Крепость (1992): материалы

Мир тюрем в мире кино // Видео-Асс Премьер. – 1993, № 14. – С. 8-11.

Интервью с Кристофером Ламбером

МИР ТЮРЕМ В МИРЕ КИНО

Наш корреспондент: Что вы можете сказать о фильме «Крепость»?

Кристофер Ламбер: Это чистый фильм действия, может быть он несколько более романтичен, чем другие фильмы этого жанра из-за присутствия женщины – жены Брэнника – и семьи – их будущего ребенка. Главная задача для Брэнника – это попытаться убежать из крепости, чтобы их спасти. Но если точно обозначить жанр фильма, я сказал бы, что это все-таки фильм чисто боевой.

Корр.: Какую роль вы там сыграли?

К.Л.: Я капитан армии и я был разжалован за проступок, который совершил несколько лет назад. Это случилось, впрочем, не по моей вине. но это составляет часть истории. В начале фильма мне приходится переходить границу, потому что моя жена беременна вторым ребенком, а закон гласит, что человек имеет право лишь на одного. Кстати, такие правила уже существуют сегодня в Китае. И вот мы пытаемся вместе перейти границу, не, к несчастью, нас начинают проверять камерами, созданными специально для того, чтобы люди не могли тайком пронести своего ребенка. Я хотел скрыться с женой, но меня арестовали и я был отправлен на тридцать лет в тюрьму, в крепость, начиненную самыми высокими технологиями.

Корр.: Вы настоящий «герой»?

К.Л.: Если в смысле «герой действия», тола. Это значит тот, кто не признает правил, но уважает человеческое достоинство, кто борется за то, чтобы с людьми не обращались как с животными (при этом у них сильно развиты повадки животных: они агрессивны, злы…) Все это часто можно встретить в тюрьмах как Европы, так и Соединенных Штатов. Брэнник твердо стоит на ногах, остается стоять и борется за свой авторитет. У него есть эта черта – «герой действия».

Корр.: Что вас привлекло в этой роли, что заставило выбрать ее?

К.Л.: Тот факт, что это фильм чисто боевой, что-то типа «Терминатора», «Вспомнить все», «Универсального солдата». Это та тема, которую я в конечном счете никогда не затрагивал по-настоящему…

«Горец», который является фильмом действия, все-таки относится к эпохе средневековья, тогда как в «Крепости» действие происходит на уровне «высоких технологий», там все роботизировано: в тюрьме нет никакого контакта с охранниками, потому что их в принципе там не существует.

Заключенные снабжены специальными электронными аппаратами, которые вводятся в их желудок по прибытии в крепость и управляются на расстоянии компьютером. Когда кто-то плохо себя ведет, это вызывает невыносимые страдания, а сети кто-то переходит пределы дозволенного, то все просто взрывается. Итак, нет никакого шанса убежать, и даже больше, они могут контролировать ваши мечты системами скомперов: они имеют вид роботов

8

на рельсах на потолке, сканирующих мечты. То есть, заключенные даже не имеют права мечтать.

Корр.: Это роль, требующая физической подготовки даже более серьезной, чем для «Грейстоука» и «Горца». Что вы можете сказать об этом?

К.Л.: Пришлось много работать, проводилась серьезная физическая подготовка, особенно в том, что имело отношение к дракам. Там есть особенно жестокая схватка с Наддоксом… Я работал с каскадерами, чтобы достигнуть наибольшей точности в ударах, чтобы избежать возможной опасности. Мы провели десять или пятнадцать дней, готовя драки и столкновения, и у нас на съемочной площадке были специалисты и каскадеры для того, чтобы все были уверены в том, что все идет хорошо.

Корр.: Вам приходилось самому выполнять трюки?

К.Л.: Я стараюсь сам исполнять свои трюки, за исключением тех случаев, когда это представляет исключительную опасность. Тогда этим занимаются каскадеры. Но в большинстве случаев это вещи выполнимые.

Корр.: Вы готовились к этой роли, посещая настоящие тюрьмы. Можете ли вы рассказать, что это дало вашему персонажу?

К.Л.: Интересным было прежде всего увидеть мир камер. Это все-таки оставляет очень тяжелое впечатление, особенно в Соединенных Штатах – я не говорю, что во Франции, Швейцарии или в других странах Европы легче – но в тюрьмах Соединенных Штатов, мне кажется, опасность неизбежна, так как охранники там совершенно не заботятся о заключенных. Это значит, что если заключенные затеяли большую драку, они будут ждать подкрепления до тех пор, пока это все не закончится, а обычно все заканчивается одной или двумя смертями, ножевыми ранениями и тому подобным.

Политика того, что я видел в тюрьмах Соединенных Штатов, особенно касающаяся заключенных, состоит в том, что ты ни к кому не пристаешь, ты ничего не просишь, если тебе смотрят в глаза, ты опускаешь голову, ты не ищешь повода для драки – если только ты не самый крутой в данный момент и тогда все смотрят только на тебя. Большинство же преступников, которые освобождаются, беспокоятся только о своих делах, вот и все. Это единственное средство выжить.

А теперь самое интересное – там нет ни одного человека, который признавал бы себя виновным… Все говорят: «Я оказался там случайно…» А вообще, это люди очень интересные, им есть о чем поговорить, о чем рассказать. Они многое повидали в своей жизни.

Корр.: В фильме много спецэффектов: как вы к ним относитесь?

К.Л.: За спецэффектами хорошо наблюдать, когда видишь их на экране, нос ними очень утомитель-

9

но играть, потому, что приходится часами ждать их постановки, а затем оказывается, что это все длится всего пять секунд… Когда на экране эти эпизоды сменяют друг друга в течение пяти минут, это означает пятнадцать дней съемки! Для самого актера это не так уж и забавно, если только он сам не играет в этом маленьком эпизоде…

Что касается оптических эффектов, например, голограммы тюрьмы – то после съемок этих сцен у меня был очень глупый вид, потому что приходилось смотреть в пустоту: оптический эффект должен быть включен посте. Это такой обман – играть напротив пустоты! Я сказал бы, что для актера исполнять роль в фильме действия не очень-то весело, с точки зрения долгого ожидания. И напротив, что касается игры, это очень захватывающе – надо бороться, чтобы спасти свою жену, спасти ребенка, освободить людей из тюрьмы. Все это очень интересно, даже если на актерском уровне это, конечно, менее полная, менее сложная игра, нежели в фильмах другой категории.

Корр.: Съемки с интернациональной съемочной группой отличаются от съемок во Франции, например, фильма «Макс и Джереми»?

К.Л.: Нет. Когда я снимется в «Максе и Джереми», вся съемочная группа состояла из превосходных профессионалов, не уступающих ни английским, ни американским специалистам. Все дело в желании, в любви к своей профессии. Ну и еще в технике съемок.

Что касается манеры и материалов во французской, американской или английской технике применяются одни и те же средства. Все они находятся примерно на одном и том же уровне, с точки зрения компетенции.

Корр.: Были ли сцены, где сниматься пришлось труднее, чем в других?

К.Л.: Ну, может быть, когда Бронник становится чем-то типа зомби, когда ему делают промывание мозгов… Произошло раздвоение персонажа.

Корр.: Как складывались ваши отношения с другими актерами?

К.Л.: Все прошло чудесно, отношения с другими актерами были отличные, все друг друга очень хорошо понимали. Хотя, в боевых сценах всегда встречаются очень трудные моменты. И время от времени кто-нибудь может взорваться, сказав: «Послушай, когда ты мне наносишь этот удар, сдержи его немного, потому что он причиняет мне боль!». Но это нормальные вещи…

Корр.: Можете ли вы рассказать что-нибудь о декорациях?

К.Л.: Была построена тюрьма в четыре этажа с лифтами, с нейтронными пушками, с кучей оборудования… Было очень забавно наблюдать за строительством, во всяком случае, это очень зрелищно…

Единственное, что омрачило картину, так это размышление о том, что это может стать потом одной из тюрем будущего! Уже сейчас в Соединенных Штатах очень опасные преступники не имеют никакой связи с внешним миром. Когда им приносят еду, существует специальная решетка, которая открывается, затем охранник оставляет еду на столе, решетка снова закрывается, и тогда, в свою очередь, открывается камера. Заключенные едят в одиночку потому, что они боятся покушений или чего-нибудь в этом роде. Так сидят преступники, которые убили двадцать человек. Они больше не имеют никакого контакта с внешней средой. Правда, еще не применяют пока никаких электронных систем и роботов, которые могут проникать в ваши мысли, но это может быть делом будущего.

Корр.: Принимали ли вы участие в разработке сценария или в постановке «Крепости»?

К.Л.: Над сценарием работали все вместе. Кто-то был больше занят

10

сюжетом, другие конструировали что-то типа существ высшей касты. Эти люди работали с техникой, с компьютерами, пытаясь создать машины и оружие, неизвестные до той поры… Их творения имеют что-то вроде пушек вместо рук… Некоторые могут спросить: «А что в этом нового?». Эта пушка испускает и огонь и газ, может стрелять пулями, и все это сосредоточено в одном оружии.

Ну и как актер я постоянно вмешивался в постановку. В этом качестве приходится вмешиваться всегда, пытаясь объяснить, что ты чувствуешь по отношению к персонажу, чтобы совместить это с точкой зрения постановщика и, в конечном счете, прийти к соглашению.

Корр.: Мир, показанный в «Крепости», сильно отличается от нашего?

К.Л.: Нет, хотя действие фильма происходит в недалеком будущем – через десять-пятнадцать лет. В начале фильма мы видим, что люди лишены крова, что уже встречается очень часто и сейчас. Как я уже говорил раньше, однажды выйдет закон, запрещающий иметь больше одного ребенка. Это может стать в будущем реальностью. Ведь планета наша совсем маленькая. Впрочем, с этим можно столкнуться сегодня в Китае. Ну, а потом мне кажется, что в ближайшем будущем может появиться тюрьма, такого типа, как крепость.

Корр.: Какова, no-вашему, мораль фильма, если она есть?

К.Л.: Это не фильм-руководство, он не имеет никакой морали, он до самого конца – чисто приключенческий. Если бы можно было бы описать фильм одной фразой, то это, наверное, выглядело бы так: мужчина заключен в тюрьму и он узнает, что его жена, про которую он думал, что она свободна со своим ребенком, тоже посажена в тюрьму.

Начиная с этого момента, у него нет больше выбора. Я не знаю, может быть в другом случае он отсидел бы свои тридцать лет, и осознание того факта, что его жена смогла уехать, а ребенок скоро родится, каким-нибудь образом смягчило бы годы, проведенные там. Но когда он узнает, что это неправда, у него появляется только одна цель – убежать: у него нет больше выбора, потому, что он должен спасти свою жену и своего будущего ребенка… И это единственная мораль, которую можно вынести из этого фильма: когда появляется опасность для жизни того, к кому ты очень сильно привязан и любишь, то в этот момент не существует никаких барьеров, ты ничего не боишься и способен на все, потому что ты защищаешь не свою жизнь, а жизнь любимого человека.

Корр.: Изменилось ли что-нибудь в ваших взглядах после того, как вы сыграли в фильме?

К. Л.: Нет. Мои взгляды остались прежними.

Корр.: Что вам запомнилось больше всего во время съемок?

К.Л.: Я не знаю, осталось ли у меня какое-нибудь особенное воспоминание после съемок… Может быть, больше всего запомнился момент, когда приступаешь к работе над сюжетом, который тебе нравится, когда участвуешь в финальном монтаже, когда наблюдаешь за тем, как фильм постепенно развивается – вот это оставляет самые приятные воспоминания. Я принимал участие во всех этапах становления фильма, и это было фантастикой… Это доставляло массу удовольствия. Как только я прочел сценарий, я сразу же начал вживаться в фильм.

Корр.: Хотелось бы вам сыграть еще в фильмах такого жанра?

К.Л.: Конечно, я хотел бы снова сыграть в приключенческом фильме, но не сразу. Во всяком случае, мне хотелось бы сняться немного в другом фильме действия, на более высоком техническом уровне. Мне это очень нравится.

Авориаз-93

11

Борев Владимир. Будущее – это зона? // Видео-Асс Премьер. – 1993, № 14. – С. 12.

БУДУЩЕЕ – ЭТО «ЗОНА»?

КРЕПОСТЬ (Fortress)

США–Австралия–Великобритания, 1992,91 мин.

Реж. Стюарт Гордон. В ролях: Кристофер Ламбер, Кертвуд Смит, Лорин Локлин.

Весь ужас и бесчеловечность сталинских лагерей 30-х, соединенный с новейшей компьютерной технологией XXI века – это «Крепость». Фантастические детали в виде лазерных решеток, которые надежнее стальных, ибо их нельзя перепилить, вживленные в организм каждого зэка капсулы с динамитом, взрывающиеся при определенных условиях и многое другое сверхреальное. Все это не мешает среднестатистическому советскому зрителю воспринимать это кино, как чистый соцреализм. Среди посланцев бывшей когда-то великой родины я, как среднестатистический зритель, был в одиночестве на том премьерном просмотре, который состоялся в рамках 21-го фестиваля фантастического фильма в Авориазе. Это не мешало, однако, чувствовать нашу историческую сопричастность к созданию этого фильма. То, что мы пережили исторически, глубоко зашифровано в генах нашей социальной памяти и помогает понять всю непреложность вполне условных правил пребывания в камере. Основу сюжета фильма составляет жестокое предписание властей: «Одна семья – один ребенок», земля перенаселена и иметь второго запрещено. Посягательство на эту фундаментальную свободу подкреплено жесточайшей системой контроля и преследования.

Герой Кристофера Ламбера, капитан американских беретов (аналог нашего спецназа) после смерти первенца отважился иметь второго ребенка. О том, как он чудом все же появился на свет, и что пережили родители – рассказывает эта лента. Фильм по сути дела интегральная версия всех мрачных пророчеств о жестокостях будущего. Вспомним «Побег из Нью-Йорка» Карпентера. Спецназовец США внедрен в зону, ему же в организм вживили капсулу. Чуть что не так – организм взорвется. Или фильм «Тесные узы» где зэков анонимно спаривают ошейником со взрывчаткой: отойдешь от своей неизвестной половины больше, чем на сто метров, оторвет голову взрывом.

– А вы не отходите, держитесь стадно – в кучке.

Что ж, совет благой, годный и для других подобного рода киноверсий с механическими роботами, солдатами-полицейскими от «Звездных войн» до «Универсального солдата», «Робокопа», «Терминатора» и т.д. и т.п.

В «Крепости» все технические премудрости а-ля человек-компьютер находят свою высшую интегральную версию. А-ля «Безумный Макс» – битва за бензин» с супергрузовиками. А-ля фильм про машину-убийцу, которая сама ездила, сама давила. Все это, словно антология всякой кинопремудрятины, вошло в «Крепость» в хорошо синтезированном виде. В фильме масса параллелей и деталей из уже виденного о жизни зэков наших и не наших концлагерей, и через все это проходит трогательная линия: история Мужа и Жены, сидящих в одном лагере и мечтающих иметь общего ребенка. А тут еще начальник тюрьмы возжелал беременную супругу Мужа и, устраняя соперника, интеллектуально кастрировал его (лоботомия – из «Кто-то пролетел над гнездом кукушки»). Но жена силой своей любви возвратила потенциал мужа (в данном случае интеллектуальный), как в свое время Бонни вернула Клайда к активности сексуальной. В общем, Карл у Клары украл кораллы. Все в этом чудесном новом и суперсовременном фильме видено-перевидено сотни раз. И тем не менее один час тридцать минут сидишь, плотно вжавшись в сверхмягкое кресло авориазского зала и ни о чем другом, кроме как о действии, не помнишь. Мысли приходят потом.

Владимир БОРЕВ

«Видео-Асс» PREMIERE № 14

12

Борев Владимир. Авориаз-93. Воспоминание о будущем // Видео-Асс Премьер. – 1993, № 14. – С. 6-7.

АВОРИАЗ-93. ВОСПОМИНАНИЕ О БУДУЩЕМ

Страсти-мордасти на небывалой высоте – 1800 м над уровнем смысла

Слава фешенебельного высокогорного курорта пришла к Авориазу не сразу. Собственно, небольшая горнолыжная станция на высоте 1800 м над уровнем моря стала известным и самым дорогим и престижным местом зимнего отдыха не только благодаря ландшафту, архитектуре, в него вписанной, сервису – просто немыслимому.

Авориаз стал всемирно известным прежде всего благодаря фестивалю, который проводится уже третье десятилетие. Шедевр “Дракула” Ф.Ф.Копполы не вошел в число фильмов, соревновавшихся на Авориазском фестивале, конкуренция была бы просто неуместна.

Великий маэстро вне досягаемости. Кроме того, фестиваль начинался 16 января, а “Дракула” выбирает иные числа. Французская национальная премьера состоялась 13-го.

Открытие фестиваля предварила картина “Сластена”.

А первый рабочий день ристалища ознаменовался “Крепостью”. Вероятно, “Дракула” и “Крепость” своего рода шедевры жанра и мастерства.

И в том и другом фильме кинофактура соединена с концептуальностью.

Оба фильма затрагивают вечные символы и темы: “Крепость” – это гимн человеческому счастью, воплощенному в зачатии

6

и рождении дитя человеческого.

Девять месяцев утробной жизни ребенка – это трудный срок битвы родителей за право на рождение дитя.

Дракулятина XXI фестиваля в Авориазе затронула также то нетленное в нашей культуре, что сопровождает нас испокон веков.

Крест и осиновый кол, плюс нехитрая система Правил общения с Дракулой: не зовите – не войдет, не убивайте, ибо мертвое не гибнет, а лишь разрушается. Боится воды, креста, солнечного света. А живет лишь на крови.

Не поддавайтесь – и победите.

Очень полезные выводы. На любой случай.

Тема “Дракулы”, открытая и предваренная Копполой, прошла через весь фестиваль в специальном ретроспективном показе, куда вошли лучшие фильмы всех времен и народов, включая Китай и кончая Французским детским мультфильмом про дракуленка, которым последнее время балует бывших советских детей бывшее Гостелерадио. Просматривая от трех до четырех подобных фильмов в день в течение недели, ваш спецкор методом самоанализа и самонаблюдения выяснил, что отсмотренный материал не лучшим образом сказывается на качестве сна и сновидений.

Хотя, впрочем, быть может во всем виноваты устрицы, которых, за неимением под рукой другой еды (ибо родная бухгалтерия выдает командировочные из расчета 30 руб. в сутки), приходилось поглощать для сытости в невероятных количествах, благо прессу угощали ими на славу.

Сказочный Авориаз, – город на вершине горы, куда для лыжников свозят снег со всей округи, и куда со всего мира съезжаются журналисты, кинозвезды, кинодеятели и киноманы.

Горный воздух, горное солнце, лошадки, впряженные в архаичные повозки, суперснегокаты, антураж древних как мир гор и модерно-стилизованной архитектуры.

В общем, Авориаз – это просто фантастика.

Владимир Ю. БОРЕВ

7