Небо над Берлином / Der Himmel über Berlin (1987)
Работа в США, где Вим Вендерс снял «Хэммета» (1982) и «Париж – Техас» (1984), не сделала западногерманского художника «межнациональным» коммерческим режиссером. Он остался европейцем, его кинематограф – авторским. Журнал «Сайт энд Саунд» писал в 1988 году: «Примечательно, что в то время, когда многие режиссеры поворачиваются к Европе спиной, Вендерс решил вернуться и снял один из самых своих убедительных фильмов за много лет».
Вендерс говорил, что давно хотел сделать фильм о Берлине – «городе, в воздухе которого, в самой почве под ногами, есть нечто, так сильно отличающее здешнюю жизнь от любой другой». И город драматической судьбы, откуда выползла война, за что он заплатил горькую цену; город, где стекло и бетон соседствуют не только со стариной, но и с руинами; город, рассеченный по живому абсурдной Стеной, стал настоящим героем картины «Небо над Берлином».
За 60 лет до Вендерса Вальтер Рутман снял фильм «Берлин – Симфония большого города», блистательно уловивший ритмы, динамику, многоликость немецкой столицы. Но за пластической виртуозностью этого фильма без актеров и интриги ощущался некий холод отстраненности. «Мы видим лишь техническую деятельность, – писал немецкий критик в 1927 году, – интеллектуальная спрятана от нас – никто не читает, не пишет, не пытается постичь неизвестное, даже не проявляет милосердия. Мы ощущаем биение сердца и напряженные нервы города, но не ощущаем биения сердца и напряжения нервов людей».
Поэтичное и человечное «Небо над Берлином» сделано словно в полемике с этим шедевром тогдашнего авангарда. Не только из мрачноватых домов и пустырей, мостов и виадуков, железнодорожных путей и шоссе сложен образ Берлина. Именно биение сердец, обрывки судеб, ход мыслей и отзвуки памяти множества людей собраны в мозаичное панно берлинской жизни. И все это осеняют именно крылья милосердия (а отнюдь не «Крылья желания», как манерно был назван фильм в английском и французском прокате).
Странная фигура возникает в первом кадре на самом краю крыши величественной Мемориальной церкви: серьезный, спокойный незнакомец в наглухо застегнутом черном пальто, а за спиной его чудятся белоснежные крылья. Но крылья тут же растают под нашим взглядом, и герой, волшебным образом очутившись внизу, уже ни разу не воспарит ввысь – чего, впрочем, можно было бы ожидать. Потому что это ангел, и зовут его Дамиэль. Видеть его дано лишь детям, с которыми он обменивается беглой улыбкой. Зато взрослым даровано ощущать исходящее от него утешение. Затихает страдалец – жертва автомобильной катастрофы, едва Дамиэль касается его лба. Успокаивается будущая мать – ее тревогу рассеивает возникший рядом, не видимый ею ангел. Тихий и печальный, он читает мысли – этот хор сбивчивых закадровых голосов проходит через всю картину – и творит свой вечный долг добра.
Дамиэль не одинок целый «ангельский сонм» населяет Берлин. Все они – обычные, сосредоточенные мужчины и женщины в строгой темной одежде. Ангелы не безразличны к человеческой судьбе. Друг Дамиэля – Кассиэль – оказывается рядом с молодым самоубийцей; вслушивается в мысли старика по имени Гомер, в чьей памяти всплывают то невозвратные добрые времена, то жуткие видения трупов в развалинах. И горечь человеческого удела омрачает ангельское чело… Недаром, наверно, на роль Гомера Вендерс пригласил 85-летнего Курта Бойса, игравшего и у Рейнхардта, и на Бродвее, и у Брехта, в жизни которого отразились причудливые пути немецкой культуры.
Самое поразительное провидение Вендерса – его догадка, где могут собираться ангелы, где их «главный штаб». Конечно же, это Национальная библиотека – что, как не сокровищница духа и памяти, должна, словно магнитом, притягивать к себе эти существа, воплощение духовности. Потрясает плавный проезд камеры по лестнице, галереям, читальным залам, где среди посетителей рассеяны эти фигуры со светлыми грустными лицами, погруженные в звуковое поле текстов, которые проносятся в мозгу читающих людей. Удивителен этот образ библиотеки как воистину святого храма, средоточия высших помыслов, единства земного и небесного начал.
До того как стать режиссером, Вендерс был прекрасным кинокритиком, его влюбленность в историю кино очевидна. «Небу над Берлином» дано посвящение – «Всем бывшим ангелам, особенно Ясудзиро, Франсуа и Андрею». Речь идет об ушедших из жизни – о японском режиссере Одзу, о Трюффо и о Тарковском. Ангелы Вендерса недаром наделены вполне человеческим обликом. На экране появляется и бывший ангел, «ушедший в люди» – Питер Фолк, играющий самого себя, американского актера, приехавшего в Берлин сниматься в антифашистском фильме. Сцена, когда на вечерней улице он ощущает рядом присутствие Дамиэля и обнаруживает свое небесное происхождение, вступая с ним в беседу, исполнена особого тепла и печали.
Дамиэлю суждено повторить его судьбу. Вендерс использует сюжет, который в искусстве новейшего времени – пожалуй, с «Русалочки» Андерсена – стал уже бродячим: потустороннее существо жертвует бессмертием ради земной любви. Бруно Ганц, играя скупо, но отточенно, заставляет уверовать в происшедшее с ним чудо. Словно близкое создание – ангел – предстает перед ним цирковая гимнастка Марион, парящая под куполом с белыми крыльями за спиной. Но внизу, сняв крылья, она оказывается во власти земного одиночества и тоски. И Дамиэль, охваченный незнакомым чувством, готов разделить с ней любой удел и любой ценой. Выбор сделан – и экран становится полноцветным. Дамиэль видит мир, как человек, он впервые узнает, как зябнут руки и что такое
глоток горячего кофе. И длинный, словно ритуальный разговор героев в финале, перед тем, как они обменяются первым поцелуем, задуман, словно разговор Адама и Евы, которым предстоит заново переосмыслить вечные и вечно новые отношения мужчины и его избранницы. Люди и ангелы принадлежат одному миру, если высшим законом этого мира становится любовь.
Марианна ШАТЕРНИКОВА
5
Добавить комментарий