя это нелегко. Я никогда не любил обращаться с директорами студий, но теперь ничего не имею против. Я знаю, того требует дело. И если я намерен заниматься делом, я должен стать деловым человеком».

Стоит отдать Рорку должное, он вернулся в Голливуд с большим шиком, как того требуют местные правила приличия. Брошена прежняя свита бродяг и головорезов, он более не скитается по скандальным заведениям, живет в большом богатом доме на Беверли-хиллз, который переделал на свой лад. В гостиной с высоченными потолками и бронзовыми канделябрами доминирует огромная картина, изображающая индейцев на тропе войны. Зловещее настроение картины – в явном диссонансе с роскошью дома, что Рорка, по-видимому, ничуть не смущает.

Для него этот лом – одновременно и крепость, и добровольная тюрьма. «Я не считаю, что живу в Беверли-хиллз, – говорит Рорк. – Я лишь нахожусь здесь, потому что так нужно для моей работы. Мне необходимо осуществить свои авторские замыслы. Я никуда не выхожу, не посещаю вечеринки, вообще нигде не появляюсь. Ужинаю дома. Хотя «ужинаю» – слишком громко сказано. Я на диете, так как готовлюсь к соревнованиям по боксу в Буэнос-Айресе (Рорк выступает в полутяжелом весе). После еды час бегаю, потом два часа пишу. Так что у меня нет времени на визиты. Если бы я жил в Париже или в Майами, у меня был бы большой соблазн повеселиться. Там мне нравится – и атмосфера, и люди. В Лос-Анджелесе мне все противно».

Все вечера Рорк проводит с женой Кэрри Отис (они вместе снимались в фильме «Дикая орхидея»), три «харли-дэвидсона» стоят, заброшенные в гараже. Офис его кино-компании «Красный рубин» расположен в самом центре Беверли-хиллз, вдали от баров рокеров и районов уличных банд, столь любимых Рорком в 80-е. Низкие кожаные диваны, приглушенные полутона, вид из окна на самые богатые лома Беверли-хиллз. За столом в приемной офиса – не пустоголовая куколка, но образованная дама с великосветскими манерами, в строгом костюме, в туфельках на шпильках, Джейн Кашмер, менеджер кинокомпании и самое доверенное лицо Рорка. Он входит, словно забрел в чужой сон: на Рорке уродливые синие шорты, белая майка с выцветшей надписью, бейсбольная кепка и кроссовки. В этом одеянии, с накачанными мышцами, выпирающими из-под рукавов майки, он выглядит коренастее, чем в своем последнем фильме «Белые пески». И старше.

Рорк посещает сеансы психотерапии. «Иногда меня охватывает необъяснимая паника, – говорит он. – С помощью психоанализа я хочу разобраться в себе. Кто еще, кроме врача, станет слушать про какие-то неясные страхи? Случается, что мне назначена важная встреча, и я еду туда на машине. Вдруг за рулем меня душит приступ страха. Я не могу ехать дальше, я должен вернуться домой. Но как объяснить серьезным людям, которые меня ждут, что из-за какого-то страха я не смог приехать?

До недавнего времени я страшно стеснялся своих фобий и ни с кем про них не говорил. Но однажды прочел в спортивном журнале исповедь черного футболиста Эрла Кэмпбелла, который признался, что его тоже одолевают подобные страхи. Когда я узнал, что достойный человек, которого я очень уважаю, страдает от той же болезни, то уже не чувствовал себя таким одиноким и ущербным.

Ладно, никто не виноват в моем разнесчастном детстве и в том, что у меня такая дрянная профессия. Я учусь находить общий язык с самим собой. Наверное, душевное равновесие – самая замечательная штука на свете».

«Лучший актер 80-х» – в 90-х практически безработный. Режиссеры хотели бы с ним работать, но директора кино-компаний опасаются его нанимать. У Рорка дурная репутация: ходят слухи о его несносном характере – он непредсказуем, он опасен.

«Что я такого сделал? – возмущается Рорк.– Убил человека? Кого-то избил? Сбежал со съемок? Скажите мне! – потом пожимает плечами.– Если твой фильм приносит миллионы долларов прибыли, тогда тебе разрешается иметь трудный характер. Но если фильм не такой уж бестселлер, тогда тебя называют несносным ублюдком. Ладно, я могу это пережить. Я не собираюсь плакаться. Пусть я и не получаю того, что дают другим актерам, не имеющим и половины моих способностей, но у меня есть две руки и две ноги, я здоров, мне не приходится вкалывать на плантации – так на что же мне жаловаться? Есть множество людей, страдающих куда больше моего, и было бы глупо хныкать по поводу кинокарьеры и несправедливости ко мне как к актеру. В былые годы я бы возмущался. Я был наивен. Я сердился из-за каждого пустяка. Но теперь я изменился. Смотрю на все это как на бизнес. Как на любой другой бизнес. Ты приходишь в него молодым и полным энергии. Ты веришь в дело, которым занимаешься. Но потом-

19

все оказывается совсем не так, как ты представлял. Моя вина лишь в том, что я всегда говорил правду, и меня за это наказывали. Вот отчего я злюсь».

Сейчас он предпочитает не вспоминать ту злосчастную роль в фильме «Отходная молитва», после которой его обвинили в симпатии к Ирландской республиканской армии. Ему удобнее забыть и о том периоде жизни, когда по ночам его когорта «Ангелов ада» гоняла на мотоциклах по Беверли-хиллз, лишая сна обитателей богатых ломов. Зачем теперь обсуждать и марафон соблазнов в Блейкс-отеле, когда Мики Рорк женился на одной девушке, одновременно устраивая помолвку с другой?

Секрет его успеха у женщин объясняет Фэй Данауэй, снявшаяся вместе с Рорком в фильме «Пьянь»: «Мики нравится женщинам не только потому, что он сексуален и раним. Дело в том, что существует не так уж много мужчин, которым искренне нравятся женщины. Таких мужчин видишь сразу – стоит на них только взглянуть. Женщины чувствуют его интерес к ним. Он не боится женщин. Рорк им доверяет. Со мной он был очень мил, галантен, щедр сердцем и душой. А такое от мужчин получаешь далеко не всегда.

В Мики много фиглярства и шутовства, за что некоторые его осуждают. Но мне кажется, это делает Рорка лишь интереснее. Он переносит свою черту характера и на роли, от чего его персонажи только выигрывают. Он тщательно готовится к фильму, в момент же съемок всегда пытается изобретать, действовать спонтанно, заставляет себя раскрепоститься, почувствовать абсолютную свободу, сойти с ума и подурачиться. О, это потрясающе. Он милый мужчина, очень талантливый, никогда не знаешь, чего от него ждать в следующую минуту».

Вне съемочной площадки тоже никогда не знаешь, чего от него ждать. Когда я видела Рорка в последний раз перед тем, как он бросил Голливуд и уехал в Майами, Мики пил в баре рокеров на одной из самых зловещих улиц Лос-Анджелеса в окружении свиты диких наездников в черных кожаных куртках. Мужчины пили мексиканское пиво «Корона», а их женщины ждали, пока они нальются. Странные женщины: многие из них очень красивые, с грубыми уличными манерами, с наигранным, как у гейш, сладострастием в глазах.

Когда я собралась уходить, Рорк галантно вызвался меня проводить. Одна из женщин остановила его в дверях, обняла и сказала: «Мики, прокати меня на своем мотоцикле, я доставлю тебе удовольствие, какое ты никогда не испытывал». Вот уж чего я никак не ожидала – Рорк смутился. Мне казалось, что за время своей звездной славы таких предложений он получил немало.

Я спросила Рорка, почему он так отреагировал? «Знаешь, – сказал он, – когда неожиданно из никого превращаешься в кинозвезду и загребаешь большие деньги, чувствуешь себя виноватым перед остальными, которым не повезло, как тебе. Хочешь помочь другим сделать карьеру в кино. И вдруг замечаешь, что твои протеже сели тебе на шею, запустили руки в твои карманы и славили горло… А вообще Голливуд – препоганое место. Сплошное лицемерие. Здесь принято лизать задницы, а я на это не способен. Я говорил что думаю, а меня ославили, как какого-то хулигана.

Если ты давишь на меня – я буду давить на тебя, – он кивает, подчеркивая сказанное, – если ты не уважаешь меня – я не буду уважать тебя. Если ты со мной нечестен – я буду нечестным с тобой. А если ты хочешь напасть на меня сзади – тогда держись, ты за это поплатишься. Продюсеры Голливуда не привыкли к такому. Они привыкли к актерам, которые настолько боятся не получить роль в следующем фильме, что можно плевать им в лицо, а они в ответ будут кланяться. Со мной этот номер не пройдет! Если продюсер станет соблазнять мою женщину, я вышибу ему зубы. Хотя я знаю, что потом он нажалуется на меня всем другим продюсерам и передо мной закроют двери студий».

Рорк всегда открыто демонстрировал свое презрение к правящему классу Голливуда, к его администраторам, которых он называет «костюмами». Но сегодня он вынужден найти с ними общий язык.

Характер Рорка сформировался на улицах Либерти-сити в Майами, где не предают друзей и отвечают за свои слова. Он переехал туда с мамой из Нью-Йорка в семь лет, когда родители развелись. «Они мне ничего не сказали про развод, соврали, что мы с братом и сестрой отправляемся в путешествие. Но перед самым нашим отъездом отец не выдержал и сказал, что я к нему уже не вернусь. Я не поверил и пригрозил, что в таком случае не стану учиться. И я сдержал обещание. Когда я приходил в класс, я клал голову на парту и дремал весь урок».

Год спустя мама вышла замуж за овдовевшего полицейского, у которого было пять сыновей. Мики чувствовал себя чужим в доме и все время проводил на улице. «Шесть лет я прожил в негритянском квартале, – вспоминает Рорк. – Я играл в футбол в черной команде, и мне это нравилось. У нас была самая быстрая полузащита! Но я заметил, что все мои приятели-белые не желали общаться с черными, и это меня раздражало. Моим лучшим другом был черный. Его звали Терри. Мы дружили по-настоящему. И потом, когда я впервые за пятнадцать лет снова оказался в Майами, я поехал в тот квартал, чтобы его навестить. Я страшно нервничал. Когда я постучал в дверь, мне никто не ответил. Представьте ситуацию: белый стоит под дверью в негритянском гетто. Мало кто из белых рискует заглядывать в Либерти-сити. Так что я чувствовал себя довольно неуютно. Наконец соседка спросила, что мне нужно. Я сказал, что ищу Терри. С минуту она молчала, потом сказала: «Он умер шесть лет назад».

Я вернулся к машине и поехал на другой конец города. Вдруг мне стало так плохо, что пришлось остановиться и прижаться к обочине».

В двенадцать лет под сводами знаменитого спортзала Полицейской атлетической лиги Рорк начал заниматься боксом. «Там тренировались Мохаммед Али и Джимми Элис и все великие черные и кубинские боксеры», – вспоминает он. Близкие друзья Рорка – по-прежнему черные и латиноамериканские боксеры – Найджел Бенн, Томми Хирне, Роберто Дюран и Билл Слейтон, его бывший тренер. «Если бы из всех людей мира я мог выбрать себе отца, – говорит Рорк, – я выбрал бы Билла Слейтона».

К шестнадцати он имел неприятности с полицией. Неизвестно, как бы дальше сложилась его судьба, если бы приятель не предложил ему роль в школьном спектакле. «На сцене у меня было такое же чувство, как во время боя на ринге».

Рорк отправляется в Нью-Йорк и учится на актерских кур-

20

сах. То время он вспоминает без всякого удовольствия: «Я побывал на восьми десятках собеседований, прежде чем получил первую работу». Позже он снялся в телефильме с Деброй Фьюер, которая стала его женой. Через четыре года они развелись, но до сих пор остаются друзьями.

Его нынешняя жена Кэрри Отис – высокая, темноволосая супермодель. Они поженились после продолжительного периода размолвок и примирений Рорк не хочет обсуждать свои отношения с женой, но друзья говорят, что Отис без конца звонит ему в спортзал и в офис.

Мой последний разговор с Рорком проходил в его частном спортзале в старой части Голливуда. Когда я туда приехала, он как раз тренировался, обрабатывая грушу. Спарринг-паргнеры Рорка разминались около ринга. «Мики делает успехи», – с гордостью сказал его тренер Фредди Рок, трижды завоевавший титул чемпиона в полутяжелом весе, прежде чем его скрутила болезнь Паркинсона Он будет сопровождать Рорка в Буэнос-Айрес.

Рорк и спарринг-партнер Джакарта выходят на ринг. Джакарта, профессиональный Боксер, быстро двигается, часто наносит улары. Рорк медленнее, более расчетлив и коварен. После сепии раундов Джакарта тяжело дышит, у Рорка рассечена губа. Партнеры хлопают друг друга по плечу и сходят с ринга. Рорк в прекрасном настроении. Ему хорошо среди этих людей, они гоже относятся к нему с уважением. «Тут звездным дерьмом не воняет», – говорит мне Рорк.

Мы сидим на ступеньках ринга. «Вот теперь, – полушутя заявляет Рорк, – можно поговорить и с «костюмами». Я должен был вернуться в бокс, чтобы снова почувствовать себя мужчиной. Профессия актера лишает человека пола. Ты играешь все эти роли, творишь такое, на что никогда бы не осмелится в реальной жизни, и кончаешь тем, что сам себе начинаешь казаться карикатурой.

Я начал заниматься боксом совсем мальчишкой. Мне не хватало самодисциплины, и я был так глуп, что ушел из спорта. Теперь трудно начинать все сначала. Мое время ушло. Я никогда уже не стану чемпионом. Я мог бы стать неплохим клубным бойцом. Мне нравится соревноваться, люблю ощущать этот прилив адреналина, но главное, мне нравится компания спортсменов. Киношный мир мне противен, – Рорк делает очередную презрительную гримасу, потом вздыхает: – И все-таки боксеры созданы для актерской профессии. Они обладают двумя главными качествами великих актеров – фокус и концентрация. И очень важно оставаться мужчиной, будучи так называемой кинозвездой».

Перевел с английского В. СИМОНОВ

21