Одинокая белая женщина / Single White Female (1992)

Сагалова Виктория. Дженнифер Джейсон Ли: «Это я, Господи!» // Видео-Асс Премьер. – 1994, № 19. – С. 33-38.

ФИЛЬМЫ С ДЖЕННИФЕР ДЖЕЙСОН ЛИ НЕ ДЛЯ ЛЮБИТЕЛЕЙ РАЗВЛЕКАТЕЛЬНОГО КОМФОРТА. ИХ СМУТЯТ РЕЗКИЕ, ТРЕВОЖНЫЕ КРАСКИ, КОТОРЫЕ ПРИНОСИТ НА ЭКРАН ЭТА АКТРИСА. ЕЕ СТРАННОВАТЫЕ, КОЛЮЧИЕ ГЕРОИНИ ЗАНОЗОЙ ВХОДЯТ В СОЗНАНИЕ, ЧТОБЫ ДОЛГО НАПОМИНАТЬ О СЕБЕ ЩЕМЯЩЕЙ БОЛЬЮ. ЭТА ТИХОНЯ С ОБЛИКОМ БЕЛОСНЕЖКИ, КАЖЕТСЯ, НЕ ЗНАЕТ ГРАНИЦ ЗАПРЕТНОГО В КАДРЕ: РАЗДЕВАЕТСЯ С ВЫЗЫВАЮЩЕЙ БУДНИЧНОЙ ПРОСТОТОЙ И СНИМАЕТСЯ В РИСКОВАННЫХ ИНТИМНЫХ СЦЕНАХ, ЛИШАЯ ИХ КАКОГО-ЛИБО РОМАНТИЧЕСКОГО ОРЕОЛА. АКТРИСА-ХАМЕЛЕОН – ТАК ОКРЕСТИЛИ ЕЕ КРИТИКИ; ОНА С ПОРАЗИТЕЛЬНОЙ ПОЛНОТОЙ ВСЯКИЙ РАЗ ОТРЕШАЕТСЯ ОТ СЕБЯ САМОЙ. ЧТОБЫ ВОПЛОТИТЬСЯ В НОВОМ ПЕРСОНАЖЕ И ПРИКОВАТЬ К НЕМУ НАШЕ ВНИМАНИЕ.

ДЖЕННИФЕР ДЖЕЙСОН ЛИ: «ЭТО Я, ГОСПОДИ!»

Актриса ведет с нами диалог на языке истинного искусства, где нет простых ответов на вопросы.

Зачем нам это! – порой хочется воскликнуть зрителю под властью ее магической энергии. Зачем ты беспокоишь нас, когда нам хватает по горло собственных забот? Зачем заставляешь нас плакать над судьбой какой-то пропащей бруклинской девчонки, которой и на свете-то никогда не было?

… На первый взгляд биография Ли противоречит тому драматическому жизненному материалу, что более всего притягивает ее. Никогда не знавшая нужды, с рождения, кажется, приписанная к Голливуду, она выросла в самой элитарной среде. Родители – известный актер Вик Морроу и вполне преуспевающая сценаристка Барбара Тернер. Фешенебельная частная школа в богатом пригороде Лос-Анджелеса.

Затем обучение актерскому мастерству в студии Ли Страсберга и удачный дебют.

Сами по себе эти факты почти ничего не расскажут нам о Ли. Надо ещё добавить, что она рано пережила два развода своей матери – сначала с Морроу, затем с новым мужем, режиссером телевидения, иранцем по происхождению. Что уже после развода ее отец трагически погиб на съемках.

Что она с детства тяготилась школой и безбожно прогуливала уроки, сочиняя, по совету соседской девочки, трогательно-оправдательные записки учителям от лица собственной матери. Что и впрямь долго болела и коротала дни, без конца прокручивая старые фильмы.

Что уже с отрочества она пыталась что-то придумывать и играть, не интересуясь ничем по большому счету, кроме кино. И все равно, можно лишь догадываться о ее удивительно самобытном эмоциональном мире и редком даре сострадания, отличающем ее талант.

Она взяла псевдоним, чтобы ее «не воспринимали только как дочь Морроу» и как бы заявив о решительном намерении

33

утверждаться в искусстве лишь собственными силами. (Второе имя – Джейсон – появилось в честь друга семьи – актера Джейсона Робартса). Тем не менее, может быть, именно судьба отца окончательно определила ее выбор – служить своему ремеслу с предельной самоотдачей, «умирая» для каждой новой роли. А главное – не делать кино средством жизненного преуспевания. Тем самым актриса как бы заранее связала себя с неблагодарной сферой некоммерческого кино и предопределила свое нынешнее положение. Будучи любима и ценима критикой, которая даже отметила ее особой наградой за «Майами-блюз» и «Последний выход в Бруклин», она не окружена толпами поклонников. «Я не из тех кого узнают в ресторанах», – замечает она без лишних комментариев.

Разумеется, она не против популярности: просто исключает потакание массовым вкусам, эксплуатацию модных штампов или участие в малоинтересных ей, пусть и обреченных на успех картинах. Например, замысел «Их собственной лиги» – собрать суперзвезд и заставить их играть в бейсбол – показался Ли легковесным и она не примкнула к «команде».

«Когда я снялась в первой серьезной роли в «Горячих деньках в школе Риджмон» и фильм дал большие сборы, я была еще столь наивна, что полагала: любое кино кассовое», – вспоминает актриса. Через пару лет ей пришлось убедиться, что кассовость и качество далеко не всегда совпадают, и, увы, большая часть ее фильмов не принесла денег их создателям.

В том фильме она сыграла старшеклассницу, которая страстно жаждет стать взрослой и тяготится своей чистотой. Двадцатичетырехлетняя актриса с таким мастерством передала противоречивый мир подростка со всеми тайными надеждами, воспаленными мечтами и

34

разочарованиями, что была сразу признана восходящей звездой. Уже в начале пути она проявила способность работать на грани дозволенного для достижения максимального художественного результата: сцена первой вожделенной близости ее героини с мужчиной была столь отчаянно откровенной, ЧТО часть кадров вырезала цензура. «Я очень честно переживала из-за этого, – делилась впоследствии Ли. – Я стремилась честно показать, что это – совсем не так романтично и прекрасно, как представляется девочкам в мечтах, что это не праздник, а стыд, боль, грязь и ужас».

Проявилось на этом фильме и еще одно, уже ставшее легендарным, качество Ли: ее необыкновенно тщательное вживание в образ. В данном случае она, например, долго работала в настоящей пиццерии, как делают по ходу картины героини. В дальнейшем она всякий раз изобретала какие-то свои пути проникновения в суть и психологию персонажа. Перед съемками «Ломки» актриса не только много читала о жизни наркоманов, не только встречалась с десятками людей, прошедших через ужас наркотиков, не только бесконечно беседовала с Ким Возенкрафт, бывшей сотрудницей полиции и прототипом героини фильма, но и сама стала очень много курить, чтобы приблизиться к состоянию одурманенности. Готовясь к «Одинокой белой женщине», где она виртуозно сыграла «двойника» Бриджит Фонды. Дженнифер досконально изучала литературу о поведении близнецов Ее номер в отеле в это время был обклеен бесчисленными фотографиями Фонды. Часами актриса комбинировала фотоснимки, составляя из двух лиц – своего и Фонды – одно. Когда она получила роль в «Последнем выходе в Бруклин» – этом мрачном «Жерминале» американских пятидесятых годов, – она не расставалась с одеждой и походкой своей героини, уличной проститутки, в свободное от съемок время, а стены своего жилья заполнила снимками из газет и журналов сорокалетней давности…

Но и это еще далеко не все. Она подробно обсуждает с психиатрами характеры своих героинь, чтобы с достоверностью проследить их поведение. Почти профессионально интересуется психическими отклонениями, женскими неврозами и комплексами – эти знания особенно пригодились ей при работе над ролями в «Одинокой белой женщине» и «Самой красивой в мире маленькой девочке» (в последней ленте она сыграла девушку, потерявшую способность есть и умирающую от голодания). Наконец, неделями, готовясь к роли, ведет дневник от лица своего персонажа (!), постепенно сливаясь с ним и проникаясь его «голосом», образом мыслей и чувств. Этот колоссальный черновой труд, остающийся за кадром, сама актриса не считает нужным афишировать или преувеличивать.

«Моя подготовка к работе – это мое личное дело. Это нужно мне, а не кому-то еще. Хорошо, когда режиссер понимает все и полностью полагается на тебя, как Барбет Шредер на съемках «Одинокой белой женщины». Лили Занук, режиссер «Ломки», поначалу была напугана моим безумным курением. Важно, что я должна найти что-то необходимое мне, что-то, что вдохновит меня или даст ключ к роли», – объясняет актриса. И добавляет: «Когда я работаю, то становлюсь, наверное, очень трудной в общении. Характер персонажа, пропитывая меня, меняет весь мой стиль поведения на время. Порой я настолько углубляюсь в себя, что ничего другого не замечаю. Коллеги иногда обижаются или расспрашивают меня, что случилось. Теперь я стала предупреждать: «Будут дни, когда я хожу мрачной, ни с кем не разговариваю и ищу уединения. Не принимайте это на свой счет! Просто так я концентрируюсь на роли».

Так или иначе, Ли способна захватить острым, неожиданным психологическим решением. Много споров вызвала ее Агнес из «Плоти и крови» Пауля Верхувена, постмодернистской ленты на средневековую тематику. Красавица-дворянка, воспитанница монастыря, Агнес с первого же появления в фильме опровергает

35

представления о благостности этой героини. Похищенная бандой разбойников (их предводителя играет Рутгер Хауэр), она не падает в обморок, не кончает с собой от .мук, а ведет себя хладнокровно и расчётливо, постепенно становясь хозяйкой положения. При съемках сцены насилия – кстати, в этом случае также последовало вмешательство цензуры, и Америка увидела вариант более урезанный, чем Европа, – Дженнифер пришлось пять ночей подряд ложиться почти раздетой на ледяную землю и безропотно делать дубль за дублем.

Совсем иной характер – Хэдди из «Одинокой белой женщины» – гадкий утенок, поселяющийся в одной квартире с героиней Бриджит Фонды и постепенно опутывающий её паутиной зависимости.

Это трагическая, на грани психопатологии история – странная, зеркально вывернутая версия классической стивенсоновской повести о докторе Джекиле и мистере Хайде, только речь тут идет не о раздвоении личности, а наоборот, о навязчивом стремлении героини Дженнифер Ли перевоплотиться в другую личность, заместить её собою и в конечном счете вытеснить из жизни. Храня в подсознании память о погибшей в детстве сестре-двойняшке, она испытывает болезненную любовь-ненависть к своей подруге, пытается стать её близнецом, подражает ей во всем – в одежде, прическе, макияже, отнимает у неё любовника и пытается присвоить ее душу – и в конце концов погибает от руки своей отчаявшейся и все потерявшей подруги.

При просмотре все симпатии зрителя отдаются более красивой, более талантливой и более желанной Элли, а Хэдди вызывает неприязнь и почти брезгливость. Но вот неожиданный обратный эффект – Хэдди производит более глубокое впечатление, дольше держится в памяти, заставляя размышлять о своей нескладной судьбе. Постепенно даже понимаешь ускользающую поначалу мысль фильма – «одинокая белая женщина» – это ведь и Хэдди, погибающая от пустоты, словно лишенный пары сиамский близнец. Именно эту психологическую версию искусно разработала и сыграла Ли, объясняя отчаянные поступки своей героини. В этом фильме также немало откровенных, почти шокирующих сцен, однако оправданных художественно и органичных для общей атмосферы действия. Снимая ключевой эпизод соблазнения возлюбленного Элли, Барбет Шредер и Ли даже воспользовались для большего правдоподобия услугами секс-шопа. Правда, актриса предупредила: если кто-нибудь при съемках хихикнет, то она за себя, мягко говоря, не ручается. Но товарищи были предельно тактичны и нежны с ней.

Пора сказать, что в жизни Ли – болезненно застенчивая, замкнутая интеллектуалка, далекая от всякой публичности. Даже выйти на сцену, чтобы получить под аплодисменты присужденную награду, для нее мучительная проблема. Честно и без рисовки делясь мыслями о своем творчестве, Дженнифер решительно избегает каких-либо рассказов о собственной частной жизни. Не любит она, по ее словам, читать про то, «кто кого», и в отношении других. На вопросы, как она относится к тому, что Эрик Штольц, с которым у нее вроде бы был роман в период совместных съемок в фильме «Сестра, сестра», ныне близок с Бриджит Фондой, Ли в лучшем случае ответит лишь, что уважает Бриджит и с наслаждением работала с ней. О себе в одном из недавних интервью она скупо сообщила, что ее близкий человек «из мира бизнеса, а не из мира кино». Актриса предельно серьезно относится к человеческим отношениям, любви и браку, два развода матери заставили ее ценить семейную жизнь и убедиться, что развод – «всегда и для всех болезненный, тяжелый опыт».

Много раз проживавшая самые сокровенные минуты на экране, она, естественно, с обостренной чувствительностью относится к поведению партнера по фильму, с благодарностью и восхищением отмечая самых чутких и талантливых: Эрика Штольца, Джейсона Патрика, Рутгера Хауэра. Она работала с обоими братьями Болдуин, но особенно выделяет Алека, партнера по «Майами-блюз»: «Он давал мне такое чувство защищенности и свободы, был настолько естественен, что почти сливался для меня с героем. Это очень помогало в игре». Менее одобрительно Дженнифер отзывается о Роберте Романуес. с которым снималась в «Горячих деньках в школе Риджмонт»: тот был слишком сух и даже, «ли-

36

шая» героиню – старшеклассницу невинности, не прекращал жевать резинку.

Слиться с героем, достичь полного растворения в персонаже – это для Ли, несомненно, самый главный критерий и главная цель ее искусства. Безжалостная к себе, она всегда опасается, что основательная аналитическая подготовка может внести в игру оттенок рационализма, а потому не приступает к съемкам, пока твердо не почувствует, что уже неразрывно срослась со своим персонажем. Моменты высшего счастья для нее – те, когда на просмотре собственных лент она забывает, что видит сама себя. Она, безусловно, глубоко искренна в том, что готова исчезнуть для всех как Дженнифер Джейсон Ли, лишь бы запоминались ее героини. «Я – это они. Игра для меня – это мой самый главный и единственно верный способ общения с миром. Не думайте обо мне, не интересуйтесь мной – интересуйтесь моими героями, любите их, сострадайте им!» Таково ее творческое кредо, которое она отстаивает из роли в роль.

Бесспорно, высшим ее достижением стала Тралала из «Последнего выхода в Бруклин». Если бы Ли не сыграла больше ничего, она, думается, все равно оставила бы след в истории кино. Изнывая от желания получить эту роль, Ли, как сама рассказывает, при первой встрече с режиссером, немцем Ули Эделем, повела себя с совершенно не свойственной ей развязностью. «Я надела платье в обтяжку, с помощью косметики подделала себе синяки и без перерыва дымила. Эдель все угощал меня крепкими немецкими сигаретами без фильтра, от которых я чуть не умерла».

В этой угрюмой по колориту социальной драме, где без малейших прикрас показан рабочий район, изнуренный полугодовой бессмысленной забастовкой, где все персонажи пронизаны выморочностью и фальшью, будь то сытые профсоюзные деятели или извращенцы с их жалкой суетой – лишь с появлением беспутной, всклоченной потаскушки с нелепым клоунским именем брезжит какой-то свет. Самая ничтожная, самая забитая и бесправная из обитателей квартала, только она несет в себе живое человеческое чувство. Живущая без надежды и веры, она все же не является предметом манипуляций каких-то теневых сил и лишена лицемерия.

В этой ленте есть страшная, кажется, не знающая равных в мировом кино, сцена, когда

37

Тралала становится добровольной добычей пьяных клиентов бара. Истерзанную, окровавленную, ее под хохот распинают на пустыре. Когда Дженнифер увидела на экране то, что сама сыграла, она, как позже признавалась, испытала шок и долго не могла прийти в себя. «Никогда еще мне не приходилось играть то, что было бы настолько далеко от моего собственного житейского опыта». В последних кадрах эта отверженная все же находит силы обнять и утешить потрясенного происшедшим подростка, любая неточная актерская краска внесла бы здесь убийственную слащавость, но Ли справилась с невероятно трудной задачей. Актриса сумела опуститься до самого дна жизни, до самых глубин падения своей героини, чтобы вместе с нею же возвыситься до пронзительной человечности.

Она сыграла трагедию маленького, брошенного человека, безотчетно стремящегося заявить о себе и обрести пусть уродливый, но подлинный контакт с миром.

«Зачем нам это? – защищаясь от чужой боли, думает сегодняшний зритель. – Зачем я должен переживать из-за этой девчонки, словно ничего в жизни нет важнее нее?!» И вдруг, в миг досадных, непрошенных слез, его обжигает открытие. Да ведь она – это я! Это все мы! Мы все неразделимы, пока мы люди. И ни один из нас не может быть счастлив или спокоен, пока на этой земле страдает кто-то другой.

Виктория САГАЛОВА

38