Назад в СССР / Back in the U.S.S.R. (1992)

Карцева Елена. Россия: Взгляд из-за океана // Видео-Асс Премьер. – 1995, № 27. – С. 45-49.

И даваем американском фильме «Путешествие в страх» актриса в рол русской горничной, покидая помер, в котором жил главный герой, произнесла: «Спи спокойно, дорогой товарищ!» Это отнюдь не было проявлением черного юмора. Просто авторы полагали, что именно так в России желают друг другу спокойной ночи. В нашем прокате картина не шла, иначе хохот зрительного зала заглушил бы все остальное. А ведь режиссер снимал не комедию – шпионский боевик.

45

Беда этой и многих других заокеанских картин о нас, как, впрочем, и наших об Америке, в недостаточном знании чужой жизни, что сильно мешает делать правдивые ленты друг о друге. Трудно представить себе, например, чтобы Андрей Тарковский, не повидав как следует Соединенные Штаты, не прочувствовав эту страну, взял бы сценарий о нью-йоркской интеллигенции или техасских миллионерах. По тем же мотивам вряд ли будут интерпретировать русскую жизнь знающие ее лишь книжно Артур Пенн или Роберт Олтмен. Поэтому чаще всего за постановку такого рода лент берутся режиссеры-ремесленники. нередко родившиеся в нашей стране.

В годы войны Грегори Ратофф (Григорий Ратов) снял «Песнь о России, которая демонстрировалась и у нас, снял доброжелательно, с осознанием той роли, которую играл СССР в разгроме фашизма. В эту историю об американце, полюбившем русскую девушку, были вставлены хроникальные кадры, показывающие довоенную Москву такой, какая она была. Но лишь доходило до игровых эпизодов, тут же вступал в дело стереотип. Правда, не в полном объеме. Здесь не было бородатых мужиков, хором поющих под балалайку «Дубинушку», а между куплетами пьющих водку под черную икру. Они остались в других картинах. Но зато наши крестьянки все как одна напоминали барышень, сошедших со старинных полотен. Жили они в избах, больше напоминавших французские шале, кланялись до полу и водили хороводы. После этого было много фильмов «а ля рус», действие иных развертывалось в СССР, других – в Америке, третьих – и там, и здесь. И в них хватало смешных, на наш взгляд, деталей. Жаль, что вместо процесса лучшего узнавания друг друга возникало взаимное раздражение, сыпались упреки и обвинения.

Время от времени на американские экраны выходили картины, которые у нас тут же объявляли антисоветскими. Между тем, все было отнюдь не столь однозначно. И если в таких лентах первой половины 80-х, как «Красный рассвет», «Вторжение в США» или телесериале «Америка» их авторы вполне сознательно запугивали соотечественников русской угрозой, то в фильмах, затрагивающих внутреннюю жизнь СССР, содержалась порой горькая для нас правда. Это касается прежде всего трагических тем массовых репрессий и насильственного подавления инакомыслия, для нас долгие годы запретных.

И стоило писателю или режиссеру заговорить об этом, как произведение тотчас же запрещалось или замалчивалось. Это правило действовало и по отношению к нашим художникам, и к зарубежным. С романа Пастернака «Доктор Живаго», исследовавшего сложнейшую, полную драматизма коллизию – интеллигенция и революция – ярлык «клевета» в период перестройки был снят. Не стоит его оставлять и на одноименной картине Дэвида Лина (1965).

В ней немало эпизодов, поставленных с незаурядным мастерством. В свое время Козинцев и Трауберг, снимая «Шинель», показали монументальные памятники царям с нижней точки. Они, подобно пушкинскому Медному всаднику, нависали над тщедушной фигуркой Акакия Акакиевича, давили на него, пригибали к земле. К этому же приему прибег и Лин в «Докторе Живаго». Казаки, словно конные статуи, возвышаются над испуганными людьми. Этот эпизод несомненно имеет символическое звучание.

Удался авторам и образ метели, проходящий через весь роман. Ревет буря за окном в ночь после похорон матери. Вьюга сопровождает бегство героя из партизанского отряда. Ветер швыряет в стекла его дома комья снега, заунывно воет, словно бы поет

46

отходную по жизни Юрия. Несмотря на то, что съемки шли в Канаде, Финляндии и Испании, оператору Фредди Янгу в большинстве случаев удалось передать пастернаковское ощущение природы, неброское, но столь притягательное очарование русского пейзажа. Тактично использованы композитором Морисом Жарром мелодии национальных и революционных песен.

Но, на мой взгляд, в фильме не получилось главное. Хотя роман Пастернака по жанру – лирическая эпопея, он, как и все вершинные произведения нашей литературы, еще и роман социальный. В картине же бытовая история доктора преобладает над его духовной сущностью. И сделано это совершенно сознательно, в угоду исконным голливудским традициям. Однако «политическим пасквилем» экранный «Доктор Живаго» никак считаться не может.

К числу таких, «реабилитированных» в наше время американских картин о России и ее людях, можно отнести также «Николая и Александру» Ф. Шефнера, «Убийство Троцкого» Д. Лоузи, «Сахарова» Д. Голда и «Красные» У. Битти. Правда, последняя лента всегда стояла несколько особняком. Приступая к работе над ней, известный актер обратился к СССР с предложением о совместном производстве. Тогдашнее руководство Госкино отказалось, хотя соображения, которые оно высказывало, были явно несостоятельны. Дело в том, что почти в это же время С. Бондарчук намеревался сделать «Красные колокола» по Книге Джона Рида «10 дней, которые потрясли мир». К тому же тесное переплетение «революционной» и «любовной» линий у Битти показалось чиновникам кощунственным для ленты о Ленине и Октябре. Постановщик, мечтавший о создании такой картины 15 лет, развил бурную деятельность и нашел необходимые ему 35 миллионов долларов. Фильм был снят в Финляндии и получил одобрение как публики, так и критики (три Оскара за 1981 год).

Уоррен Битти с профессиональным драматургом Тревором Гриффитсом написали сценарий, положив в основу не только опубликованные работы Рида и мемуары умерших его современников, но и воспоминания живых – друзей, соратников, недругов. Эти уже очень старые люди появляются на экране в конце наиболее важных эпизодов, своими репликами внося мотивировки в различные периоды биографии Рида и окрашивая ее лирическими, юмористическими или драматическими оттенками. Ведь они помнят не только достоинства Джона и Луизы, но и их слабости, недостатки, изъяны, то человеческое, что никому не чуждо.

Столь удачно найденный прием сразу же создал атмосферу неофициальности и искренности. Эти короткие комментарии весьма разнообразны: от самых похвальных до равнодушных или резко критических. Калейдоскоп страстей, предубеждений, привязанностей и старых счетов придает фильму удивительное обаяние. «Красные» изначально были рассчитаны на самые разные вкусы. В результате они понравились как американской компартии, так и тогдашнему президенту Рейгану. Когда специальная репертуарная комиссия США поставила на разрешительном сертификате гриф «Только для взрослых», режиссер сумел убедить ее членов, что в картине изображены события, которые должен знать каждый школьник, и добился разрешения на всеобщий показ.

В отличие от «Красных» – фильма,

47

хотя у нас и не демонстрировавшегося, но встреченного довольно благожелательно, комедия «Москва на Гудзоне» Пола Мазурского (1984) сразу же после ее выхода на экраны Запада собрала в нашей центральной прессе обильный урожай уничижительных и даже фельетонных статей. А между тем, как и в случае с «Доктором Живаго», в ней надо было разобраться гораздо тщательнее. Ибо в фильме правдиво отражены многие реалии эмигрантской жизни, и в подтексте кроется верная мысль о том, что в Америке каждый должен плыть по волнам житейского моря в одиночку, к чему трудно привыкнуть людям из другого мира, воспитанным в иных, коллективистских, традициях.

Те же мотивы ощущаются и в американском документальном фильме «Русские здесь», показанном по нашему телевидению под названием «Бывшие», и в новой картине «Маленькая Одесса». Большинство лент на «русскую тему» делается по образцу упоминавшейся «Песни о России»: любовь нашей красавицы и американского журналиста («Девушка с Петровки»), британского издателя и книжного редактора («Русский дом», знакомый и российским зрителям) – и только в «Парке Горького» действующие лица, следователь и диссидентка, местные. Показываются все эти любовные перипетии главным образом на фоне московских реалий. Но если раньше при этом всячески подчеркивались бытовые трудности советской жизни (так, в качестве подарка внук приносил деду рулончик туалетной бумаги), то в «Русском доме», выпущенном уже в период перестройки, Катя (Мишель Пфайфер) потчует своего любимого изобилием собственноручно приготовленных блюд национальной кухни.

Нас многое разъединяет с Америкой. И не только общественно-политические основы, но и способы национального бытия и мышления. Однако не случайно в последние годы публицисты и социологи столько пишут о том. что жителей обеих стран не стоит показывать в виде марсиан: они – люди, во многом похожие друг на друга. Надо сказать, что в кинематографе американцы нас тут опережают. Уже в середине 1987 года на экраны вышел фильм Рика Розенталя «Русские». Не мудрствуя лукаво,

48

его авторы положили в основу сюжета ту же коллизию, которая пять лет назад принесла ошеломляющий успех «Е.Т., Инопланетянину» Стивена Спилберга. Только здесь неведомое существо прибыло не из далекой Галактики, а из кажущейся не менее далекой России. И не на ракетном корабле, а на подводной лодке, терпящей бедствие у берегов США во время шторма. Одного из спасшихся на шлюпке моряков находят дети – обычные школьники, воспитанные на комиксах, где злодеями обязательно были «коммуняки» чуть ли не с ножами в зубах. А Михаил Александрович Пушкин оказывается симпатичным блондином с голубыми глазами и открытой улыбкой – совсем таким, как молодые американцы. и недаром троица с ним быстро подружилась: он развлекает их исполнением песни «Шаланды, полные кефали»… У Дианы же – сестры одного из мальчиков, вправившей «пришельцу» вывихнутое плечо с помощью тяжелого тома «Войны и мира», возникает к нему более теплое чувство… Миша, хотя его сердце и отдано Диане, не может остаться: он любит свою родину и вернется туда. Но на прощанье признается: «Все, что я слышал об Америке, и правда, и неправда». Только близкое

48

знакомство со страной помогает по-настоящему понять ее. Теперь Пушкин и его новые друзья твердо знают: можно верить друг другу.

В 90-е, когда эйфория первых лет перестройки уже несколько улетучилась, американские фильмы о России стали гораздо более жесткими и по содержанию, и по стилистике. Название «Чернобыль: последнее предупреждение», где доктора Гейла играл Йон Войт, а Горбачева – артист МХАТА Владимир Трошин, говорит само за себя. «Сталин» чеха Ивана Пассера, вот уже два десятилетия живущего и работающего в США, показывал преступления тирана главным образом в личном, семейном плане. Картина «Назад в СССР» Дерена Сарафьяна, сделанная в 90-м, была показана по нашему телевидению. Там снимались многие известные русские актеры: Наталья Негода, Всеволод Сафонов, Олег Анофриев, Владимир Дружников. Но сюжет, вертящийся вокруг похождений молодого американца-туриста в современной Москве, нашпигован стандартной «чернухой»: иконы, проститутки, ночная жизнь, мечты о загранице. Нет ни характеров, ни подлинной картины нашего быта.

То же и в ленте Пола Тикела «Цинковые мальчики уходят в подполье», снятой в нынешнем году. Начнем с названия, заимствованного у Светланы Алексиевич. Те, кого она так назвала, уже никуда не могут уйти, ибо давно похоронены. Режиссер же, видимо не уловив этой тонкости, окунул ветеранов Афганистана в сегодняшнюю московскую жизнь. Они или торгуют в коммерческих ларьках, или занимаются рэкетом. И все поголовно мечтают податься из России на Запад. Лишь изредка через хитросплетения сюжета пробивается ощущение того морального надлома, который пережили эти молодые люди, столкнувшись сначала с ужасами неправой войны, а потом – с новыми реалиями жизни на родине.

Если же речь идет о русских в США, то там переживаются все те же мотивы судьбы эмигрантов. В «Пленнике времени» Марка Левинсона (1994) Елена Корнеева играет русскую писательницу-диссидентку, приехавшую в Соединенные Штаты за литературной премией. Там она встречается со своим бывшим любовником (Олег Видов) – художником, пережившим былой успех и оставшимся не у дел. От картины как будто отдает нафталином. Таким устаревшим представляется сегодня и ее тематика, и художественное решение.

В заключение хотелось бы отметить: сама природа кинематографа такова, что несколько ложных бытовых подробностей, несоответствие исполнителей национальному типу, невероятность примет, нехарактерных или давно исчезнувших, могут настолько испортить даже самый благородный в своей основе замысел, что в сознании зрителей страны, о которой идет речь – в данном случае – России, возникнет искаженный образ своей родины, своего быта, своей культуры. Эта опасность угрожает и нашим фильмам об Америке. И только очень немногим лентам по обе стороны Атлантики удается ее избежать.

Но, тем не менее, сам факт, что сегодня мы можем смотреть (хотя бы на видео!) «закрытые» ранее зарубежные ленты и писать о них, радует и окрыляет, ибо свидетельствует о грандиозных переменах.

Елена КАРЦЕВА

49