Дракула (1979): материалы

Михалкович Валентин. Экзерсисы под мухой // Экран. – 1992, № 4. – С. 24-25.

Экзерсисы под мухой

Там, «у них», ужасались присутствию адских сил.

Мы же их более семидесяти лет призываем.

Стало быть, как того и хотел основатель, мы идем другим путем.

Попалась как-то на глаза в пункте видеопроката знаменательная описка: вместо «ЭкЗОРЦиста» стояло на кассете «ЭкЗЕРСист». И почудилась в описке не просто языковая небрежность. Зло как бы дезавуировалось ею. перестало быть инфернальным. поскольку объявлялось всего лишь упражнением, то есть экзерсисом. Но чьим?

Психоанализ Фрейда зиждется на мысли, что люди загоняют в подсознание, как в погреб, свои страсти, противоречащие морали. Будучи заперты, страсти ворочаются, не теряя своей силы. Дверь погреба порой приоткрывается под напором и заявляет о себе оговорками и описками. Человек будто теряет власть над логикой, на миг уступив темным глубинам психики. Отсюда языковые несуразности. Но почему нужно было загонять в подполье желание, чтобы зло стало всего лишь экзерсисом – чем-то легким, необязательным; чтобы оно казалось занятием, в котором упражняются по собственной воле: захочется – прервут?

В известном фильме Уильяма Фридкина «Экзорцист» все зло мира персонифицировано дьяволом. Творение Уильяма Фридкина по праву причисляется к фильмам ужасов. Жанр этот рожден мироощущением, которое Карл Ясперс назвал «демонологическим». Такое мироощущение полагает реальность пронизанной «действующими, формообразующими силами». По Ясперсу, эти силы материализуются, будучи увидены глазами человеческой «тревоги, трепета, ужаса, взволнованности». Фильм ужасов – исконная вотчина именно злой демонологии. Описка же на кассете есть прекраснодушный протест против нее.

Невидимый, вселившийся в тело двенадцатилетней девочки герой «Экзорциста» пришел извне. Ученый-иезуит, отец Меррик. ведущий археологические раскопки в северном Ираке, словно извлек его из глубин прошлого, из молчания давно отшумевших эпох. В современный, налаженный быт дьявол вторгся из-за его пределов. Нынешняя демонология, кроме ситуации вторжения, обрела еще и вкус к ситуации исторжения: зло выплескивается, исторгается изнутри человека. Операция несуразностей: страсти вырываются из глубин психики, преображая самого их носителя и мир вокруг. Беллетристика, литературная и кинематографическая, которая занята придумыванием все новых обликов ворвавшегося или вырвавшегося зла. получила у американцев название «поп-мистики».

Герои современной «поп-мистики» исторгают зло в ходе всевозможных манипуляций и упражнений. тем самым они действительно экЗЕРСисты. Упражнения в «Иствикских ведьмах» режиссера Джорджа Миллера даже не требуют особых усилий. Стоит чего-либо пожелать героиням – трем вполне обычным молодым женщинам, и желания тут же сбываются. Слушают они. к примеру, нудные разглагольствования какого-то оратора; изнывают, томятся в ожидании чего-либо непредвиденного, что нарушило бы пресную монотонность собрания, и действительно из-за школьного здания, перед которым общество расселось. выплывает темная туча, и разражается гроза. Но самый главный экзерсис Джейн, Зуки и Александры, трех иствикских ведьм, – это материализация их эротического идеала. Им не нужен прекрасный принц, предмет обожания и поклонения. Ведьмы согласны, чтобы предмет имел заурядную внешность, темные глаза и невысокий рост. От плода ведьминых фантазий требуется лишь одно: исполнение всех желаний, соответствие всем аппетитам – не столько и не единственно сексуальным. Пока героини обрисовывают его словесный портрет, по ночному шоссе уже мчится машина – непритязательный их идеал торопится в Иствик.

Дэррил ван Хорн, вызванный незнакомец, вульгарен. сладострастен и плюет на возвышенные порывы. Ом абсолютно такое, какими предстают мужчины в непритязательной дамской болтовне за чашкой чая, но воображение сыграло с ними злую шутку. Героини создавали нечто соответствующее их взглядам на сильный пол. «Нечто»

24

вышло из подчинения и примялось демонстрировать свою силу. Дэррил ван Хорн – плод воображения, а оно всегда находится во власти мечтающего, который может его прервать, вызвать другое и т. д. Материализованный идеал не попадает под власть своих творцов, а сам над ними властвует – вертит ими, как захочет, навязывает свою золю, творит черт-те что.

Тогда предпринимается новый экзерсис. Демона, пребывавшего в подсознании, ведьмы силятся загнать обратно. Из стенного шкафа, как поваренная книга, извлекается сборник колдовских рецептов, и совершаются магические пассы ради уничтожения Дэррила. Тот извивается, корчится, наносит ответные удары, однако терпит поражение.

Забавно место, куда 8 конце концов его водворили. В финальной сцене на нескольких телевизионных экранах кривляется огромное изображение Дэррила. Он развоплотился, то есть потерял материальное тело и стал призраком, видением. Главный источник видений – подсознание. Потому и многочисленны они во сне, когда разум как бы отключен. В «Иствикских ведьмах» роль подсознания передоверена телевидению. В результате такой подмены власть героинь над демоном, которого они создали, становится безграничной: нажмешь кнопку – и призрак исчезнет. По желанию его можно вернуть – тоже посредством кнопки.

Дэррила ван Хорна сыграл Джек Николсон. С той же эксцентричностью актер исполнил аналогичную роль Джокера в «Бэтмене». Тим Бертон, его поставивший, не создавал фильм ужасов; также с «поп-мистикой» картина еле-еле соотносится. Разговор о ней зашел здесь только в связи с особой чертой воплотившейся в ней демонологии.

«Иствикские ведьмы» словно шли навстречу автору описки, подменившему экзорцизм экзерсисом. Результат демонологических упражнений отделялся от носительниц страстей и довольно легко поддавался исправлению. Иначе говоря, демонологические силы обрастали у Джорджа Миллера плотью, творящей фигуру Дэррила ван Хорна. В фильме Бертона эти силы не транжирятся подобным образом – они остаются в телах героев и преображают их собственную плоть.

Герой Николсона – гангстер Джек Нэпьер – попал в чан с кислотой, разъевшей не только одежду, но и ткани лица. После этого над Джеком поработал специалист по пластической хирургии; в результате вместо собственного лица Нэпьера возникла маска Джокера. Но хирург здесь только орудие. Несчастье, приключившееся с Нэпьером, выполнило, в сущности, то, о чем говорилось у Блока: «Сотри случайные черты». Кислота стерла их у заурядного гангстера; под ними проступила его подлинная сущность.

Само понятие «джокер» и в картине, и вообще – эти синоним шута-буффона. Подобная роль нравится герою Николсона; свои злодеяния он творит, постоянно переодеваясь в яркие шутовские костюмы и пританцовывая. Оттого не без гордости и самолюбования Джокер называет себя «преступником-артистом».

Бэтмен, его противник, проделал иной путь преображений. На глазах у маленького Брюса Уэйна, будущего Бэтмена. погибли отец и мать от рук бандитов. Брюс поклялся отомстить, а заодно искоренить всяческое зло. Он долго и упорно тренировался, достиг немыслимого мастерства в акробатике, до невероятной прочности закалил свое тело. Оно стало совершенным и безотказным инструментом его борьбы. Маска летучей мыши, в которой он появляется перед врагами, не проступила изнутри, ибо та и другая точно выражают сущность каждого из героев.

Вместе с тем кажется, что сущности распределились между ними в результате немыслимого парадокса. Джокер по фильму – воплощение зла, однако маска его принадлежит тому, что Бахтин назвал «смеховой культурой». Согласно ему. важнейший, чуть ли не главный феномен смеховой культуры – это карнавал. Также в фильме Бертона карнавал – одно из важнейших событий в сюжете. Празднество тут устраивается по случаю двухсотлетия города Готэма. Джокер берет на себя функции устроителя и режиссера; по его велению на улицы выпущены забавные воздушные шары, однако в них – смертоносный газ. который должен истребить всех жителей Готэма. И если буффонады Джокера можно как-то соотнести с желанием автора упоминавшейся списки и ему подобных, чтобы зло лишилось своей инфернальности, то убийственный результат этой буффонады несовместим с подобным желанием, так же как со смеховой культурой.

Еще более странные вещи происходят с Бэтменом. Восстановление справедливости, за которую он борется, должно нести радость, однако его маска мрачна, инфернальна. Летучая мышь активна ночью, свет загоняет ее в щели, на чердаки, в пещеры. Оттого зачастую она ассоциируется с миром тьмы, со смертью. Скажем, в фильме Джона Бэдхема «Дракула» летучая мышь – верный спутник вампира. Вероятно, Бэтмену как защитнику справедливости куда более приличествовали бы символы света, ясной стороны жизни.

Парадоксальное перераспределение масок вызвано, думается, тем, что «артист-преступник» и человек – летучая мышь – двойники, разные стороны той же медали, поскольку оба они – разрушители. Побудительной причиной подвигов Бэтмена стала пережитая травма, смерть родителей. Иначе говоря, его борьба порождена смертью и сам он казнит злоумышленников, разрушает ими содеянное.

Эта связь со смертью и выразилась в маске, представляющей существо инфернальное, ассоциирующееся с ночью, с миром мертвых. Напротив, «выступления» Джокера самоценны; они являют собой насилие ради насилия, как бывает искусство ради искусства, а потому эстетически декорированы, превращены в карнавальное действие. Оттого поединок Джокера с Бэтменом – это борьба двойников: насилие целенаправленное, целеустремлённое жаждет уничтожить насилие самоценное, как свою вторую ипостась, чтобы в нее не превратиться.

Тем самым «Бэтмен» по общему очертанию сюжета чем-то близок «Иствикским ведьмам». В том и другом случае нежелаемые страсти героев как бы выносятся вовне, локализуясь в условной фигуре, с которой затем разворачивается борьба. «Муха» Дзвида Кроненберга куда страшнее. поскольку здесь не условная фигура во внешнем мире, а сам этот мир. обыденный, нормальный. становится источником ужаса.

Героя картины зовут Сет Брандл. Он ученый и производит опыты по телепортации, то есть переносит материальные тела, разлагая их на мельчайшие частицы, с одного места на другое. В конце концов он решает телепортировать себя. Во время эксперимента в аппарат попадает муха. Гены Брандла компьютер, управляющий экспериментом. смешивает с генами насекомого. Сначала Брандл испытывает мощный прилив энергии, поскольку ему передались жизненные силы мухи. Затем постепенно начинает превращаться в насекомое; его человеческая плоть разлагается, отваливаясь кусками, под ней возникают иные, животные формы.

Знаменательно имя ученого – Сет. Первым его носил третий сын Адама и Евы (по-русски оно произносится «Сиф»). Ева говорит об этом сыне: «Бог положил мне другое семя, вместо Авеля, которого убил Каин». В связи с «другим семенем» апокрифы иногда присваивают последнему отпрыску прародителей эпитет «Аллогенес» – «инакородный». Герой «Мухи» тоже инакороден, поскольку и в него вошло другое семя – положенное не Богом, но низменным, нечистым миром.

И за семенем, вложенным в нового Сета (или Сифа?), то есть за мухсй. тоже тянется Длинный мифологический шлейф. Когда фараон не хотел отпускать народ Израиля в землю обетованную, на властителя и страну обрушились казни египетские. Четвертая из казней – нашествие мух. Историки полагают, что особый этот вид мух был распространен на севере Африки и Ближнем Востоке. Муха как персонаж мифологический принадлежит миру зла и тьмы. Вместе с тем она обитатель самой непосредственной, самой обыденной реальности. Через посредство мухи она ощущается захваченной миром тьмы, пронизанной адскими силами. Может быть, от этой пронизанности и хотел защититься автор описки, превративший экзорцизм в экзерсис.

А может быть, это случилось и потому, что с экзорцизмами (изгнание дьявола) у нас напряженка. «Аргументы и факты» (№ 46 за 1991 год) публикуют объявление: «В связи с безвыходностью положения продам свою душу Дьяволу за любую валюту»; дальше, как водится, почтовый адрес и фамилия. Там, «у них», ужасаются присутствию адских сил. Мы же их более семидесяти лет призывали и ныне продолжаем подобные экзерсисы. Стало быть, как того и хотел основатель. мы все идем другим путем.

Валентин МИХАЛКОВИЧ

25