Дантон / Danton (1983)
Полнометражный фильм.
Франция, Польша.
Продолжительность 136 минут.
Режиссёр Анджей Вайда (премия «Сезар»).
Автор сценария Жан-Клод Каррьер (номинация на «Сезар») по пьесе Станиславы Пшибышевской, при участии Анджея Вайды, Агнешки Холланд, Болеслава Михалека, Яцека Гасёровского.
Композитор Жан Продромиде.
Оператор Игорь Лутер.
Жанр: биографический фильм, драма, исторический фильм
Краткое содержание
Второй год Республики. Жорж Жак Дантон (Жерар Депардье, номинация на «Сезар») возвращается в Париж в полной уверенности, что революция пошла неправильным путём. Его поддерживает Камиль Демулен (Патрис Шеро), подвергший на страницах журнала Le Vieux Cordelier острой критике методы террора. Максимилиан Робеспьер (Войцех Пшоняк), не сумевший склонить оппонентов на свою сторону, убеждает членов Комитета Общественного Спасения в необходимости принятия экстренных мер. Дантона, несмотря на огромную популярность в народе, арестовывают вместе с сообщниками.
Также в ролях: Ролан Бланш (Лакруа), Ангела Винклер (Люсиль Демулен), Богуслав Линда (Сен-Жюст), Тадеуш Хук (Кутон), Анджей Северин (Франсуа Луи Бурдон), Жак Вильре (Франсуа-Жозеф Вестерманн), Мариан Коциняк (Жан-Батист Робер Ленде), Марек Кондрат (Бертран Барер де Вьёзак), Роже Планшон (Фукье-Тенвиль), Анна Альваро (Элеонора Дюпле), Леонард Петрашак (Карно), Чеслав Воллейко (Вадье), Кшиштоф Глобиш (Амар), Малгожата Зайончковская (горничная).
Евгений Нефёдов, AllOfCinema.com
Рецензия
© Евгений Нефёдов, AllOfCinema.com, 22.04.2015
Авторская оценка 7/10
(при копировании текста активная ссылка на первоисточник обязательна)
Анджей Вайда, насколько известно, открещивался от попыток проводить прямые параллели между Великой французской революцией, как она показана в фильме, и движением под эгидой объединения профсоюзов «Солидарность», привёдшего к дестабилизации ПНР и потребовавшего введения военного положения. А ведь режиссёру ничто не мешало – особенно позже, в свете нараставших «перестроечных» тенденций – подтвердить, что параллели между Дантоном и Лехом Валенсой и между Робеспьером и Войцехом Ярузельским1, мол, действительно подразумевалась. После триумфального представления за границей, начиная с престижного Каннского МКФ, «Человека из железа» /1981/ – очень спорного, снятого на злобу дня (чтобы не сказать: на скорую руку) продолжения «Человека из мрамора» /1976/ это вряд ли повлияло бы на что-то всерьёз… Но, даже если принять сторону ангажированных критиков и постараться, закрыв глаза на явные нестыковки (особенно очевидные теперь, зная, что судьба обоих польских общественных и политических деятелей сложилась в целом благополучно) и согласившись с навязываемой трактовкой, выводы окажутся, мягко говоря, неоднозначными. Да, Жан-Клод Каррьер (или всё же коллеги, внёсшие в сценарий правки?) заметно изменил характер взятой за основу – написанной в 1929-м году – пьесы Станиславы Пшибышевской, которая была безоговорочно, бескомпромиссно на стороне Робеспьера, утверждая, что понимает его лучше, чем кто-либо другой из исследователей. Уже смена названия (вместо поучительно-обличающего «Дела Дантона» – «Дантон») в данном отношении показательна. Но в этом фильме2 ещё проявились лучшие (увы, растраченные в последующие годы) черты Вайды как художника честного – старающегося остаться объективным, вопреки личным симпатиям и антипатиям. Что является, к слову, одним из важнейших (возможно, первостепенным) условий для подлинно диалектического осмысления законов Истории.
Жерар Депардье, безусловно, органичен и по-человечески значителен в заглавной роли, искренне стараясь покорить публику – подобно тому, как обвиняемый, игнорируя требование судьи, обращается напрямую к слушателям процесса («к народу»). Пшоняк же обнаруживает предельную аскетичность и максимализм, доказывая готовность своего персонажа, волевым усилием подавившего симптомы недуга, пойти на радикальные меры. И моральная победа вроде бы остаётся за Дантоном, гордо восходящим на эшафот и предрекающим, что Робеспьер не по доброй воле отправится на тот свет следом. А прозрение по поводу того, что революция, точно Сатурн, пожирает собственных детей, тем более впечатляет!.. Но это всё слова, слова, слова, пусть и оказывающие подчас сильное влияние на людские массы, – а параллельно мы успеваем составить представления о делах. Жорж Жак тайно приезжает в столицу с намерением противостоять Комитету Общественного Спасения, почти не замечая, какие – не политические, не идеологические, а вполне обыденные, насущные, злободневные – трудности тот пытается преодолеть. Между измождёнными парижанами, выстаивающими очередь за хлебом, и Робеспьером, обеспеченным самым необходимым ничуть не лучше, дистанция гораздо короче – и Дантон словно намеренно это подчёркивает, пытаясь «подкупить» старого товарища деликатесными яствами, которые, видя равнодушие гостя, демонстративно смахивает со скатерти. Да, герой событий на Марсовом поле не желает нового кровопролития – и всячески отговаривает единомышленников (включая генерала Франсуа-Жозефа Вестерманна, готового хоть сейчас совершить вооружённый переворот) от непродуманных акций. Да, он в какой-то степени добровольно выбирает участь мученика. Но по отдельным деталям становится ясно, что прозвучавшие обвинения (в плетении заговора в интересах буржуазии) если и не соответствуют действительности, то, как минимум, имеют под собой веские основания. Пожалуй, Жорж Жак и сам в глубине души понимает, что силён в критических выпадах (грубо говоря, в разрушении), однако положительной программы предложить не в состоянии. Как результат, лишь усиливается контраст с Максимилианом, ставшим перед дилеммой и прекрасно понимающим, что любое принятое решение повлечёт жертвы (поражение!), но тем не менее отчаянно пытающимся удержать ситуацию под контролем. Отсрочить катастрофу.
Пожалуй, повышенного внимания заслуживают странноватые на первый взгляд слова режиссёра, прозвучавшие в одном из интервью (как раз в ответ на вопрос об Эзоповом языке), о том, что Робеспьер с соратниками «олицетворяли» собой Восток, в то время как Дантон с единомышленниками – «представляли» Запад. Это, кстати, косвенно подтверждает и распределение ведущих партий между французскими и польскими артистами. Что имеется в виду? Когда это непримиримые блоки выступали союзниками в революции?.. Подразумевается, вероятно, то обстоятельство, что публичный процесс с предшествующими процедурами априори не имел отношения к правосудию, а вёлся по законам битвы за общественное мнение – за умы депутатов Конвента и обывателей. Дантон прибегнул к мастерским, изощрённым и, не забудем, щедро оплачиваемым методам манипуляции, сделав ставку на свободную прессу и собственный ораторский талант, не брезгуя откровенно популистскими лозунгами. Робеспьер же, взвесив все за и против, с тяжёлым сердцем (но уже – отбросив колебания) прибегнул к механизму прямого государственного принуждения. Победа, пусть пиррова, оказалась на стороне последнего, не встретившего серьёзного сопротивления: не было даже шумного выражения недовольства теми, кто пришёл посмотреть на казнь. Народ безмолвствовал… Однако зададимся вслед за авторами вопросом: существовал ли другой, лучший исход – или альтернативой были лишь хаос и новая бойня?!
.
__________
1 – Кстати, тёзкой выдающегося актёра Войцеха Пшоняка, исполнившего одну из лучших ролей.
2 – Предсказуемо вызвавшем острые дебаты и, как следствие, не оставшемся незамеченным зрителями (1,39 млн. проданных билетов).
Прим.: рецензия публикуется впервые
Материалы о фильме:
Матизен Виктор. Мать, пожирающая своих детей // Огонёк. – 1996, № 30. – С. 60.
Рубанова Ирина. Что Польша? Что кино? // Искусство кино. – 1989, № 02. – С. 154-163.
Материалы о фильме (только тексты)
Добавить комментарий