Последний киносеанс (1971): материалы

Брэкман Джэкоб. О классификации фильмов // На экране Америке. – М.: Прогресс, 1978. – С. 71-78.

КАТЕГОРИИ

О классификации фильмов

ДЖЭКОБ БРЭКМАН

Предполагается, что система классификации фильмов, выработанная Американской ассоциацией кинопромышленников, призвана спасти нас от цензуры. Цензура – это когда тебя заставляют что-то переделывать или вырезать. Классификация же означает в теории всего лишь отнесение каждой картины к определенной категории, чтобы мы могли в какой-то степени представлять, что нас ждет при просмотре фильма; другими словами, суть этой системы примерно та же, что и у закона, требующего обязательно указывать на упаковке продовольственных товаров и лекарств их состав. Система категорий имеет целью не раз и навсегда занести тот или иной фильм в черный список, а только дать нам всем – и особенно родителям – предупреждающий сигнал, если картина содержит потенциально неудобоваримый материал.

Родители не в состоянии заранее просматривать все новые ленты, и поэтому категории могут сослужить им полезную службу. Подсказывая родителям, на какие фильмы не стоит пускать детей, система категорий – впервые в истории Соединенных Штатов – дает кинопродюсерам полную свободу в выборе тем и средств выражения. Мы хотим, чтобы художники имели возможность отражать в своем творчестве происходящие в обществе изменения и следовать за своим воображением, куда бы оно их ни вело. В то же время мы понимаем, что не всякий ребенок способен правильно разобраться в том, что могут «натворить» создатели кинофильмов. Помочь разрешить этот конфликт – вот в чем основной смысл классификации кинопродукции.

Считается, что, не будь системы категорий, во всех картинах пришлось бы придерживаться строгих правил приличия, никто не смог бы описывать события и поднимать темы, слишком «смелые» для младших членов семьи. В течение десятилетий все американские картины должны были соответствовать производственному кодексу, устанавливающему как раз такие нормы. Если бы не существовало ни кодекса, ни системы категорий, власти штатов и органы местного управления под давлением своих избирателей набрасывались бы на «предосудительные» фильмы, запрещая их прокат или требуя обязательных купюр.

И на самом деле, с тех пор как три года назад ввели класси-

71

фикацию фильмов, деятели американского кино почувствовали небывалую свободу; по пальцам можно пересчитать города и штаты, где власти вмешивались в работу кинематографистов. Однако разделение картин по категориям – я имею в виду сложившуюся к настоящему времени систему – вызывает пока что немало беспокойства.

На данный момент каждой картине присваивается одна из четырех категорий. На фильмы категорий G (без ограничения) и GP (без ограничений, но детям рекомендуется ходить на такие фильмы в сопровождении взрослых) допускаются все без исключения зрители независимо от возраста – заплати за билет и смотри сколько хочешь. Категории R (дети до семнадцати лет допускаются только со взрослыми) и X (дети до семнадцати лет категорически не допускаются) существенно сужают контингент потенциальных зрителей. Очень важно правильно разграничить категории GP и R, но провести четкую границу между ними чрезвычайно трудно. Вопрос в основном в том, что можно позволить смотреть подросткам в возрасте от двенадцати до семнадцати лет, потому что дети до двенадцати лет чаще всего сами не хотят ходить на картины, попадающие в категории R и X.

Один из серьезнейших недостатков существующих ограничений в том, что они бьют по шестнадцатилетним из-за нашего стремления оградить от опасности шестилетних. Нововведение – скорее всего, оно войдет в силу еще до опубликования этой статьи – предполагает разделить категорию GP на две подгруппы; одна из них будет более решительно предупреждать родителей, что «в фильме есть вещи, которые вам могут показаться неподходящими для детей до двенадцати лет». И все равно единственная разграничительная линия будет по-прежнему проходить между зрителями старше и моложе семнадцати. Введение новых подгрупп и категорий, когда и так уже в ход пущено пол-алфавита, вряд ли значительно улучшит положение.

Поскольку немногие дети после двенадцати лет ходят в кино с родителями, категория R оказывается явно неудовлетворительной. Установленный порядок унизителен для подростка и неизбежно заставляет его идти на обман. Какая жестокая несправедливость, когда тебя не пускают на фильм, до которого ты уже вполне дорос; вдвойне обидно, если это картина о твоих сверстниках, например «Вудсток», «Ресторан Алисы» или «Взлет».

Если мальчишка приглашает в кино подругу, он часто предпочтет «дозволенный» фильм – хотя «запретный» в тысячу раз интереснее, – лишь бы избежать задевающих его мужское достоинство пререканий с билетером. Многие подростки из-за этого вообще забывают дорогу в кинотеатр, что сильно ударяет по нашей и без того хромающей киноиндустрии. Население

72

страны выросло, а посещаемость кинотеатров уменьшилась по сравнению с началом 50-х годов в пять раз – со 100 миллионов посещений в неделю до 20 миллионов и даже меньше. Существующие ограничения никак не помогают привить завтрашнему взрослому зрителю вкус к кино.

Те подростки, которых все-таки тянет в кинотеатр, чаще всего находят возможности обойти запреты: они обманывают кассиров и контролеров, достают фальшивые документы или просто проходят в зал с каким-нибудь взрослым из очереди, который соглашается сказать «ребенок со мной». Конечно, это не бог весть какие проступки, но необходимость прибегать к подобным методам, безусловно, внушает молодежи мысль о лживости взрослых. Во многих кинотеатрах – по естественным причинам – идти на обман вообще не приходится. Хотя почти все кинотеатры в Соединенных Штатах формально поддерживают систему классификации фильмов, никому не известно, какой процент их строго проводит ее в жизнь. Зато мы хорошо знаем, что хозяин кинотеатра, волнующийся об увеличении еженедельной выручки больше, чем о защите психики впечатлительных юных зрителей, – явление далеко не редкое.

По сравнению с официальными лицемерными объяснениями нашей политики в Юго-Восточной Азии или смысла наказаний за наркотики наше ханжество в стремлении «оградить» подростков – не дай бог увидят на экране то, что они, возможно, уже не раз видели в жизни, не дай бог услышат с экрана слова, которые слышат буквально каждый день! – казалось бы, не имеет большого значения. На самом деле оно имеет даже очень большое значение, особенно когда и на практике ограничения бывают непоследовательными и лицемерными. Проявления официального лицемерия, какого бы отношения они ни заслуживали в каждом отдельном случае, сплетаясь и наслаиваясь, становятся источником нелояльных настроений среди молодежи. «Они считают, что секс-фильмы тебе можно будет смотреть только тогда, когда ты станешь достаточно взрослым для того, чтобы идти убивать во имя их целей. Ты и твои сверстники устроили Вудсток, а они не пускают тебя в кино посмотреть про это фильм. Они твердят, что тебе вредно принимать наркотики, вредно слушать «Роллинг Стоунз», вредно смотреть про Вьетконг, что картины вроде «Уловки-22» и «Холодным взглядом» тоже не для тебя – каждый их запрет определенным образом окрашивает остальные».

Установление ограничения на показ фильма детской аудитории невыгодно с финансовой точки зрения. Попав в категорию R, картина может легко потерять 20–25% потенциальных сборов. Например, «Лето сорок второго», хотя и делает неплохие сборы, могло бы принести куда больше прибыли, если бы его отнесли к категории G. Фильм рассказывает о подростках

73

тринадцати-шестнадцати лет, и тринадцати-шестнадцатилетние зрители с удовольствием бы его смотрели и толпами валили бы в кинотеатры, если бы им позволили «валить» без родителей. (Да кому же придет в голову пойти на такую картину с родителями! Тем более что в зале можно натолкнуться на одноклассника, которому удалось прошмыгнуть туда «без сопровождения».) «Лето сорок второго» – фильм о пробуждающемся влечении, но он сделан с таким мягким юмором, а сцены посвящения героев в таинства любви поставлены с таким тактом, что большинство подростков вполне смогут его правильно понять.

Вот еще одна точка зрения. Психолог Жаклин Бухутсос, член комиссии, распределяющей фильмы по категориям, неоднократно заявляла, что ее гораздо больше волнует, когда секс на экране видят еще не владеющие своими недавно пробудившимися инстинктами подростки от двенадцати до семнадцати лет, а не дети младше десяти. Очевидно, доктор Бухутсос боится, что секс в кино может возбуждать подростков, хотя совершенно неясно, какими бедами это им грозит. Даже правительственная комиссия по борьбе с порнографией и непристойностью пришла к заключению: «Имеющиеся сегодня данные… не позволяют утверждать, что материалы откровенно эротического содержания сколько-нибудь существенно влияют на появление преступных наклонностей у молодежи и взрослых».

Бели зачисление картины в категорию R может лишить ее четверти потенциальных сборов, то отнесение ее к категории X уменьшает сборы буквально вдвое. Многие газеты, даже достаточно консервативные, отказываются печатать рекламу фильмов категории X. (Широко распространено мнение, что в эту категорию входит просто порнографическая дребедень.) Многие кинотеатры не берутся их демонстрировать, во многих городах их не показывают совсем.

Это не значит, что картины категории X обязательно бесприбыльны. Некоторые из них, такие, как «Полуночный ковбой», пользовались громадным успехом. Но ярлык «Х» оказывается тяжелым препятствием, преодолевать которое в будущем придется все большему числу серьезных произведений искусства, потому что ограничения станут теперь жестче, чем за все три года действия системы классификации. Хотя в данном случае трудно высказывать долговременные прогнозы: на смену суровой строгости неожиданно приходит терпимость, и эти перемены мы наблюдаем из месяца в месяц. Если бы, скажем, «Полуночный ковбой» вышел на экран чуть раньше, он, скорее всего, попал бы в категорию R и сделал бы еще большие сборы. Но если бы он поступил в прокат сегодня, когда снова начался период завинчивания гаек, его уделом опять была бы категориях.

Точно так же «Лето сорок второго» могло бы войти в кате-

74

горию R (и принести дополнительно примерно 5 миллионов прибыли), если бы фильм появился на месяц-другой пораньше. Понятно негодование авторов картины. В «Дочери Райана» супружеская измена показана с гораздо большей страстью и натурализмом, тем не менее недавно фильм перевели из категории R в категорию RP. К тому же дочь Райана уходит к любовнику, бросая законного мужа, в то время как замужняя женщина, соблазнившая мечтательного паренька тем далеким летом 1942 года, на самом деле была уже не замужней женщиной, а вдовой: ей сообщают, что ее муж погиб на войне. Кто-нибудь из членов комиссии мог бы даже заявить, что, строго говоря, адюльтер вообще не имел здесь места, а ведь в спорных случаях решение арбитров нередко основывается как раз на подобных глупых различиях.

В действительности апелляционный совет снял ограничение с «Дочери Райана» потому, что ему было известно, как дорого обойдется картине «запретная» категория; это могло бы даже привести к краху студии «Метро-Голдвин-Майер», судьба которой в то время целиком зависела от успеха «Дочери Райана». (Президент МГМ угрожал вывести свою компанию из Американской ассоциации кинопромышленников, если фильм останется в категории R.) Студия «Уорнер Бразерз», выпустившая «Лето сорок второго», не испытывала подобных финансовых затруднений и не стала настаивать на изменении категории. Но обе компании могли бы представить длинные списки фильмов категории GP – взять хотя бы все эти итальянские вестерны, где льются реки крови, – которые разумные родители сочтут гораздо более опасными для своих детей, чем «Дочь Райана» или «Лето сорок второго». Комиссия всегда проявляла повышенную чувствительность к нецензурным выражениям и показу обнаженных тел и любовных утех, зато совершенно не замечала вредности картин, где убивают направо и налево.

Строгость сегодняшних арбитров отличается от строгости комиссии два года назад. Тогда судьи выносили приговор не задумываясь, фильму присваивали ту или иную категорию на основании безошибочных признаков: стоит героине раздеться или герою грязно выругаться, и картина автоматически попадает в разряд запрещенных для молодежной аудитории. Комиссия не утруждала себя размышлениями над скрытым смыслом фильма, над вредоносными идеями, тонко вплетенными в самую ткань картины. Естественно, что суровость арбитров можно было легко смягчить согласием на незначительные купюры – вырезать несколько кадров, убрать пару слов со звуковой дорожки. И продюсерам, изъявлявшим готовность чуть-чуть покромсать собственный фильм, как правило, удавалось отвести от него угрозу.

Молодой критик с Западного побережья Стивен Фарбер в

75

ещё не опубликованной книге о своей работе в комиссии описывает многочисленные случаи, когда комиссия соглашалась снять запрет на показ фильма детям при условии, что в нем будут сделаны некоторые купюры – часто картина становилась короче на каких-то десять-пятнадцать секунд. Как будто подобные сокращения для отвода глаз меняют дело! Фарбер сообщает примечательную подробность: почти все жалобы на недостаточную требовательность комиссии раздавались по поводу фильмов, которым открывали путь к юному зрителю в обмен на такие вот мелкие уступки. Почти каждый третий продюсер «добровольно» отдает свою картину под ножницы, лишь бы фильм не вызывал у комиссии возражений.

Но если картина в принципе подходит для демонстрации детям, вряд ли она будет травмировать юные души тем, что герой пару раз употребит «нехорошие слова» или зрителю на мгновение покажут голую женщину. И наоборот, из фильма, от начала до конца насыщенного сексом и садизмом или показывающего жестокое обращение с детьми, нельзя сделать безобидную развлекательную ленту, вырезав два-три метра пленки с наиболее страшными сценами.

Похоже, сейчас комиссия склоняется к более вдумчивой оценке достоинств фильма. Однако кинопромышленность отвечает на это истошными криками об ущемлении свободы творчества.

Председателем комиссии стал психиатр Аарон Стерн, бывший до этого ее консультантом. По всей видимости; он руководствуется довольно туманными и субъективными принципами. Он может, например, решить, что, хотя персонажи фильма «Лето сорок второго» не бегают в чем мать родила и изъясняются вполне пристойно, картина все-таки оказывает нежелательное воздействие на детскую психику, провоцируя развитие своего рода эдипова комплекса: то, что мальчик ложится в постель с замужней женщиной значительно старше его, воплощает, мол, осуществление сильного подсознательного желания – и уже неважно, насколько лирично, насколько тонко поставлен эпизод превращения мальчика в мужчину. Так терминология психоанализа может прийти на смену рассуждениям о грехе и порочности.

Больше всех возмущены новыми «диктаторскими» замашками доктора Стерна заправилы кинобизнеса, привыкшие к тому, что от претензии комиссии можно легко отделаться, согласившись в последний момент на небольшую хирургическую операцию. Негодование таких столпов киноиндустрии, как Сэмюэл Аркофф, чья студия «Америкэн Интернэшнл пикчерз» выпускает на экраны десятки полных жестокости и завуалированной эротики фильмов ужаса, как правило попадающих в категорию GP, недвусмысленно подчеркивает сомни-

76

тельность нравственных принципов, положенных в основу системы классификации фильмов. Если «Америкэн Интернэшнл пикчерз» понадобится, чтобы на ее продирающие до костей дешевые поделки не поставили клеймо «X», закрыв им таким образом путь на экраны драйв-инов¹, студия тотчас проявит «готовность» сделать любые необходимые сокращения. Обычно же продюсеры и члены комиссии торгуются, пока не находят компромиссное решение.

Создатели коммерческих картин идут на уступки или сдаются на милость комиссии легче, чем серьезные кинематографисты, болеющие за свое детище. В результате коммерческая кинопродукция оказывается доступной юному зрителю гораздо чаще, чем по-настоящему художественные фильмы, – даже тогда, когда и те и другие причисляются к одному и тому же разряду «картин для взрослых». Среди фильмов, разрешенных для показа детской аудитории, полным-полно бесцветных мюзиклов и кровавых жанровых картин, в то время как подростки практически не имеют возможности смотреть наиболее человечные, волнующие ум и сердце произведения киноискусства.

Сегодня доктор Стерн является главным из судей, решающих, что полезно и что вредно для психики шестнадцатилетних американцев. Поскольку, встав у руля комиссии, он, судя по всему, намерен поставить ее работу на более научную основу, можно ожидать от арбитров и более здравых решений. Но пока что, похоже, мы попали из огня да в полымя.

Еще в бытность консультантом комиссии доктор Стерн выступил с рекомендацией: не разрешать показывать детям любые фильмы о борьбе против существующего строя, даже те, где нет ни секса, ни насилия. Он предлагал ввести правило, согласно которому к категории G могут относиться только картины, «не подвергающие сомнению общепринятые нормы общественной морали», а к категории GP – фильмы, «не подвергающие серьезному сомнению вышеозначенные нормы». Он настаивал далее, что в лентах, разрешенных для детской и юношеской аудитории, допустимо насилие лишь тогда, когда оно выступает как «сила на страже закона и порядка», а секс должен обязательно быть «формой выражения подлинной любви». Не исключено, что софистика доктора Стерна вскоре заставит нас пожалеть о временах, когда судьба фильма зависела от размера декольте героини.

В период работы над этой статьей я узнал, что доктор Стерн собирается записать в разряд запретных для молодежи картин «Последний сеанс», сдержанный и правдивый рассказ о деграда-

_______

1 Драйв-ин (drive-in) – кинотеатр под открытым небом, где зрители смотрят фильм, не выходя из своих машин.

77

ции маленького техасского городка в начале 50-х годов. То, что родителей лишают права самостоятельно судить, какие произведения искусства подходят и какие не подходят для их детей, кажется мне проявлением сомнительной мудрости, не во всем отвечающей положениям нашей конституции; насколько сомнительна эта мудрость, наглядно доказывают случаи, когда подросткам не позволяют смотреть фильмы, подобные «Последнему сеансу» или «Холодным взглядом».

Все больше представителей студий, продюсеров и даже режиссеров ищут встречи с доктором Стерном, причем не только после завершения работы над картиной, когда они хотят выяснить, какие эпизоды следует убрать, чтобы фильм получил доступ к широкому зрителю, но и до запуска картины в производство. Некоторые компании прямо заявляют, что никогда не будут выпускать фильмы, которые могут попасть в категорию X. Хотя никто от них этого не требует, большинство студий представляют членам комиссии первоначальные варианты сценариев (комиссия поощряет такую практику), чтобы те заранее указали места, которые могут вызвать нарекания и сделать картину фильмом «только для взрослых». В ответ комиссия посылает студиям письма с подробным перечислением «поправок», необходимых, чтобы картина попала в более выгодную категорию, а иногда, как в случае с фильмом «Метро-Голдвин-Майер» «Милые девушки, одна краше другой», комиссия даже советует совсем отказаться от постановки. Согласитесь, это очень смахивает на цензуру.

Сама по себе идея классификации фильмов заслуживает одобрения. И то, что в своем теперешнем виде эта система становится в значительной мере орудием подавления творческой свободы, не может не огорчать. Но это происходит потому, что давление на Американскую ассоциацию кинопромышленности оказывается в основном правыми кругами: религиозными организациями и объединениями родителей, которые громче всех кричат, что комиссия слишком снисходительна, что и категории не дают четкого ответа на вопрос, какие фильмы действительно можно смотреть детям.

Католический и протестантский советы по кино недавно вообще отказались поддерживать систему классификации. И не без оснований. Не потому, что даже в общедоступных фильмах вроде «Истории одной любви» употребляются выражения, по-прежнему запретные для авторов, которые пишут в журналах для взрослых. А потому, что кино обладает мощным воздействием на умы зрителей – сколько раз я говорил себе: «Я и не представлял, насколько сильно это воздействие», – и детский ум нужно иногда защищать от этого влияния.

Понадобится не одна светлая голова, чтобы навести порядок в этом деле, но наша первоочередная задача, на мой взгляд, в

78

том, чтобы подросток наконец увидел такие картины, как «Одален-31», «Вокруг да около», «Украденные поцелуи», «Уловка-22», «Пять легких пьес» и «Последний сеанс».

Пока «светлые головы» размышляют над тем, как оградить детей от порнографии и политики – цензурой или классификацией, – коммерческая природа шоу-бизнеса берет свое. Реально в расчет принимается только экономическая сторона дела, и студии сражаются с комиссией за категорию G, презрев моральные соображения. В конечном счете побеждает доллар…

78