Дни затмения / Dni zatmeniya (1988)
Полнометражный фильм.
Другие названия: «Дни затмения» / «Days of Eclipse» (международное англоязычное название), «День затмения» (названия первой версии сценария).
СССР.
Продолжительность 139 минут (версия – 133 минуты).
Режиссёр Александр Сокуров.
Автор сценария Юрий Арабов на основе сценария Петра Кадочникова, Аркадия Стругацкого, Бориса Стругацкого и по мотивам повести Аркадия Стругацкого и Бориса Стругацкого.
Композитор Юрий Ханон (специальная премия «Феликс», номинация на «Нику»).
Оператор Сергей Юриздицкий.
Премию «Ника» получил Владимир Персов (звук).
Жанр: драма, научная фантастика
Краткое содержание
Дмитрий Малянов (Алексей Ананишнов), окончивший медицинский вуз и попавший по распределению в туркменский городок, расположенный на берегу Каспийского моря и вечно изнывающий от жары, мирно трудится педиатром, параллельно — пишет научно-исследовательскую работу. Он давно привык к мелким бытовым неурядицам, но весть о том, что застрелился сосед — военный инженер Снеговой (Владимир Заманский), которого Дмитрий навещал накануне, кажется чрезвычайно странной даже по местным меркам…
Также в ролях: Ирина Соколова (Сестра Дмитрия Малянова), Эскендер Умаров (Вечеровский, геолог), Виктор Беловольский (Губарь), Сергей Крылов (мальчик), Кирилл Дудкин (Глухов), Алексей Янковский (шофер Снегового).
Евгений Нефёдов, AllOfCinema.com
Рецензия
© Евгений Нефёдов, AllOfCinema.com, 31.01.2017
Авторская оценка 5/10
(при копировании текста активная ссылка на первоисточник обязательна)
Игорь Садчиков, долго занимавшийся преподавательской деятельностью во ВГИКе, рассказывал, что в бытность работы в Госкино СССР в сценарной коллегии, куда он входил, циркулировала шутка, что главная задача хорошего редактора – найти в рассматриваемой заявке основную мысль и… вычеркнуть её. Здесь неявно подразумевалось, что будущая кинокартина должна подчиняться логике внутреннего конфликта или, если угодно, самой жизни, а не следовать жёсткой умозрительной, заранее заданной авторами схеме. Александр Сокуров проделал нечто подобное без помощи всякого корректора, причём несколько раз подряд! Ему показалось мало усилий Юрия Арабова, достаточно далеко ушедшего от версии Бориса и Аркадия Стругацких, которые, заметим, адаптировали (совместно с Петром Кадочниковым) перипетии собственной повести «За миллиард лет до конца света»1 отнюдь не буквалистски. В выпущенном на экраны фильме кинодраматурги могли обнаружить в лучшем случае отголоски своих идей, фрагменты ключевых эпизодов и диалогов… И почитатели творчества выдающихся советских писателей адресовали в целом справедливые упрёки режиссёру. Зачем вообще нужно было прикрываться громкими именами? К чему это демонстративное игнорирование оригинальной философской (проходящей по разделу философия науки) гипотезы о возможном противодействии Гомеостатического Мироздания попыткам проникновения в законы природы? Где тут научная фантастика как таковая?.. Так, пара-тройка узнаваемых ситуаций (прежде всего – нечётко прочерченная линия с таинственным самоубийством Снегового), да и то помещённых в новый контекст. Несостоятельными представляются и попытки сослаться на авторитет Андрея Тарковского, делавшего упор на полемическое переосмысление исходного текста (будь то «Солярис» Станислава Лема или «Пикник на обочине» тех же Стругацких в «Сталкере» /1979/) – никак не на тотальное отрицание. Впрочем, «Дни затмения» вызывают неприятие даже не данным аспектом.
Оставим в стороне споры о природе экранизации и признаем за кинематографистом право на вольное, предельно вольное («по очень, очень отдалённым мотивам») прочтение первоисточника. Те немногие (из далеко не астрономической – всего в 700 тысяч человек – аудитории), что приняли постановку благосклонно, восторгались, надо полагать, не смелой эстетикой кинопроизведения. Почти параллельно вышедшая в отечественный кинопрокат «Красная пустыня» /1964/ позволяла непредвзято убедиться, насколько слабыми были поползновения Сокурова передать то же, что лежало тяжким бременем на душах персонажей Микеланджело Антониони, ощущение тотальной некоммуникабельности – только в реалиях Союза нерушимого республик свободных. Рецензенты неизменно твердят о немыслимом захолустье, о забытом Богом уголке – а на экране я вижу богатейшую древнюю культуру, не отрезанную от большого мира, но и вовсе не сдающуюся под натиском новомодных поветрий (о чём, кстати, прямо говорит Малянов), не поглощаемую, образно говоря, песками времени. И даже скверно обустроенный быт не является правилом: достаточно вспомнить контраст скромного обиталища Дмитрия и прекрасной квартиры его друга. Думаю, истинная причина восторгов сторонников автора кроется в ином. Что ни говори, всегда найдутся немногие, готовые продираться сквозь заунывную и, если так можно выразиться, антизрелищную манеру повествования, с трудом улавливая фабульную нить и угасающий ритм, попутно рассуждая о космическом ракурсе съёмок. Сложный (точнее, намеренно усложнённый) киноязык не то чтобы играет роль ширмы, а, скорее, служит непреодолимым препятствием для среднестатистического зрителя, который поспешит прервать сеанс, оставив радость наслаждаться откровениями творца малочисленным избранным. Именно это заставляет пристальнее всмотреться в то, какими наблюдениями делился режиссёр.
То, что в разгар «перестройки» воспринималось смелым решением, чуть ли не проявлением гражданского мужества художника (что-де и заставило прибегнуть к изощрённой стилистике), ныне видится частью мощной программы манипуляции, нацеленной на узкий сегмент интеллигенции. Приход незваного гостя – дезертира с автоматом Калашникова в руках – читается прозрачным намёком на войну у южных рубежей СССР, тем более что преследующие его солдаты внешне совершенно неотличимы от воинов, нёсших службу в Афганистане. Вечеровский шёпотом рассказывает о тяжкой доле депортированных крымских татар, ни полсловом не обмолвившись о причинах соответствующего решения властей. То жалуется на судьбу, мечтая о времени, когда национальности не будут иметь значения, то недоумённо вопрошает, что его товарищ, русский, делает в чуждой глухомани. Сам же Дмитрий проводит специфическое научное исследование – изучает детей баптистов и старообрядцев, придя к выводу, что в семьях, живущих, следуя нравственным идеалам, болеют гораздо реже. Так «тонко» ставится знак равенства между религиозностью и высокой моралью, недоступной атеистам, какими бы хорошими людьми те ни были. Не говоря уже о такой «мелочи», как навязчивое употребление старого – официально возвращённого в 1990-м году – названия города Горький, да ещё в просторечной форме (Нижний). Или – о большой пятиконечной звезде, выглядящей нелепо на том основании, что снята сзади, из-за чего надпись «Партии Ленина слава» превратилась в набор непонятных знаков… Это не добросовестная фиксация онтологической растерянности, охватившей позднее советское общество – и парадоксальным образом соседствовавшей с активно насаждавшейся сверху верой в спасительность перемен (в разрушение социалистического уклада ради воцарения капитализма). Это – попытка (быть может, неосознанная, но разве оттого легче?) мысленно приблизить дни затмения, ждать себя не заставившие. Причём метаморфозы с послужившим натурой Красноводском, переименованным в Туркменбашы, оказались не самыми страшными.
.
__________
1 – Впервые появилась, напомним, на страницах журнала «Знание – сила» в 1976-77-х годах.
Прим.: рецензия публикуется впервые
Материалы о фильме:
Попов Дмитрий. Космический ракурс // Искусство кино. – 1989, № 5. – С. 75-81.
Егорова Т. Эффект дисгармонии // Искусство кино. – 1989, № 5. – С. 82-84.
Дубровский Михаил. Кир Булычёв: «Я долго искал, но всё равно не нашёл» // Фантакрим MEGA. – 1992, № 4. – С. 60-62.
Материалы о фильме (только тексты)
Добавить комментарий