Авторы сами прибегают к особого рода «запрещённому приёму», вплетая в отображение того, что принято считать объективным миром, не просто бредовые видения и бессвязные вымыслы, но необъятную Вселенную, вопиюще «неправильную», зато – не менее подлинную и самоценную…
На сеансе всё равно не покидает ощущение, что Джон Уотерс наконец-то дождался момента, когда мог, не рискуя репутацией, отдаться во власть ностальгических чувств – окунуться в атмосферу собственной бурной молодости. В атмосферу, немыслимую без задорных рок-н-ролльных шлягеров и плясок до упаду…
Джонатан Демме неплохо взаимодействовал с музыкантами, пусть и не согласившимися с некоторыми его дерзкими идеями. Посыл каждой из песен передан замечательно – и не только благодаря декорациям, цветовому оформлению, освещению, всякий раз разным, или даже смене (наряду с хореографией танцев) сценического облика…
«Король рок-н-ролла» был для американской и всей западной культуры (для массовой культуры?) фигурой такого масштаба, что само его появление на экране превращало фильмы в яркие событие. Придавало зрелищу не столько художественную значимость, сколько, скажем так, документальную ценность…
Земфира не приехала с сольником к поклонникам, но словно впустила Зелёный театр с тысячами поклонников в себя – и это стало ещё одним штрихом биографии, а точнее, частицей внутреннего мира художницы, воспринимающей окружающую реальность обострённо, на пределе эмоций…
Услаждая наш слух музыкой и радуя глаз роскошным («необарочным») изобразительным решением, он словно взялся выразить собственную завороженность горним миром, проникающим в мир дольний – проникающим, пробивающимся, просачивающимся, невзирая на отчаянное сопротивление среды…
Режиссёр явно не сдерживал фантазию – постарался вместить максимум находок, как усвоенных у западных мэтров музыкального видео, так и открытых самолично. Огромное количество отснятого материала позволяло выбирать самые эффектные ракурсы, «играть» с цветом и светом…
Джозеф Лоузи бросал вызов, отказываясь от условных декораций и вообще вынося действие за стены оперного театра, несмотря на помещённую во вступительные титры оговорку, что основой кинематографистам послужила оригинальная постановка, осуществлённая 29-го октября 1787-го года в Праге…
Если прежде в сердцах советских людей находили горячий отклик слова Александра Блока про вечный бой («Покой нам только снится»), то теперь, с наступлением благополучной брежневской эпохи, миллионы внимали героине Пугачёвой, проникновенно певшей: «Дай счастья мне, а значит, дай покоя»…
Искусство (музыка и, разумеется, кинематограф) становятся особого рода катализатором сложных психических реакций, сколько бы искушённая киноактриса – устами своей героини-следователя – ни утверждала, что иллюзия не может материализоваться. Ещё как может!..
