Прямая и явная угроза / Clear and Present Danger (1994)

Лаврентьев Сергей. Кино, расскажи сказку! // Видео-Асс PREMIERE. – 1994, № 24. – С. 2-4.

ФЕСТИВАЛИ ОСЕНИ

КИНО, РАССКАЖИ СКАЗКУ!

Все смешалось в международном фестивальном движении. А ведь еще год назад в нем, казалось, существовала полная ясность. Есть три главных фестиваля планеты – Каннский, Венецианский и Берлинский, – между которыми четко распределены «обязанности». Канн – это ярмарка тщеславия, рынок, звезды, шумные премьеры. Венеция отдает предпочтение Высокому Искусству. А Берлин – мост между кинематографиями Востока и Запада. По где сейчас что происходит, почти не понять.

Уж не кризис ли?

В нынешнем году все традиции разрушил Канн. Война против «экспансии Голливуда», на нем буквально помешались французы, привела к тому, что крупные прокатные американские фирмы проигнорировали выход на Круазетт.

В Венеции же, напротив, оказалось много заокеанских боевиков и звезд. Джек Николсон и Дэнни Де Вито, Харрисон Форд и Майкл Дуглас… Даже те, чьи фамилии не были представлены в фестивальных программах, сочли возможным поприсутствовать на острове Лидо и предоставить возможность репортерам поснимать их фотои кинокамерами.

Но самое интересное заключается в том, что голливудские блокбастеры стали одним из самых интересных событий венецианской Мостры. Восторг вызвали технические

2

чудеса, явленные в «Правдивой лжи» Джеймса Кэмерона. Громаднейший экран, звук, записанный по системе «Диджитал», фантастические трюки, необычный, исполненный самоиронии Шварценеггер…

Признаюсь, было жаль, что в Венеции почти отсутствовали отечественные журналисты и критики, давно уже следящие за мировым кинопроцессом с помощью пиратского видео. Но кинематограф – принципиально иной вид искусства, и на «Правдивой лжи» они бы поняли это окончательно. Голливудские боевики – «Явная и постоянная опасность» Филлипа Нойса (продолжение рассказа о похождениях героя «Игр патриотов», чудесно сыгранного Харрисоном Фордом) и «Пули над Бродвеем» Вуди Аллена, где сохранен (особенно во второй половине ленты) неподражаемый юмор славного нью-йоркского мастера, – показывались вне конкурса.

Но в Венеции традиционно много программ, в которых создатели картин могли представить свои творения. Зрелищный кинематограф был сконцентрирован в «Венецианских ночах», авторское кино – в программе «Окно в образность», новые итальянские фильмы – в «Итальянской панораме» и т.д.

Разумеется, опрометчиво утверждать, что многочисленные венецианские программы однородны по художественному составу. Пожалуй, лишь «Итальянская панорама» подтвердила давно сложившееся мнение о невозможности кинематографии этой страны выйти из давнего кризиса. В остальных же фестивальных секциях удачные ленты всегда соседствовали с фильмами, вызывавшими некоторое недоумение.

Скажем, вполне можно было обойтись без франкоитальянской «Ночи и мгновения» – скучной, красивой и безмерно говорливой экранизации полузабытого произведения XVIII века. Уиллем Дэфо, Лена Улин и Миранда Ричардсон на замечательном английском языке произносили французские куртуазные речи, адаптированные Жаном-Клодом Каррьером. Что до режиссуры, желательно, чтобы она не подавляла иллюстративностью. Венецианский фестиваль все-таки!

Предельно огорчил и знаменитый «Волк». Вялый академизм, присущий творческой манере Майка Николса в последнее время («Силквуд», «Деловая девушка»), оказался совсем не к месту в фильме о мистических ужасах.

А вот Роберт Земекис блистательно продемонстрировал, что может сделать режиссер, для которого технические новшества являются лишь еще одним «подручным средством» для создания яркого зрелища. В «Форресте Гампе» некогда размышлять над тем, как снят начальный и конечный полет перышка, как совершено «впечатывание» фигуры главного героя в документальную хронику с братьями Кеннеди, Ричардом Никсоном, Джоном Ленноном… Эта картина воскрешает утраченную было кинематографическую привычку повествовать о реальной людской жизни.

Не желая прослыть проголливудски настроенным, не могу не отметить канадца Дени Аркана, представившего «Любовь и человеческие останки» – фильм, построенный скорее по-европейски. Однако в то время, как художники Старого Света поражают дистрофической аморфностью своих

3

творений, Дени Аркан удивляет мощью и силой, повествуя о молодой парочке, ищущей любви, а не ее суррогатов, на которые горазда ночная жизнь большого города. Стремление остаться человеком выражено режиссером и актерами тем более пронзительно, что животные инстинкты доминируют в самых экзотических своих проявлениях.

Я не случайно оттягивал разговор о конкурсной программе фестиваля. Это наиболее запутанная и странная его часть. Перед началом Мостры разгорелся скандал. Группа критиков публично выразила недовольство подбором фильмов, обругав директора фестиваля Джилло Понтекорво и устроив альтернативный смотр в небольшом кинотеатре «Астра», что расположен неподалеку.

Надо признать, данная акция особого резонанса не получила. Зрителей в «Астру» приходило немного, и настоящей альтернативы не получилось. Во-первых, потому, что конфликт между критиками и администрацией того или иного биеннале – вещь естественная. А во-вторых, программа «Астры» оказалась ничуть не лучше фестивальной.

К примеру, в «астровский» перечень включен российский фильм «Дорога в рай». Лента вполне достойная, симпатичная, поставленная по замечательному сценарию. Но, право же, упрекать Понтекорво в том, что она не вошла в основную программу, было бы странно.

Наш кинематограф в современный процесс пока не вписывается. Еще одним доказательством того стало полное отсутствие внимания к «Лимите», показанной в рамках «Окна в образность». Российским киношникам необходимо нынче совершить нечто невероятное, чтобы вернуть сильно подорванное доверие к себе.

Хотя, честно признаться, в конкурсной программе все же наличествовали фильмы, которые не грешно было бы заменить «Дорогой в рай» или «Лимитой». Скажем, ленту Александра Рокуэлла «Кто-то влюбился», поставленную по сценарию переселившегося на Запад Сергея Бодрова. Попытка повторить казахских «Профессионалов» на калифорнийском материале с помощью французских денег привела к самому громкому провалу на фестивале.

Что же касается «Шайки» Марко Ризи, то история хорошего парня, втянутого в дурную компанию и арестованного за преступление, которого он не совершал, вызывает грустные чувства. Уж если кроме этой нравоучительной драмы, сделанной невероятно занудно, итальянцам нечего представить на конкурс, дела у них действительно плохи. Даже успех «Ламерики» Джанни Амелио (автора «Открытых дверей» и «Украденных детей»), получившего приз за режиссуру, стал тем самым исключением, что подтверждает правило.

Итальянский, как и вообще европейский кинематограф, находится в состоянии, для которого слово «кризис» является слишком мягким. Похоже, кино на континенте живет лишь на исторической родине – во Франции (чего, впрочем, никак не подтвердило дамское рукоделие Дианы Кюрис в «До безумия» и картинки ночной жизни «Пигаль» Карима Дриди, представленные в конкурсе) да еще в Испании (хотя, опять же, конкурсная лента «Грудь и луна» Хуана Хосе Бигаса Луны удостоверяла скорее обратное). Присуждение же главного приза англо-македонской ленте

3

«Перед дождем» свидетельствует более о чуткости членов жюри к балканскому кризису.

Самые интересные работы на конкурс представили американцы, китайцы и новозеландцы, что вполне соответствует современному положению вещей, при котором Азиатско-Тихоокеанский регион становится центром не только экономической, но и кинематографической активности.

Тайваньский фильм «Да здравствует любовь!», получивший вместе с македонским Золотого Льва, является весьма притягательной вариацией на темы Микеланджело Антониони. Рассказ о женщине и двух мужчинах, которых судьба сводит в доме, предлагаемом на продажу, в обработке режиссера Цай Миньляна не выглядит чем-то архаичным, взятым напрокат у мэтра. «Да здравствует любовь!» – удивительно живая, современная картина, а то, что она основана (сознательно или бессознательно) на классических реминисценциях, только делает честь молодому кинематографисту.

Его соплеменник Чжан Вэн снял фильм, по настроению чем-то напоминающий «Зеркало для героя» Владимира Хотиненко. В ленте «На жарком солнце» время повествования – начало 70-х, кошмарное для всего Китая. Невозможность отрешения от прошлого представлена, кроме прочего, и забавными инсценировками эпизодов советских историко-революционных боевиков, что делает картину еще более обаятельной.

Американцы выстрелили «Прирожденными убийцами» Оливера Стоуна. С легкой руки Квентина Тарантино (он поставил «Макулатуру», выигравшую каннское состязание, и написал сценарий для Стоуна) в мировом кино вновь возникла мода на насилие. Человеческая смерть лишилась не только нравственных оценок, она теперь не воспринимается даже эстетически. Смерть стала лишь поводом для остроумных матерных диалогов и эффектных монтажных стыков. Если в Канне на просмотре «Макулатуры» зал покатывался от хохота, когда на экране умирали пять человек, то в «Убийцах» нам предлагается делать то же самое, наблюдая за пятьюдесятью смертями.

Режиссер может сколько угодно говорить о том, что его лента – сатира на культ насилия в кино, но астрономические сборы в Америке фильм получает, разумеется, не как сатирический. И хотя виртуозность исполнения замысла отрицать трудно, мне ближе академический Стоун времен «Дж. Ф. К.».

В новозеландских «Небесных созданиях» – быть может, самой изысканной по форме фестивальной ленте – история дружбы и лесбийской любви двух старшеклассниц сильно подпорчена натуралистической сценой убийства матери одной из подружек, не смирившейся с сексуальной ориентацией дочери…

Все-таки хочется верить, что «тарантинизм» в кино – явление преходящее, и кинематограф вернется окончательно к своей исконной обязанности рассказывать сказки.

Ведь нынешними венецианскими ночами это у него иногда хорошо получалось.

Сергей ЛАВРЕНТЬЕВ

4