Мефисто / Mephisto (1981)

Брандауэр Клаус-Мария. Свободный человек – человек долга // Ровесник. – 1987, № 8. – С. 6-7.

Свободный человек – человек долга

Фильм венгерского режиссера Иштвана Сабо о фашизме и убийственной цене приспособленчества получил в свое время одну из высших наград Каннского фестиваля, шел а нашем прокате, был показан по Центральному телевидению – «Мефисто». В главной роли австрийский актер Клаус-Мария Брандауэр. Фильм принес ему всемирную славу.

Мы разговариваем в холле московской гостиницы «Космос», сверкают вспышки фоторепортеров, софиты высвечивают в толпе знакомые всему миру лица: вот американский киноактер Грегори Пек, итальянка Клаудиа Кардинале, актриса Ханна Шигула из ФРГ, вот прошел Карел Готт, Йоко Оно разговаривает с американским писателем Норманом Мейлером, еще писатели – Гор Видал (США), Фридрих Дюренматт (Швейцария), Грэм Грин (Великобритания) и еще, и еще. В Москве – Международный форум «За безъядерный мир, за выживание человечества», в гостинице «Космос» живут и обсуждают эту проблему – как выжить – мастера мировой культуры. Один американский репортер написал: «Эти люди уже добились такого успеха, что могут позволить себе потолковать о разоружении». Неправда. Эти люди не добились славы именно потому, что с самого начала соизмеряли себя со всем миром. Не «я», но «я и человечество», точнее – «я вместе с человечеством» – никак не меньше. Не от мании величия, но движимые чувством ответственности перед собой и своим даром. Они и приехали в Москву (хотя некоторые из них никогда не были такими уж друзьями СССР) именно из-за предельно развитого чувства ответственности. Оно оторвало их от дел, от личных планов и привело в Москву для участия в важнейшем разговоре о будущем человечества.

– Герр Брандауэр, скажите, вот сегодня, с вершины своей славы, какой урок вы могли бы предложить молодому человеку?

– На вступающего в жизнь человека сейчас давит такое множество обстоятельств, что самый вроде бы выгодный урок: «будь изворотливым, будь хитрым, будь оппортунистом, умей приспосабливаться». Выгодный урок – на мгновение, а жизнь меняется, и никакой хитрюга-приспособленец не может приспособиться к ней до конца, изобразить, сыграть ее – жизнь хитрее всех хитрецов. И что тогда остается? Если жизнь обманет? Уйти в бездумье или вообще уйти из жизни? Странный парадокс: честных и доверчивых людей ни жизнь, ни обстоятельства не могут обмануть.

Если б я был учителем, я бы ввел в школе специальную дисциплину, по часу в день. И назвал бы ее уроком личной свободы. Я бы рассказывал ученикам о странах, в которых побывал, о людях, которых видел, и учил бы их, что любой человек со всеми его ошибками и недостатками имеет право на уважение. Избежать рабства можно, только уважая других и постоянно сомневаясь в себе. Генрих Манн говорил: «Сомнение учит вежливости… Не стремишься во всем быть правым и уважаешь слабости других». Сомневаясь, ты расширяешь границы своего разума. Я бы говорил ученикам, что каждый человек имеет право на самовыражение, на реализацию себя. Это и есть свобода. Но она неотделима от долга. От разумного осознания долга. Это самый трудноусвояемый урок.

И я могу привести пример. Рассказать о человеке, реализовавшем себя, но несвободном, ибо не осознавшем долга.

Вернер фон Браун 1, когда был маленьким, сказал своей матери: «Мама, я хочу попасть на Луну». И всю жизнь шел к осуществлению мечты. Он построил ракету, но она не полетела на Луну. Она разрушила Лондон. Человек, рвавшийся к звездам, сотворил зло, потому что не осознал своего долга, а следовательно, не был свободен и отдал свое творение силам зла. И нечего во всем винить общество; творец сам отвечает за плоды своего труда, сам становится носителем зла, уходя от ответственности.

– Следовательно, свободе надо учить?

– Свободу нельзя просто дать. Ею надо уметь пользоваться. Возьмем крайнюю ситуацию – ЮАР. Кто несвободнее? Те, кого пытаются превратить в рабов, – черные, или те, кто тщится превратить их в рабов, – белые? Те черные, чей разум шире, свободнее, кто верит в свободное сосуществование рас, в достоинство каждой личности – разве и брошенные в тюрьмы они становятся рабами? И, напротив, белые, уверовавшие в свою исключительность, ограничившие свой разум, – разве не они и есть рабы своего миропонимания?

– Скажите, а кто вас научил тому, чему вы хотите учить?

– Мне сорок два года. Сорок два года назад кончилась война, в которой человечество победило фашизм. Но эту гадину так еще и не удалось до конца выжечь – мы все это знаем. Я благодарен своим родителям и дедушке с бабушкой: они никогда не скрывали от меня, не умалчивали то, что происходило в Германии между тридцать третьим и сорок пятым годом. Какой бы ни была страшной правда, ее нельзя скрывать от нас, немцев, а мой отец немец. Каждый из нас должен пройти через это знание и через стыд за себе подобных, тогда никому не удастся

_______
1 Один из создателей ракеты ФАУ-2, которыми гитлеровцы обстреливали в годы второй мировой войны города Великобритании, с 1945 года жил и работал в США. – Прим. ред.

6

снова превратить нас в рабов. Надо говорить правду, пусть самую страшную.

– Но иногда мы, взрослые, боясь растревожить юную душу, оберегаем ее от стыда или страха. Некоторые, видя, как молодые люди, стремясь убежать от тягостных раздумий, уходят в бездумное веселье или вообще отгораживаются от жизни, говорят: «Перестаньте пугать человечество, вы лишаете его воли».

– А разве человек, не знающий правды, может быть свободным? Можно притворяться, делать вид, что не знаешь, можно быть «гомо люденс», «человеком играющим», но во что? Притворяясь, ставя границы своему знанию, ты лишаешь себя свободы, следовательно, ты играешь в раба. Это опасная игра. Там играл герой «Мефисто».

– Я читала в одном из ваших интервью, что, играя роль, вы всегда «агитируете» за своего героя. Герой фильма «Мефисто» при всем отвращении, которое вызывают его действия, его жизненный путь, вызывает еще и сострадание. Вы к этому стремились?

– Сострадание? Нет, не так. Понимание. Так правильнее. Под «агитировать» я имел в виду «понимать». Я играл и Гамлета, и отпетых негодяев, преступников, но при этом не роли – темы. Не надо сочувствовать подлецу, но понять, что сделало его подлецом, какие жизненные обстоятельства и качества характера, – понять необходимо. Это и есть тема. Тема «Мефисто» – фашизм, что он может делать с людьми, какие свойства человека позволяют фашизму соблазнить его. Не из-за комплекса неполноценности, как мы иногда думаем, не из-за тупости или, напротив, изощренного, извращенного ума, даже не из трусости человек позволяет фашизму совратить себя. Герой «Мефисто» играл в раба и в раба превратился. Он сказал себе: «Я актер, я нахожусь в замкнутом пространстве сцены, и меня интересует только то, что происходит в рамках этого квадрата. Я ничего не могу сделать, даже если захочу выйти за рамки сцены, я ни на что не повлияю, моя задача – находиться здесь, и мне хорошо здесь». А кончилось чем? Я не могу «агитировать за раба», но могу объяснить зрителю, как можно превратиться в раба.

– А вы не боитесь, что те, кто не хочет вас понимать, кто не хочет думать, те и не слушают вас? Кто понимает – понимает и так, кто не может или не желает – до них не докричаться.

– Я ют уже двадцать с лишним лет снимаюсь в кино, на телевидении, стараюсь всего себя вложить в работу, и иногда меня действительно охватывает отчаяние от того, что вдруг приходит мысль, что я не смогу через искусство, через свои работы помочь людям. И тогда возникает желание – сладкое, заманчивое – уйти от всего, отгородиться. Я уезжаю в деревню, вижу кур, собак, прочую живность и думаю: здесь, в этой сельской идиллии, может быть, я не знал бы таких жгучих, раздирающих, противоречивых проблем? Вероятно, и вправду было бы лучше стать бургомистром маленькой деревушки, у меня было бы под началом восемнадцать-двадцать человек, и я бы знал заботу каждого? Одному выдавал бы машинку для стрижки газонов, другому тоже помог бы в какой-то мелкой житейской проблеме… И, однако, я езжу по всему миру, и меня многие знают, у меня берут интервью, я говорю о жгучих проблемах мира. Удел современного человека – постоянный дуализм, это раздвоение. Что делать? Ездить из страны в страну и бороться за мир, и кричать о мире или уйти в тихую деревушку и стричь там газоны?

А потом поговорю с сыном – и мне становится стыдно за минуты слабости. Моя ответственность перед сыном не только в том, что я материально обеспечу его жизнь: я должен обеспечить его ум, душу. Поэтому я, кстати, больше люблю театр, чем кино. В кино я – игрушка в руках режиссера. Хотя не снимаюсь в фильмах, темы которых не хотел бы сыграть. Я это могу позволить себе не только потому, что у меня теперь большой выбор, и всегда себе «позволял». А в театре я чувствую людей, знаю, что могу заставить выслушать меня. И если меня за всю мою жизнь услышат хоть бы несколько тысяч человек и поймут: чтобы человечество жило в мире, чтобы люди не ссорились между собой, каждый человек должен быть свободным и осознающим свой долг, и каждый усвоит это на своем уровне и научит этому своих детей – тогда можно быть спокойным. Тогда не страшно.

Я понимаю, как это трудно, если мне самому до сих пор приходится бороться со слабостью, со стремлением спрятаться, уйти от свободы и долга.

Записала Н. РУДНИЦКАЯ

7

Pages: 1 2 3 4

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Можно использовать следующие HTML-теги и атрибуты: <a href="" title=""> <abbr title=""> <acronym title=""> <b> <blockquote cite=""> <cite> <code> <del datetime=""> <em> <i> <q cite=""> <strike> <strong>

Яндекс.Метрика Сайт в Google+