Путь Карлито (1993): материалы

Де Пальма, Пачино и мафия // Видео-Асс Экспресс. – 1993, № 24. – С. 32-35.

Де Пальма, Пачино и мафия

НА СЪЁМКАХ ФИЛЬМА «ПУТЬ КАРЛИТО»

Десять лет спустя после фильма «Лицо со шрамом» Аль Пачино снова встречается с Брайаном Де Пальмой и вновь на съёмках картины из жизни мафии. Он играет стареющего мафиози, к которому возвращается прошлое: история о ганстерах задумана в лучших традициях «черных фильмов» с участием Джеймса Кэгни. Не акцентирующего особого внимания на насилии и смерти, Де Пальму скорее интересует психология его персонажей. Предлагаем вам репортаж со съёмочной площадки этого необычайно романтичного и одновременно реалистичного фильма.

Этой ночью в жизни Карлито Бриганте идет дождь. Для съёмок последнего фильма Брайана Де Пальмы весь квартал Гринвич Вилледж (в Нью-Йорке) заблокирован, освещен и обильно увлажнен. Разъяренные автомобилисты лихорадочно сигналят. Полиция, глухая к их мольбам, заставляет отклониться в сторону мощный поток автомобилей.

Карлито. – это целая легенда. В пуэрториканской «среде» у него солидная репутация сурового и всемогущего человека. Осужденный некогда на тридцать лет тюрьмы, он был освобожден за хорошее поведение. И вот он возвращается в свой квартал, где местная наркомафия ждет с нетерпением того, кто попытается снова захватить власть. Но у Карлито лишь одна мечта: навсегда покончить с прошлым и уехать жить на острова с любимой женщиной…

На самом деле стоит хорошая погода. Припозднившиеся прохожие этого оживленного уголка Манхэттена становятся свидетелями неожиданного зрелища: около полусотни человек в резиновых сапогах и желтых непромокаемых плащах суетятся вокруг насосов с водой, искусственно создавая ливень. Вдруг прохожие начинают волноваться, показывать пальцами, вытягивать шеи: «Смотри… там, там… за операторским краном, это же Пачино». Это и на самом деле он, укрывающийся за дверным проемом. Роль гангстера Карлито, одновременно сурового и мягкого, мог применить только Пачино. Бородатый, в черном кожаном пальто, актер бросает быстрые взгляды по сторонам, как животное, попавшее в засаду. Это довольно волнующее зрелище. Пачино, обожаемый ньюйоркцами, это в высшей степени актер, сформированный «школой улицы». И в пятьдесят три года время не властно над ним.

Четкий силуэт Брайана Де Пальмы выделяется на фоне неба. Со своим радиопередатчиком, как генерал перед битвой, он руководит выполнением сложного плана: камера должна «найти» Карлито, который неожиданно появляется из-за своего укрытия в тот момент, когда молодая и обворожительная Гэйл (Пенелопа Энн Миллер) пересекает улицу. Смущенный Карлито не решается к ней подойти в то время как Гэйл входит в здание. Камера движется с этажа на этаж (эти «хореографичные» движения камеры типичны для Де Пальмы), чтобы остановиться у зала бальных танцев, куда входит Гэйл. Карлито же вскоре появляется на крыше дома, расположенного на другой стороне улицы, откуда он сможет наблюдать за красавицей. Укрывшись от дождя крышкой от мусорного бака, он с грустью смотрит на неё…

32

В эти моменты наивысшего проявления эмоций, слезы медленно стекают на бороду Де Пальмы. Режиссёр признается, что часто бывает потрясен игрой того, кого он считает самым великим американским актером. «Аль Пачино привносит в свои персонажи гуманизм и эмоциональную глубину, качества, которые продолжают меня волновать. Он всегда изобретателен, обаятелен и непредсказуем, то есть выдает то, чего нельзя ожидать от обычного актера. И весь он в этом, как Чаплин: достаточно только поставить перед ним камеру и оставить его импровизировать», – признаётся Де Пальма.

Поскольку Карлито – влюбленный «бандито», Пачино будет отважно дрожать от холода большую часть ночи… Тем не менее, когда раздается первое чихание, Де Пальма сразу же объявляет о стратегическом отступлении.

Следующей ночью съёмки продолжаются. Это большая удача для Аль Пачино, который немного страдает бессоницей и входит в форму к полуночи. На сей раз съёмки проходят на вокзале Гранд Сентрал, увековеченном еще Хичкоком. Понадобилось много дней, чтобы отточить сцену преследования, которая первоначально должна была разворачиваться во Всемирном торговом центре. После террористического акта, произошедшего здесь пришлось быстро искать другое, не менее впечатляющее место.

«Это очень волнующе – снимать на натуре, – говорит Де Пальма, – потому что нужно непрерывно вводить новые абсурдные или случайные элементы в тот идеальный план, который вы уже придумали. К этому прибавляется небольшая импровизация. Когда снимаешь фильм, то ищешь, на самом деле, тот единственный момент, который никогда не сможешь повторить. И Пачино, больше чем кто-либо, способен почувствовать магию этих непредвиденных моментов и слиться с ними».

Все ночи, в течение почти десяти лет, Карлито будет преследовать итальянская мафия… Спускаясь на одном из эскалаторов в большой холл, Пачино стреляет в нападающих с омерзительными рожами. Камера расположена на мезонине, нависающим над всей сценой, а Де Пальма поднимается по лестнице, чтобы проследить за общей картиной происходящего. Наверху эскалатора еще одна камера снимает запаниковавшую толпу, разбегающуюся в разные стороны. «Tpax! Хлоп!» – это уже из области спецэффектов – падает стеклянное панно (на самом деле из пластика, безопасное), которое обрушивается на голову Аль Пачино, а тот, в свою очередь, с большим трудом сдерживает себя, чтобы не закрыть глаза в ожидании удара. Публика на вокзале горячо аплодирует и вознаграждает смелость Пачино восторженными возгласами.

«Tpax! Хлоп!». Со стороны это кажется скорее смешным – когда смотришь на мальчишек шестидесяти лет, играющих в гангстеров. «Ааа!» с ужасающим криком один из преследователей падает, смертельно раненый. На съёмочной площадке обстановка немного напряжённая, так как Пачино очень часто ушибается…

«Tpax! Хлоп!» – преследование тем временем продолжается… до тех пор, пока верный Пачино в пылу съёмок не получает небольшую травму глаза. После этого – направление в больницу и отдых для всех остальных в ожидании, когда он сможет снять черную повязку, которую ему придется носить с глубоко огорченным видом в течение нескольких дней.

24

Уже больше двух месяцев прошло с начала съёмок, и теперь все с нетерпением ждут приезда Шона Пенна. Он было объявил о прекращении своей актерской карьеры, чтобы посвятить себя литературной деятельности и режиссуре. Однако не особенно сопротивлялся, когда ему предложили поработать с Аль Пачино, и не смог отказать себе в удовольствии снова встретиться с Де Пальмой, с которым уже работал во время съёмок фильма «Военные потери».

«Это будет настоящее соревнование с вручением приза победителю, – объясняет Де Пальма. – Аль Пачино настолько хитёр, и у него столько средств для достижения цели, что немногие актеры могли бы с ним померяться силами. Два поколения великих актеров должны таким образом противостоять друг другу! А на самом деле, они достаточно похожие, в том смысле, что могут делать все и не боятся пробовать».

Следующая сцена. Де Пальма снимает днем на студии «Астория», где главный художник Дик Зильберт построил великолепные декорации. И хотя сюжет не такой уж жестокий, как в фильме «Лицо со шрамом», он, тем не менее, разворачивается в диком мире квартала «Испанский Гарлем». В прокуренном полумраке пользующегося плохой репутацией бара кузен Карлито должен быть заколот кинжалом. А сейчас пришла очередь погибать «убийце». Это требует некоторых приготовлении. В подвёрнутых брюках, в рубашке с высоко засученными рукавами, исполнитель этой роли размещается на сумках с кровью, соединенных с детонатором, который их взорвёт в момент удара.

Техническая группа и актеры носят наушники, потому что стрельба, которая за этим следует, оглушительна. «Трах! Хлоп!» – бандит падает. «Возможно ли сделать так, чтобы было поменьше крови?» – спрашивает Де Пальма. И добавляет: «Что мне нравиться в «Пути Карлито» – так это его романтическая направленность…»

По материалам французской печати

Перевод Е.БОЛДЫРЕВОЙ

35

Мэри-Луиз Паркер. Умеренная вегетарианка // Видео-Асс PREMIERE. – 1995, № 28. – С. 146.

В Голливуде многие считают ее актрисой настроения. Но Паркер такая всегда: застенчивая, профессиональная, влюбленная в театр. По словам Сьюзен Сэрендон, она «одарена обаянием, в котором выражаются ум, человечность, честность. В ней есть красота, которая нравится и мужчинам, и женщинам».

Умеренная вегетарианка

Начав как сценическая актриса, она не расстается с театром и в перерыве между съемками.

Получив роль в комедии Вуди Аллена «Пули над Бродвеем», 29-летняя Мэри-Луиз Паркер оказалась в Нью-Йорке 20-х «рычащих годах» перед Великой Депрессией. Те же 20-е обеспечили ей успех и в роли Рут Джеймисон в «Жареных зеленых помидорах».

– Есть периоды, приносящие мне удачу. В «Пулях над Бродвеем» действие развертывается в мире театра, где всегда есть свои драмы за кулисами. Это очень смешной фильм, но он несет в себе сокрушающее напряжение. Это отчасти размышление о границах артистической ответственности. И. думаю, воссоздание ушедшей обстановки дает такую свободу выражения, которой современность иной раз препятствует.

Но и современность приносит ей удачу. Паркер вновь собрала похвалы критики и публики за роль молодой матери в картине «Клиент» (по третьему роману Джона Гришэма), в которой ФБР хочет заставить ее говорить, а мафия – наоборот, молчать. Уважение коллег к занятой в театре, кино и на телевидении Мэри-Луиз Паркер единодушно. В недавнем интервью Ал Пачино сказал: «Я оцениваю актеров в зависимости от их способности вызвать у меня сердцебиение. Недавно я закончил сниматься в фильме «Путь Карлито» с синьорой, повысившей у меня кровяное давление — Мэри-Луиз Паркер. Это молодая актриса, на которую может рассчитывать качественное американское кино». Он имел в виду «Парни побоку», где Мэри-Луиз играет гетеросексуальную девушку, мучающуюся от своей «неполноценности».

– Страдание – это одно из человеческих состояний, которое серьезный актер должен уметь показать.

Она выросла в Аризоне и училась в Школе искусств в Северной Каролине. Затем переехала в Нью-Йорк для работы в театре.

– Я умеренная вегетарианка, курю, но стремлюсь бросить, занимаюсь от случая к случаю йогой, отлично делаю подарочные пакеты и готовлю торты. Много читаю, но только в постели и в ванной.

Она играла на Бродвее в комедии «Прелюдия к поцелую» вместе с Алеком Болдуином и Тимоти Хаттоном. А во время съемок «Пуль над Бродвеем» Мэри-Луиз была занята в Театральном клубе Манхэттена в пьесе «Очарованные луной» Джона Пэтрика Шенли.

– Театр остается моей большой страстью, и я чувствую себя уже во многом вознагражденной. Успех не дается легко, но мне никогда не приходилось сражаться. Да, я долго жила в малорекомендуемых местах, но борьба для меня – слишком сильное слово. Настоящая борьба за жизнь у тех, кто не имеет руки или ноги, кто удручен серьезными проблемами… Такое понятие не для здоровой девушки, которой выпало счастье учиться и осуществлять свои мечты. Я действительно проложила себе дорогу в жестоком артистическом мире Нью-Йорка, но это – совсем другое сражение.

По материалам парижского корпункта «Видео-Асс»

146

Тирдатова Евгения. Божественное длинноты // Видео-Асс PREMIERE. – 1994, № 20. – С. 4-6.

«Жанровое и видовое разнообразие киноинформации – существенная, хоть и не главная, отличительная черта Берлинского кинофестиваля. Судите сами: «Панорама», основной конкурс Берлинале, конкурс короткометражных и детских фильмов, показ новейшей немецкой кинопродукции, дополненный ретроспективами, посвященными на этот раз Эрику фон Штрогейму и неувядаемой Софии Лорен. Добавьте сюда параллельно прошедший кино-«Форум», а также размах и масштаб состоявшегося в рамках Берлинского кинофестиваля европейского кинорынка. Все это обрушило на головы зрителей и прессы массу материала для размышлений о состоянии современного кинематографа. Разумеется, собственно «фестиваль кино» лишь часть мирового кинопроцесса, весьма специфическая и уже потому вряд ли способная отразить объективную картину положения дел в той или иной из кинематографий. Скажем, показанный на конкурсе Берлинале прелестный индийский фильм «Под сенью крыльев» – образец авторского поэтического кино – вряд ли представляет индийскую кинематографию в целом. Что касается российского кинематографа, то, напротив, «фестивальное кино» парадоксальным образом является сейчас чуть ли не единственным, доступным хотя бы для ограниченной части зрителя; остальное – это «киноконсервы», которые снимаются, складываются в коробки и лежат там мертвым грузом, нигде не показываемые.

БОЖЕСТВЕННЫЕ ДЛИННОТЫ

Роскошь и нищета Берлинале

Заметки на полях

Конкурс Берлинале в этом году носил более определенный европейский характер, чем, скажем, в прошлый раз, что соответствует основной направленности этого крупнейшего европейского кинофорума. Хотя, конечно, там были фильмы из США, Австралии, Бразилии-директор фестиваля Мориц де Хадельн говорит, что он с одинаковым энтузиазмом будет поддерживать любое достойное кино, откуда бы оно ни пришло – из Америки, Австралии или из Азии… Судя по фестивальной прессе, напряженная конкурентная борьба между тремя гигантами – Канном, Венецией и Берлином – продолжается, и не все картины, которые хотелось бы иметь де Хадельну, попали в Берлин. Хотя, впрочем, некоторые из них, например, «Любить» Чжана Имоу, просто не были готовы.

Тем не менее, в этом году Берлинский фестиваль подтвердил свою высокую репутацию, продолжая оставаться одним из самых престижных, о чём говорят хотя бы имена режиссёров, представивших свои фильмы на конкурс: Ален Рене, Кшиштоф Кесьлевский, Питер Уэйр, Кен Лоуч, Джонотан Демме. Плюс Бернардо Бертолуччи, Джеймс Айвори, Александр Сокуров, Ричард Аттенборо – их фильмы были показаны вне конкурса.

Шикарным обрамлением фестиваля стали две уже достаточно нашумевшие ленты – на открытии показали «Маленького будду» Бертолуччи (Великобритания-Франция) – из-за обилия копродукций различить национальную принадлежность фильмов становится все более сложным, на закрытии – «На склоне дня» Джеймса Айвори (Великобритания – США). Это большие красивые фильмы, хотя, на мой взгляд, и не равноценные. «Маленький будда» при всем размахе, великолепии съёмок, декораций, костюмов, глобальности своего замысла, -это нечто вроде азбуки буддизма; временами – сказка для детей, временами – философская притча, сбивающая с толку своей разностильностью и разнонаправленностью. Буддийский монах разыскивает своего учителя, обретшего новое рождение, якобы, в трех детях одновременно: американском и непальском мальчиках и девочке из Тибета. А найдя, тихо умирает. Параллельно же разворачивается сюжет в форме сказки-притчи о принце Сиддхарте, ставшем буддой. В результате – какая-то дикая смесь времен, стилей, жанров, национальных культур и цивилизаций.

«На склоне дня» Джеймса Айвори – тоже лента «большого стиля», но, в отличие от пышности и декоративности «Будды», она сосредоточена на судьбах, характерах, психологии. Здесь как бы меняются местами слуги и господа. Слуги – безупречный английский дворецкий, блюдущий вековые традиции, устои, порядок в доме и ради

4

этого готовый пожертвовать всем личным (Энтони Хопкинс), и экономка (Эмма Томпсон) – главные герои картины, это характеры, исполненные благородства и достоинства. А где-то фоном проходит сама история, политические события 30-х годов, в которых участвуют персонажи-марионетки – премьер-министры, крупные политики, хозяин замка лорд Дарлингтон, в доме которого происходят важные встречи…

А между двумя этими эффектными полотнами – разноцветье стилей, направлений, жанров – криминально-экзистенциальная драма Семена Арановича «Год собаки» (Россия, серебряный приз фестиваля); мелодрама Ричарда Аттенборо «Земля теней» (Великобритания) с тем же великолепным Энтони Хопкинсом, который играет здесь профессора словесности Оксфордского университета (прообразом его является писатель Льюис Кэрролл), история его поздней, печальной любви; социальная драма английского режиссера Кена Лоуча «Божья коровка» (исполнительница главной женской роли Крисс Рок получила приз за лучшую женскую роль). Старшее поколение кинематографистов «тряхнуло стариной» и доказало, что «есть еще порох в пороховницах»: это и испанец Хайме де Арминьян («На другом конце туннеля» с Фернандо Реем), и француз Ален Рене («Курить – не курить»), и патриарх итальянского кинематографа Марио Моничелли (комедия «Дорогие проклятые друзья»).

Неистощимой фантазией, богатством творческого воображения поразил Ален Рене в своей дилогии «Курить – не курить» (серебряный приз фестиваля), основанной на пьесах английского драматурга Алана Оксборна из жизни английской провинции. Казалось бы, просто фокус, прихоть мастера – сочинить по 16 вариантов (в каждом фильме) развития одной и той же ситуации, которую в течение пяти часов разыгрывают два актёра (Сабина Азема и Пьер Ардити). Как заезженная пластинка сюжет фильма возвращается к исходной позиции, а актеры в одной и той же декорации – откровенно условно, театрально разыгрывают по шесть персонажей. Монотонно? Утомительно? Пожалуй, но сколько здесь изящества, тонкости, понимания человеческой природы… Однако, хотелось бы заметить, что длинноты, даже если они божественные, все-таки свидетельствуют о том, что кино все больше становится «вещью в себе» -вряд ли скажем, Жака Риветта, показавшего в «Панораме» шестичасовую «Жанну д’Арк», или венгерского режиссера Белла Тарра, автора семичасового «Танго сатаны», сильно волнует, как и кто их будет смотреть.

Заметной была лента поляка Кшиштофа Кесьлевского «Три цвета: белый» (Серебряный Берлинский Медведь) – вторая часть его трехцветного триптиха. По ходу фильма, в кульминационный момент любви героев экран становится белым. Хотя когда Кесьлевского на пресс-конференции спросили о том, какой смысл он вкладывает в белый цвет, он ответил, что никакого, кроме того; что для него это цвет снега – горькая и полная юмора история поляка, пытающегося приспособиться к новой жизни».

Марта Месарош сделала очень странное кино «Эмбрион» (Венгрия-Польша). Страстное желание одной из двух героинь фильма, бесплодной женщины, иметь ребёнка, толкает её на контракт с беременной, которая из-за бедности готова была сделать аборт, но теперь вынашивает ребёнка для другой. Всё это граничит с патологией, а гинекологический антураж ряда сцен тягостно-утомителен и временами просто невыносим.

Две мировые сенсации – американская «Филадельфия» Джонатана Демме с Томом Хэнксом и Дензелом Вашингтоном (первая большая голливудская лента на тему

5

СПИДа и гомосексуализма) и кубинская «Клубника и шоколад» режиссеров Томаса Гуттьереса Алеа и Хуана Карлоса Табио (где впервые с экрана социалистической Кубы заговорили об однополой любви) достаточно громко прозвучали в Берлине, во всяком случае, «Клубника и шоколад» получила серебряный приз, второй по значению приз фестиваля, а исполнитель главной роли в «Филадельфии» Том Хэнкс – приз за лучшую мужскую роль.

Что касается полюсов кинематографа – авторского кино и кино коммерческого -здесь они были выведены за скобки: стандартная гангстерская драма «Путь Карлито» Брайана Де Пальмы с просчитанными наперед сюжетными ходами и стандартным героем (Аль Пачино) и рукотворная работа Александра Сокурова «Тихие страницы», основанная на русской литературе и живописи 19 века, с глубоко индивидуальной, скорбной и элегической сокуровской интонацией – в конкурсе не участвовали.

Словом, начало кинематографического года, каким оно предстало в феврале на 44-м Берлинском международном кинофестивале, было многообещающим, опровергая досужие домыслы о кризисе, чуть ли не смерти, кинематографа. Накануне своего столетия он вполне свеж, бодр, и на покой уходить не собирается.

Евгения Тирдатова

6