Фотоувеличение / Blowup / Blow-Up (1966)

Савосин Дмитрий. Женщины Антониони  // Видео-Асс Премьер. – 1995, № 25. – С. 51-53.

ЖЕНЩИНЫ АНТОНИОНИ

Среди эпитетов, какими критика награждала Микеланджело Антониони – певец тоски и некоммуникабельности, исследователь буржуазных отношении, – настойчиво звучал еще один: мастер женского психологического портрета. Персонажи Антониони 60 – 70-х годов сильно повлияли на облик западной молодежи – ведь он был одним из ее кумиров. Режиссер внимательно вглядывался в то, как незаметно, постепенно менялся облик общества. При этом он недоумевал, говоря «почему в технике люди добрались до Луны, а мораль осталась как при Гомере?»

Эпоха 60-х – взрыв сексуальной революции, подъем феминистского движения, студенческие волнения во Франции, ввод советских войск в Прагу. Антониони в это время исследует, как наступившее «просперити» влияет на хорошо ему знакомую среду итальянской буржуазии. Разобщенность людей стала темой знаменитой тетралогии – «Приключение», «Ночь», «Зат-

51

мение», «Красная пустыня». Главные роли в этих фильмах сыграла Витти.

Вспоминает Моника ВИТТИ:

«Когда Микеланджело впервые увидел меня, он спросил: «Да кто она, эта женщина?!» Я действительно была полной противоположностью эталону женской чувственности тех лет, которому соответствовала Джина Лоллобриджида с ее впечатляющим бюстом и осиной талией. Мои волосы были пострижены в кружок, висела маленькая челка, я носила брюки, не надевала драгоценностей и не красилась. И вдруг Микеланджело сказал, что «у меня современное лицо, лицо эпохи». Голос мой был также непохож на голос других актрис. Может быть потому, что я нашла в себе гордую смелость избрать ту жизнь, какой хотела жить…

Однажды ночью, разбуженная кошмаром, я проснулась в слезах. «Расскажи мне», – сказал Микеланджело. «Я видела какой-то предмет, и цвет его внезапно изменился…» «Может быть, у тебя будут новые отношения с каким-то объектом. Если начинаешь видеть вещи иначе, они иногда меняют цвета…» Микеланджело был художник, он не стал утешать меня обычными словами: «Ах, бедняжка, как ты должна быть несчастна, раз тебе снятся такие ужасы!» Нет, он выслушал и понял меня. Так родилась одна из сцен «Красной пустыни».

Самый большой подарок в моей жизни – внимание, которое мне уделил Микеланджело Антониони».

В конце 60-х многое резко изменилось. Разочарование, ожесточенность и острая внутренняя беззащитность породили ощущение, что мир стал абсурдным и алогичным. Но был и поиск маленького просвета надежды, других героев.

Вспоминает ВЕРУШКА:

«Антониони предложил мне сняться у него в «Блоу-ап», когда мне было 22 года. Я согласилась сразу, не раздумывая, даже не прочитав ни одной строчки сценария.

Я нашла совершенно восхитительной способность Антониони углубляться в самого себя посреди гвалта и съемочной суматохи, ругани техработников и персонала. Он обладает удивительно мощной волей к самоконцентрации. Умеет создавать уважительную дистанцию. Он, кажется, всегда внимательно вглядывается в твой внутренний мир, чтобы вскрыть корни внешней эмоциональной вспышки. Он буквально чувствует дыхание того, кто рядом. Это человек большой мудрости. Бывает, что он неумолим, как монах. Но мне он предоставлял свободу. Я не собиралась обольщать Микеланджело, а просто влюбилась в его характер, в его творческую мощь.

В «Блоу-ап» Антониони доказал, что у него глаз документалиста. Он показал «свингующий Лондон». В те времена в городе было много блеска, пышности и музыкальности. Антониони полностью выразил энергию тех лет, в которые мы жили: революцию мини-юбок, праздничную позолоту безжизненных манекенов… После его фильма, кажется, вся молодежь захотела быть фотографами или фотомоделями. Мы хотели жить инстинктивно, чувствуя себя невинными. Нашей целью были отнюдь не деньги. Я помню, как Джьякометти отказался сняться в рекламе, хотя надо было просто сказать: «Роллс-Ройс – это настоящая скульптура!» А сегодня весь мир, не стыдясь, делает искусство «на публику». Даже Депардье получает большие деньги, рекламируя спагетти. Да, меняются времена…»

Что же произошло с изверившимися героями 60-х? Горечь поражения была так

52

сильна, что возникло желание бежать от тех проблем, которые еще несколько лет назад занимали все их человеческое существо. Однако герой фильма «Профессия – репортер» все же не смог уйти от самого себя, как и его случайная подруга.

Вспоминает Мария ШНАЙДЕР:

«Снималась сцена на скамейке – мое первое появление в «Профессии – репортер». Антониони крепко обнял меня за плечи, как бы говоря: «Смотри, как ты красива. Смотри, какой прекрасный фильм мы снимаем вместе». Потом картина была встречена овациями, и я чувствовала себя совершенно счастливой.

Антониони обратил на меня внимание, посмотрев «Последнее танго в Париже». У меня тогда появился «сернокислый» имидж, меня отождествляли с моей героиней. «Профессия – репортер» как бы реабилитировала меня, придала уверенности в себе. Антониони вернул мне достоинство. Если бы я не снялась у него, Бог знает, что бы сейчас со мной было…

Он стал моим другом, и такие друзья очень редки. Он всегда сохраняет молодость духа. В период съемок мы вместе слушали великих рок-музыкантов, Роллинг Стоунз и Пинк Флойд… Я люблю его за то, что он открыл во мне особую мягкость. У него современное видение женщины. Он очень тонко чувствует женский внутренний мир. Может быть, потому, что сам он – на грани. В нем очень много женского. Он видит и снимает нас как поэт. Как Тициан… Я жалею только, что родилась слишком поздно, чтобы сняться вместе с ним еще в дюжине фильмов».

Эпоха 70-х сменилась временем относительной стабильности, наступившей после усталости и разочарования от бесчисленных бунтов. Герой фильма Антониони «Идентификация женщины» – кинорежиссер, ищущий образ «идеальной дамы». Много ли автобиографического в этом персонаже, который моложе своего создателя? Кто знает…

Вспоминает Кристин БУАССОН:

«Я помню нашу встречу в маленьком римском отеле. Антониони заставил себя ждать. Ветер колыхал занавески.

Я долго сидела одна. А виделись мы всего двадцать минут. Он спросил, как я живу, что делаю, когда не снимаюсь, есть ли у меня друг… Уже потом, в период подготовки к съемкам, он сказал: «Я хочу видеть твою грудь». Это было нужно для роли, его просьба не предполагала продолжения, и все же я покраснела. Это так редко со мной случается… Я подумала: «Бедненькая, с твоей крохотной грудкой ты рискуешь потерять роль!»

Антониони руководит актерами методом молчания. Он не любит ничего объяснять словами и предпочитает, чтобы актер схватывал недосказанное. Он похож на свет, падающий на людей, на предметы. Я никогда не забуду его утонченную манеру жестикулировать. У него настоящий аристократический шарм, говорящий не столько о внешнем лоске, сколько о величии души. Можно догадываться, какой великий соблазнитель мог бы из него получиться…

После «Идентификации женщины» я поняла, какой опыт появился у меня от общения с Антониони. Он направлял меня в работе. У меня есть склонность все шаржировать. Антониони сказал мне: «Ну, ну, спокойнее. Зачем это? Поменьше нервов». Могу еще процитировать: «Актеру нужно приходить на съемку в состоянии невинности. Чем больше интуитивных усилий, тем непосредственнее результат. Актер должен работать не в психологических категориях, а в категориях воображаемого». И я стала учиться той абсолютной свободе, чтобы уметь самой руководить собою. Это необходимо уметь как перед камерой, так и в любовных отношениях… Но я научилась всегда выходить к опасности с открытым лицом – открытым и невинным».

В начале 90-х годов пришло известие о тяжелой болезни Антониони. И стали раздаваться обычные в таких случаях голоса, почтительные и словно бы уже отпевшие большого художника – дескать, мастер сделал все, что мог… Но Антониони победил болезнь. И, выздоровев, кажется, впервые снялся в кино как актер – в новом фильме Алена Роб-Грийе. А сейчас приступает к съемкам нового фильма уже как режиссер.

Дмитрий САВОСИН

P.S. Женщины Антониони полны тайн.

Героиня Ванессы Редгрейв похищает снимок у фотографа в «Блоу-ап» – кто и кого убивает на этом снимке? Нет ответа. Героиня Дарии Хелприн в «Забрийски Пойнт» бросает своего любовника-миллионера и стремится куда-то в пустыню. Зачем? Нет ответа.

Может быть, Лермонтов нашел этот ответ давно: «Как будто в буре есть покой»…

53