Криминальное чтиво / Pulp Fiction (1994)

Кудрявцев Сергей. Год прошёл под знаком Тарантино // Видео-Асс Премьер. – 1995, № 27. – С. 36-41.

ИТОГИ ГОДА

ГОД ПРОШЕЛ ПОД ЗНАКОМ ТАРАНТИНО

Вне зависимости от того, получит ли Квентин Тарантино какой-либо из «Оскаров» за свой фильм «Криминальное чтиво» (вряд ли американская киноакадемия решится дать премию за лучшую картину 1994 года, но может, как нью-йоркские, а главное, лос-анджелесские критики, вознаградить его за режиссуру и сценарий), минувший сезон можно считать годом Тарантино. Дело не только в том, что молодой режиссер, отмеченный «Золотой пальмовой ветвью» в Канне, добился большого коммерческого успеха (а «Криминальное чтиво» при удачном «оскаровском раскладе» может, подобно «Списку Шиндлера» в прошлом году, подобраться к этапному рубежу кассовых сборов в 100 миллионов долларов), опровергнув сомнения тех, кто считал Тарантино элитарным режиссером, авангардистом для избранных. Переосмыслив сюжеты и приемы гангстерского кино, одного из любимых американских жанров, тридцатиоднолетний постановщик совершил примерно такой же переворот в кинематографе, как и его тридцатидвухлетний предшественник Фрэнсис Форд Коппола в «Крестном отце». Если копполовскую сагу шутливо определяли как «ответ 70-х годов на «Унесенные ветром», то криминальную фикцию Квентина Тарантино, конечно же, следует назвать вывернутым наизнанку «Крестным отцом» 90-х годов. Хотя немаловажно и то, что «Криминальное чтиво» соотносится и с европейскими шедеврами прошлых лет, например, с лентой «На последнем дыхании».

Вот почему я, возможно, поспешно включил картину Тарантино в список «Ста этапных фильмов мирового кино», впрочем, как и «Список Шиндлера», дошедший до нас тоже в 1994 году. Многие отнеслись к работе Стивена Спилберга с предубеждением и исходя из каких-то сиюминутных, случайных настроений, даже определенного раздражения из-за нового успеха «короля суперзрелищного кинематографа», который на этот раз покорил и другую Berg,

36

завоевав 7 «Оскаров» (а до этого не имел ни одного, за исключением почетной премии имени продюсера Эрвинга Талберта – еще один «горец», судя по фамилии – за творчество в целом). Но значение спилберговского достижения в «Списке Шиндлера», по- моему, в должной мере может быть оценено лишь впоследствии, через годы и десятилетия.

Среди других фильмов, появившихся на видео в 1994 году, я бы отметил «Короткий монтаж» и «Готовое платье», две последние картины Роберта Олтмена, можно с уверенностью сказать, живого классика американского кино, кстати, отмечающего свое семидесятилетие как раз в тот момент, когда журнал с этим материалом должен выйти в свет. Олтмен выстраивает причудливые киномозаики, а поляк Кшиштоф Кесьлевский – стройные, тщательно продуманные киноциклы, в частности, «Три цвета» (правда, пока на кассетах есть

37

лишь два фильма с подзаголовками «Синий» и «Белый», а «Красный», только что награжденный американскими критиками по итогам 1994 года, вероятно, на подходе), хотя искусная выверенность порой вступает в противоречие с жанром «современных моралите». Кесьлевскому иногда не хватает легкости и спасительной иронии, что отличает, например, великолепные трагикомедии «Муж парикмахерши» и «Танго» француза Патриса Леконта, подлинное открытие 1994 года (хотя кому-то больше по душе эксцентрический фигурант Джим Кэрри в «Эйсе Вентуре» и «Маске») или романтическую комедию «Четыре свадьбы и похороны» новозеландца Майка Ньюэлла, работающего в Великобритании, один из международных хитов минувшего сезона, в том числе в ревнивой к чужим победам Америке. Там наградили «Оскаром» менее изящную испанскую трагикомедию «Прекрасная эпоха», в очередной раз обидев китайцев, которых более привечают в Европе. Изысканная историческая мело-

38

драма «Прощай, моя наложница» Чэнь Кайгэ заслуживала этого приза в большей степени, но, на мой взгляд, она проигрывает в сравнении с фильмом «Подними красный фонарь» Чжан Имоу, который убедил меня в том, что китайское кино не только сопоставимо по художественному уровню с лучшими образцами японского кинематографа, но сейчас и более умело сочетает кинематографические поиски с традициями древнейшей восточной культуры.

Мода на экзотику и своеобразный эскейпизм, бегство от европейской, шире – западной цивилизации, чувствуется в таких несхожих лентах, как «Фортепиано» новозеландки Джейн Кэмпион (мне кажется, ее фильм перехвален только из-за того, что женщина из далекой страны удивила всех как бы первозданностью человеческих страстей, хотя картина, наоборот, чересчур просчитана, лабораторно скрещена, по признанию самой Кэмпион, на основе «Грозового перевала» Бронте и «Космической одиссеи» Кубрика) и «Маленький Будда» итальянца Бернардо Бертолуччи, создавшего уже третье «восточное» произведение за пределами родины. К Бертолуччи отнеслись, напротив, излишне сурово, высмеяв его стремление преподать урок буддистского ликбеза для американских подростков в форме чрезвычайно красивых открыток-иллюстраций. Вероятно, осознав исчерпанность азиатско-африканского опыта, Бертолуччи решил сделать продолжение своего «Двадцатого века», по-моему, недооцененной исторической фрески с вердиевским трагизмом.

Как доказывает и новая работа братьев Тавиани (они тоже тво-

39

рят неровно, но во «Флореале» приближаются к высотам таких своих лучших картин, как «Аллонзанфан», «Ночь святого Лоренцо» и «Хаос»), и телесериал «Благие намерения» датчанина Билле Аугуста (киновариант получил главный приз в Канне-92), снятый по семейному роману гениального шведа Ингмара Бергмана, культурная традиция поэтически-эпического преображения интимно-бытовых историй может принести замечательные плоды. Но режиссеры рискуют потерпеть художественное поражение, обращаясь с той же методикой к литературным текстам иной культуры, что произошло с тем же Билле Аугустом в «Доме духов» на основе латиноамериканской прозы. Знаменательнее шумный успех в Америке (кажется, впервые за всю историю североамериканского кинопроката) лукавой мексиканской мелодрамы «Как горячий шоколад» Альфонсо Арау, трактующей долголетнюю семейную сагу как своего рода пикантные сплетни любительницы кулинарных рецептов. Ернический пафос спасал и такие опасно балансирующие на грани кича фильмы, как «Леоло» канадца Жан-Клода Лозона, «Опасная игра» (первоначальное название «Глаза змеи» было лучше) итало-американца

40

Эйбела Феррары, «Ромео истекает кровью» англо-венгра Питера Медака, наконец, «Мамочка-маньяк» американца Джона Уотерса, «короля безвкусицы», теперь заслужившего почетное право на участие в церемонии торжественного закрытия самого престижного Каннского кинофестиваля.

С точки зрения некоторых кинематографистов – приехали, дальше – некуда! Главную премию в Канне отдали Квентину Тарантино, певцу «Криминального чтива», на закрытии показали тошнотворную пародию «Мамочка-маньяк», а теперь уже «старомодного» Никиту Михалкова утешили всего лишь Большим призом жюри, и то пополам с китайцем Чжан Имоу.

Это у нас он – «человек кинематографического года», а там правила бал дьявольская хохма. Я же думаю, что истина на стороне тех, кто вместе с Тарантино танцует накануне столетия кинематографа зажигательную тарантеллу. Время рассудит – был ли 1994 год «Годом Тарантино» по праву.

Сергей КУДРЯВЦЕВ

41