Панцирь / Pancir (1990)

Полнометражный фильм.

Другие названия: «Панцирь» / «Shell» (международное англоязычное название).

СССР.

Продолжительность 91 минута.

Режиссёр Игорь Алимпиев.

Авторы сценария Игорь Алимпиев, Пётр Кожевников.

Композитор Алан Хованесс.

Оператор Владимир Ильин.

Жанр: драма, кинофантазия

Краткое содержание
Судьбы друзей, учившихся в обычной ленинградской школе, в одном классе, и по-прежнему часто собирающихся дружной компанией, чтобы пообщаться и вместе попеть песни, сложились по-разному. Так, Олег (Пётр Кожевников) пошёл служить в милицию, Саня (Александр Спорыхин) живёт в полуподвальном помещении и вечно конфликтует с сильно закладывающим за воротник отцом (Виктор Семёновский)… А тем временем страну ждут радикальные перемены.

Также в ролях: Анна Перминова (Оля), Ольга Яковлева (Вика), Сергей Эрденко (Яша, скрипач, бухгалтер), Ольга Самошина (Люба, жена Яши), Юрий Стоянов (Рома, предприниматель на Невском проспекте), Владимир Ермилов (милиционер), Галина Мамчистова (мать Олега), Вера Улик (бабушка Яши), Сергей Эрденко, Сергей Добротворский.

Евгений Нефёдов, AllOfCinema.com

Рецензия

© Евгений Нефёдов, AllOfCinema.com, 24.06.2016

Авторская оценка 7/10

(при копировании текста активная ссылка на первоисточник обязательна)

Рядовой зритель, приученный к «мыльным операм» и голливудским блокбастерам, ни за какие коврижки не станет смотреть этот фильм – а если по какому-то недоразумению всё же приступит к сеансу, прервётся через считанные минуты. И причина, думаю, не в признаках «чернухи» как таковой, заполонившей на рубеже 1980-90-х отечественные киноэкраны (вслед за телевизионными). В своей первой игровой постановке Игорь Алимпиев вроде бы не уходит с головой в безудержный, бескомпромиссный авангардизм, не порывает с повествовательным кинематографом – но контуры сюжета намеренно прочерчены едва-едва. История, в общем-то простая, почти примитивная (укладывающаяся в пересказе в несколько слов), постоянно прерывается «поэтическими» отступлениями и репортажными зарисовками – и, пожалуй, даже несомненный талант документалиста, то ли снимающего подлинные, захваченные врасплох куски реальности, то ли потрясающе стилизующего сцены под хронику, служит слабым утешением. Скажем больше: соответствующие фрагменты (разговоры «за жисть» с задержанными, помещёнными в КПЗ, рейды участкового милиционера по подворотням, подвалам, коммунальным квартирам, где вспыхнула очередная ссора, и т.д.) смотреть куда занятнее, чем следить за перипетиями судеб бывших однокашников. Чем гадать, почему все допытываются у Олега, что того потянуло в правоохранительные органы, чем занят Саня – и в чём причина их взаимной ненависти? Или же – наблюдать за метаниями друзей (бухгалтера и скрипача Яши, опасающегося результатов проверки и расстроенного из-за угрозы жены уйти, работающей в гостиницах с иностранцами Вики и прочих), привычно отводящих душу в близком кругу…

Потенциально «Панцирем» могут заинтересоваться почитатели так называемого артхауса, хотя такого термина у нас тогда слыхом не слыхивали. Но и их, есть подозрение, смутит неопределённость эстетических установок авторов, мечущихся между реализмом на грани натурализма (или гиперреализма, раз уж речь идёт о «ленфильмовцах») и новомодным, навеянным Западом постмодернизмом. Отсылки к пронзительному «Небу над Берлином» /1987/ носят не столько подражательный, сколько – неприкрыто издевательский характер, хотя трое мужиков, нацепивших ангельские крылья и спрыгнувших с крыши высотного здания, скорее, безотчётно¹ следуют зову предков. Введение же фрагментов западных рок- и поп-композиций вызывает почти сюрреалистический эффект: Джиму Моррисону и в наркотических видениях не могло пригрезиться, что танцующие зомби из видеоклипа «Триллер» /1983/ материализуются в ванной комнате советской квартиры. А к чему все эти откровенно хулиганские, ничем не мотивированные кадры – вроде крупного плана высунутого языка? Что это: символы, бунюэлевские ложные символы, метафоры, эстетские шутки, наконец?

Словом, вопросов к Алимпиеву можно озвучить много, но… тем сильнее будет удивление, если всё же постараться вникнуть в суть художественных поисков кинематографистов и, отбросив предубеждения, проанализировать произведение с историко-социологических позиций, как слепок умонастроений и ожиданий поколения, представляемого Олегом, Саней и их ровесниками. С такой оговоркой, особенно ретроспективно, и вычурная (чтобы не сказать «выпендрёжная») форма воспримется как должное – как позволяющая конгениально передать атмосферу поздней «перестройки». Отзвуки большой политики достигают экрана всего пару раз. Иностранный корреспондент задаёт прохожим вопрос – вопрос с подвохом, заранее программирующий ответ (вы предпочитаете капитализм с полными прилавками или социализм?), «забыв» уточнить, что наличие на прилавках, а не в холодильниках и в домах граждан товаров объясняется высоким уровнем цен, ограничивающим покупательную способность. А выступление словоохотливого Михаила Горбачёва даже не удостаивается комментария, заслуживает ли он доверия… Но и этого достаточно! Да и по всем прочим поступкам, словам, жестам несложно составить исчерпывающее представление о тотальной растерянности, о той самой, булгаковской «разрухе в головах» советских людей, которые совсем скоро перестанут быть советскими. Прежние, коммунистические идеалы развенчаны (правда, остаётся за скобками, что в первую очередь – усилиями правящих элит, инициировавших деструктивные процессы), надежды юности выродились в пошленькие меркантильные установки. Грубо говоря, каждый постарался обрести счастье в одиночку, спрятался под панцирем, интуитивно чувствует, что это – не выход, но ничего поделать не может. Сложно сказать, закладывали ли Алимпиев и Пётр Кожевников (известный писатель неплохо исполнил главную роль) идеи в том духе, что индивидуализм, которым «совратили» традиционно приверженный коллективистским ценностям народ, ведёт к угасанию, к моральной и физической гибели, но логика экранных событий подводит к такому выводу с неотвратимостью. Единственный лучик надежды мелькает в заключительных кадрах, когда тоненький голосок читает отрывок из пушкинской поэмы: «…Но вскоре вспомнил витязь мой, // Что добрый меч герою нужен // И даже панцирь…» Быть может, именно Олегу, не способному объяснить окружающим причину выбора профессии, но подсознательно – тянущемуся к добрым делам, испытывающему глубинную потребность служить обществу (из-за чего даже становится жертвой заказного нападения²), и придётся однажды стать преемником мужественного Руслана?

.

__________
1 – Так ли неожиданно возникает ассоциация со вступительными кадрами «Андрея Рублёва» /1966/, где монах пытался взлететь на самодельном воздушном шаре?
2 – Очень точен Юрий Стоянов (тот самый, будущий соавтор юмористического «Городка») в обличии «нового русского» – циничного и умного манипулятора.

Прим.: рецензия публикуется впервые

---

---

Материалы о фильме:
Цыркун Нина. С точки зрения ангелов // Искусство кино. – 1991, № 2. – С. 39-42.

Материалы о фильме (только тексты)