Мне двадцать лет / Mne dvadtsat let (1965)

Лялина Ольга. Застава Ильича. Мне двадцать лет // Экран. – 1992, № 05. – С. 17-18.

ЗАСТАВА ИЛЬИЧА

МНЕ ДВАДЦАТЬ ЛЕТ

Ольга ЛЯЛИНА

Несмотря на принадлежность к новому поколению, выбравшему пепси, я и кваску успела хлебнуть, и «Буратино» накушалась. Но дело даже не в этом. Суть в том, что у каждого времени своя пена. И если с сего дня ее еще надо сдувать, то на прошлом она уже отстоялась и видно, в чьей чашке по кромочку, а в чьей – на донышке.

И уже хотя бы ленью – не желанием напрягать щеки – можно было бы объяснить мое более чем терпимое отношение к фильмам, рожденным Октябрем, Культом, Оттепелью, Застоем и, бери выше, Перестройкой.

Но самое интересное не во мне, а в них самих. Сегодня они свободны. Кончилось время, в которое они создавались, а вместе с ними и их соответствие духу этого времени. Они свободны от воспитательного значения, идеологии, истории создания. Просто фильмы с достоинствами и недостатками просто фильмов: плохой оператор, хороший актер и т. д.

Нет к ним пренебрежения. И даже появление Ленина в кадре не вызывает сарказма. О покойниках либо хорошо, либо ничего? Но многие умирают насильственной смертью, хотя естественно, что большинству делать тут уже нечего. Да и странно бы было, если, пока не перевелись еще терминаторы, люди валили бы на «Ленина в Октябре». А когда-то этот картавящий, с характерным прищуром человек был героем экрана почище человека-машины, и в общем-то было бы совсем не удивительно, если бы (останься мы прокоммунистической державой) со временем появились бы национальные боевики: «Аврора», «Ленин в 2095», «Возвращение Ильича». Фантазия выросла из убеждения, что между Лениным как героем фильма, с одной стороны, и Рембо, Золушкой и капитаном Каттани, с другой,– нет никакой качественной разницы. Создавались их образы по одним и тем же законам, давят на психику в одном и том же месте. И никого из них на самом деле не существовало.

Все равно давно понятно, что В. И. Ленин, кроме лысины, не имеет ничего общего со своим кинематографическим однофамильцем. Так зачем чувства, которые я испытываю к первому, я буду переносить на второго? И усатый герой «Незабываемого девятнадцатого» не вызывает во мне столько гнева, сколько в годы культа вызывал у современников восторгов, по той же самой причине. И не смотрю я этот фильм, потому что я его уже видела. И еще потому, что в «Сканерах» больше спецэффектов. Только в общем-то поэтому.

Фильмы официозные, житийные, простые, как юбилейный рубль, соседствовали с более замысловатыми, но также идеологически выдержанными. У каждой пятилетки своя идеология. Ленин боролся с меньшевиками, Сталин – с врачами, потом честный коммунист – с хапугой, потом честный журналист – с партократией. Десять лет назад положительный герой – коммунист, три года назад – антикоммунист. Принимаю и первого, и второго, как принимаю то, что «Волга-Волга» черно-белая, а немые фильмы не озвучены.

И еще я часто думаю про Чебурашку и прихожу к выводу: от того, что пионерская организация, в которую они с Геной так мечтали вступить, оказалась дурацкой организацией. Чебурашка свою прелесть не потерял. И вряд ли бы он стал лучше, если бы поменялся идеалами с Шапокляк и всячески вредил пионерам или если бы из мультфильма исчезли сами пионеры. (Кстати, мне кажется, что последнее может еще и случится! Не все выбрали пепси, кто-то наверняка предпочел пятновыводитель.) Только никуда им друг от друга все равно не деться – все крутится вокруг того, что есть Чебурашки, шапокляки и пионеры, назовись они хоть pioneers хоть ыреноип.

Несколько абзацев назад я дала себе обет «несмущения Лениным в кадре»: что он есть, что его нет, главное, чтобы за ним (ними, ней – пеной) что-то еще было. Но иногда чувствую, что есть что-то и в нем. И как ни странно, это что-то – правда.

У меня трепетное отношение к фильму Марлена Хуциева «Застава Ильича», или «Мне двадцать лет». Нравится, как блестит там асфальт, говорят герои (говорят много, и плохо помню, что именно), сменяют друг друга кадры… То есть, можно сказать, нравится стиль. А ближе к концу этот стиль начинает сбиваться, и фильм, неестественно растягиваясь, подбирается к оптимистическому финалу, коим является смена караула у мавзолея. И вот в этом пресловутом мавзолее для меня заключена правда. А может, и в том, что человек искренне верил, что истина в этой гробнице. Как бы то ни было, мне дорога каждая из них и все вместе. Я бы даже объяснила, почему, если бы подобающие данному случаю слова не были осквернены до меня. Но это все из области чувств и относится скорее к конкретному фильму.

А если вернуться к эпохе, то нельзя не заметить, что в размышлениях моих не хватает очень важного момента: ни слова не сказано о том, что во все времена создавались картины-диссиденты, фильмы-изгнанники, что появлялись и картины, где по любовному треугольнику метались не коммунисты и антикоммунисты, а просто люди. Я умышленно не стала противопоставлять фильмы, опередившие и обманувшие свое время, фильмам – верным его детям. Потому что это уже не важно. И хотя обычно все идет, как заведено, но, когда осядет пена, может вдруг оказаться, что в бокале была шипучка, а в стакане шампанское.

18