Страх перед восстанием машин, пронизывающий технократическую цивилизацию XX и (пожалуй, в ещё большей степени) наступившего XXI века, был прозорливо угадан урождённой Годвин на заре XIX столетия. Вместе с тем по-настоящему массовое распространение мотив получил благодаря кинематографу…
Подданная Нидерландов, известная под поэтичным (означающим в переводе с малайского языка ‘солнце’, дословно – ‘глаз дня’) сценическим псевдонимом, является жемчужиной столичного бомонда, регулярной посетительницей игорных домов, предметом обожания влиятельных мужчин…
По воспоминаниям очевидцев, замысел фильма возник у Карла Леммле (между прочим, Карла, очаровательная племянница магната, ненадолго появляется в прологе) ещё в середине 1910-х, вскоре после того, как он перебазировал студию в калифорнийскую долину Сан-Фернандо…
Охватывающая душу Джекилла (и, конечно, бедняжки Айви, ставшей объектом вожделения маниакально одержимого субъекта) боязнь, что Хайд скоро возвратится, была в общем-то созвучна подспудным страхам миллионов, опасавшихся, что прежнее, благополучное существование больше никогда не вернётся…
«Он появился, Чарли, и, боюсь, теперь от него никуда не денешься», – говорил, вторя многим в окружении, о приходе звука в кинематограф Джо Шенк, долго слывший одним из последних (среди продюсеров) приверженцев «великого немого»…
Во взятом у Альфреда Хичкока развёрнутом интервью Франсуа Трюффо настойчиво допытывался о том, какое влияние шедевр его коллеги из Германии оказал на работы мэтра, который, судя по всему, изучил незаурядную картину очень внимательно…
