Иван Грозный / Ivan Groznyy (1945)
Полнометражный фильм (Сталинская премия I степени режиссёру и членам съёмочной группы).
Другие названия: «Иван Грозный. 1-я серия»; «Иван Грозный, часть I» / «IvantheTerrible, PartI», «Иван Грозный, часть первая» / «Ivan the Terrible, Part One» (международные англоязычные названия).
СССР.
Продолжительность 103 минуты.
Режиссёр Сергей Эйзенштейн.
Автор сценария Сергей Эйзенштейн.
Композитор Сергей Прокофьев.
Операторы Эдуард Тиссэ, Андрей Москвин.
Жанр: биографический фильм, драма, исторический фильм
Краткое содержание
Иоанн IV Васильевич (Николай Черкасов), великий князь Московский и всея Руси, венчается в Успенском соборе Московского Кремля на титул царя всея Руси, принимая возложение Животворящего Древа, бармы и шапки Мономаха. У молодого государя есть сторонники — однако далеко не все, в том числе из родственного окружения, готовы признать самодержца. Иван Грозный предпринимает поход на Казань, одерживая блестящую победу над недружественным ханом. Но у него остаются не менее опасные внутренние враги, начиная с царской тётки Ефросиньи Старицкой (Серафима Бирман), и даже ближайший сподвижник, ярославский князь Андрей Михайлович Курбский (Михаил Названов), предаёт Ивана…
Также в ролях: Михаил Жаров (Малюта Скуратов), Амвросий Бучма (Алексей Басманов), Михаил Кузнецов (Фёдор Басманов), Павел Кадочников (Владимир Андреевич), Александр Мгебров (Пимен), Андрей Абрикосов (боярин Фёдор Колычёв), Людмила Целиковская (Анастасия Романовна), Владимир Балашов (Пётр Волынец), Павел Массальский (Сигизмунд), Ада Войцик (Елена Глинская), Всеволод Пудовкин (Никола Большой Колпак), Максим Михайлов (протодиакон), Эрик Пырьев (Иван Васильевич в детстве), Ирина Володко (дама при дворе Сигизмунда), Вячеслав Гостинский (посол Сигизмунда), Константин Сорокин (пушкарь Ерёма).
Евгений Нефёдов, AllOfCinema.com
Рецензия
© Евгений Нефёдов, AllOfCinema.com, 14.05.2017
Авторская оценка 9/10
(при копировании текста активная ссылка на первоисточник обязательна)
У тех, кто хотя бы бегло (но всё-таки не односторонне, сопоставляя мнения разных историков и дошедшие до нас воспоминания участников событий) ознакомился с периодом правления Ивана Грозного, может сложиться впечатление весьма краткого и даже обрывочного изложения советскими кинематографистами фактов биографии русского царя. Забегая вперёд, отметим определённое созвучие позиции Сергея Эйзенштейна выводам Н.М. Карамзина, поскольку в самом разделении (кстати, изначально не предполагавшемся) фильма на две части невольно слышатся отголоски утверждения о великом и мудром государе в первую половину царствования и беспощадном тиране – во вторую. Не получив (в силу непростой международной обстановки) одобрения двух разрабатывавшихся замыслов1, режиссёр не скрывал того неподдельного энтузиазма, с каким откликнулся на идею новой исторической киноленты, всё-таки значительно отличающейся от сугубо героического опыта «Александра Невского» /1938/. Сценарий первой серии одобрил лично Иосиф Сталин, который оказал постановщику поддержку и в ответ на его письмо с жалобами на вмешательства И.Г. Большакова, председателя Комитета по делам кинематографии при СНК СССР, и объяснениями причин задержки окончания работы. Кроме того, общеизвестно, что картина, долго и с неизбежными для военного времени трудностями снимавшаяся в Казахстане, на киностудии Алма-Аты, будучи представленной публике в январе 1945-го, получила благожелательный отзыв руководства страны и принесла создателям Сталинскую премию I степени. Однако всё это является, на мой взгляд, недостаточным для подтверждения распространённого мнения о том, что истинные убеждения режиссёра раскрылись лишь во второй (а то и в третьей, так и не увидевшей свет в завершённом виде!) серии, подвергнувшейся официальной критике и запрещённой вплоть до 1958-го года.
Эйзенштейн прибегнул к уникальному, в известном роде гениальному драматургическому приёму, пойдя на резкие, так сказать, повествовательные самоограничения – вычленив из многообразия фактов, в том числе действительно важных, всего несколько ключевых эпизодов. Достаточно вспомнить немые эпические шедевры, включая его собственные произведения2, чтобы понять, насколько революционным оказался такой подход. Это не вызовет особого удивления, если ознакомиться с циклом интереснейших теоретических исследований, где мастер вплотную подошёл к осмыслению феномена глубинной мизансцены, – но куда существеннее, что на практике Сергей Михайлович явно не довольствовался, не уступая в том ни Уильяму Уайлеру, ни Орсону Уэллсу, выразительными возможностями внутрикадрового монтажа. Вспомним хотя бы пышный, величественный, торжественный обряд коронации, не просто несущий информационно-иллюстрирующий характер или даже служащий завязкой – за считанные минуты экранного времени исчерпывающе раскрывающий ту обстановку, в какой пребывало Московское государство в середине XVI века. То же самое и в случае с народным мятежом, омрачённым поджогом Замоскворечья, и с осадой Казани, и с мнимой смертью Ивана Грозного, вскрывшей продажную сущность бояр. Не все детали интерьеров и убранства исполнены символизма подобно изображению Луны на доспехах и щите князя Курбского или оку с фрески, «укоряще» взирающему на Андрея Михайловича, соблазняющего царицу Анастасию, но обязательно – гармонируют с общим настроением, включены в многосложный художественный мир, вбирающий и тончайшее искусство умолчания и недосказанностей. Не менее сильно поражает редкостное чувство ритма, которому (лишь направляемому музыкой Сергея Прокофьева) теперь подчинены не кадры в их стремительной смене, а каждое движение камеры, игра теней, звучащие реплики и жесты, вплоть до пронзительных и многозначительных взглядов.
«Два Рима пали, а третий – Москва – стоит, и четвёртому Риму не быть», – торжественно вещает Иван IV, и в ответ на встревоженные приглушённые реплики иноземных посланников о том, что «Папа не допустит», «император не согласится» и «Европа не признает», следует резонное замечание ещё одного («сильным будет – все признают»). Не следует забывать, что и научные методы постижения истории, постоянно совершенствующиеся, отнюдь не свободны от безотчётного или вполне сознательного субъективизма, зачастую служа не постижению правды, а проведению нужной идеологической концепции. Художественное же произведение, реконструирующее канувшие в Лету реалии, представляется тем более выдающимся, чем полнее и глубже раскрывает собственную эпоху. В «Иване Грозном», и в значительной степени – именно в первой серии, Эйзенштейн говорит, конечно, и о современной ему Советской России. О стране, вновь, пусть и ценой огромных жертв, устоявшей под натисками с Запада и с Востока – и возвеличившей свою ратную и трудовую славу. О стране, не допустившей (в чрезвычайно сложный момент, когда – шутка ли – сменился общественный строй!) внутреннего раскола, изведшей крамолу и с корнем вырвавшей измену современных бояр. О стране, сплотившейся, приняв истину того, что «не можно царю царство без грозы держати», вокруг государя, безжалостного к изменникам, да поднимающего на величество всех, кто «против недруга крепко стоит», и не дающего в обиду людей работящих. «Один, но един» – такое ёмкое выражение получил замысел фильма, завершающегося на возвышенной ноте грандиозного народного призыва к царю, уединившемуся в Александровской слободе.
.
__________
1 – Остаётся только гадать, насколько впечатляюще были бы раскрыты и английская колониальная политика, и т.н. дело Бейлиса.
2 – Наряду с детищами Александра Довженко, Всеволода Пудовкина, Фридриха Эрлмера, Григория Козинцева и Леонида Трауберга и др.
Прим.: рецензия впервые опубликована на сайте World Art
Добавить комментарий