Пятнадцатилетняя / La fille de 15 ans (1989)
«Пятнадцатилетняя», Франция «La fide de quinze ans»
Сценарий и постановка: Жак Дуайон
Оператор: Каролина Шампетье де Рибе
В ролях: Жак Дуайон, Юдит Г одреш, Мельвиль Пупо
Производство: «Лола фильм» и «Одесса фильм»
8
ЧТО БОГ НА ДУШУ ПОЛОЖИТ
Кто-то скажет: «проблема молодежи». Кто-то позавидует: «поэзия тончайших душевных движений». Кто-то восхитится «анатомией непостоянного женского сердца». Мы ведь так надрессировали себя, что в любом фильме ищем прежде всего «проблему», и если вдруг находим сразу две, в смятении разводим руками.
Постановщика «Пятнадцатилетней», похоже, занимали проблемы совсем иного свойства: как сделать фильм из ничего, буквально на подручных средствах, и в то же время чтобы все в такой картине было, как в настоящей! Потребовались следующие слагаемые: очень скромная вилла с солярием на крыше, несколько морских или островных пейзажей под жгучим летним солнцем и – и самый что ни на есть откровенный любовный треугольник, подчерченный тем, что разлучница – еще почти девчонка, а ревнующие соперники – сорокалетний папа и четырнадцатилетний сын. Причем, то ли для экономии, то ли по привычке не разбрасываться, сам режиссер сыграл папу, в собственных, должно быть, рубахах и майках, довольно экзотических по расцветке. Впрочем, я бы не удивился, если бы узнал, что и вилла была его собственной… Так сказать, даешь домашнее кино!
Это, однако, нисколько не напоминает самодеятельность. Камера, как микроскоп, умело ищет и находит нюансы нюансов и оттенки оттенков в выражениях лиц, в мимической игре, в диалогических интонациях. Лаконично – да, но никогда не грубо. Чувствительно – да, но никогда не мелодраматично. С большой привязанностью к парадоксам, как бы с обреченностью на них, но от этого еще не сбиваясь в чистую пародию, что так легко.
Судите сами: Тома и Жюльетта дружат. Она, тараторящая со скоростью пулемета, успевает несколько раз сообщить с экрана, что у них именно дружба, которую они не желают опошлять, и что вообще ей не нравятся «животные штуки», которые проделывали с ней другие мальчики, одно дело – нежность и склонность души, и совсем другое дело – вот это самое… Тома должен уехать из Парижа – отец, который в разводе с мамой, собирается на каникулы отвезти его куда-нибудь в глушь, где все подешевле и никакого сервиса, например, в Бретань. Жюльетта делает все, что в ее силах, чтобы поехать вместе с ними. Среди ее пулеметных откровений мелькают следующие мотивы: она не перенесет разлуку с Тома, а так – пусть даже у него несимпатичный отец с постоянно похотливыми взглядами, все лучше, чем одной тосковать в Париже. Обманывает ли она нас или искренне обманывается сама, только на самом деле как раз папочка ее интересует главным образом. Представляете себе, какая жизнь сложилась под одной крышей приморской виллы?
Хлопают двери, звучат рыдания. Тома уплывает к соседнему острову, подарив старшим день с глазу на глаз, назавтра папа уезжает в деревню – и тоже до полуночи, и тоже с целью показать свое великодушие, а неутомимая Жюльетта слоняется из комнаты в комнату и непрерывно говорит, говорит, говорит – все, что ей бог на душу положит. Неведомо, Бог или Сатана, но кто-то положил на душу такое – ей надо бы переспать с папой, чтобы освободиться от порочной тяги к нему. Сказано – сделано. После чего Жюльетта объявляет, что возвращается в Париж. Потому что добилась своего? Можете думать так, как заблагорассудится, сама же она твердит, что разочаровалась в папе, он – слабый человек, не умеет ни чувствовать, ни страдать, тогда как Тома…
Она прощает Тома, Тома прощает ее, мир и дружба продолжаются!
Недавно Союз кинематографистов отрекся от социалистического реализма, объявив, что не знает, что это такое и не желает знать. Боюсь, на нас грядет некий новый реализм, еще не виданный в кино, – возможно, его нарекут «кооперативным». Как сделать фильм стоимостью в консервную банку, но с претензиями на всю эпоху? Когда за вкус не ручаются, но горячо будет?.. В таких случаях наш шедевр из Франции должен стать незаменимым образцом.
Вик. Петрушайтис
БЕСПЛОДНЫЕ УСИЛИЯ ЛЮБВИ
«Лучшее, что есть у людей, нужно красть», – говорит героиня фильма Жака Дуайона, пятнадцатилетняя Жюльетта. Происходит с ней обычная история: она еще девочка, но уже женщина, ей хочется чистых и нежных отношений с четырнадцатилетним Тома, но ее притягивает его отец Вилли (которого играет сам режиссер). Жюльетта как бы в заговоре с сыном против отца. А отец открыт, он мудр и понимающ и готов перевести девочку через зону потаенных страстей и нечаянной боли. Но сама она для него не так уж важна: «Не вы, а ваш возраст интересен мне».
Пока продолжается эта рокировка, мальчик принимает все всерьез, он не копается в себе и не разыгрывает умудренного опытом интеллектуала. Он просто боится ее потерять и потому беззащитен.
Герои едут на виллу у моря, совершенно пустую. Сначала Тома и Жюльетта считает отца лишним. «Мне нужно избавиться от его глаз», – слышим мы от девочки, и это понятно: не всякому захочется очутиться под микроскопом, тем более что фабула фильма и развитие режиссерской мысли протекает в откровенно лабораторных условиях. Героиня становится «зеркалом» взрослого человека, а ее собственная сущность как бы исчезает. Потом начинается эротическая (но напрочь лишенная чувственности) игра, цель которой – «завлечь» Вилли и как бы обезвредить, – чтобы он потерял голову. Разговоры ведутся самые откровенные, но в них медленно глохнет позыв к игре. В конце концов Жюльетта чуть было не отдается Вилли, однако он – мягко, но настойчиво избегает ее объятий, пока сын мучается взаправдашней ревностью. Каждый шаг фиксируется в дневнике Жюльетты, даже определяется задача дня: не всегда как действие, иногда – как состояние, которого нужно достичь. Героиня вся – в становлении, в развитии. Кредо Вилли – «лови миг», «красота не продлится долго». Вот мы и смотрим, точнее, созерцаем замечательно красивые виды на море, закаты и рассветы, юные прекрасные тела мальчика, похожего на фавна, и девочки с неопределенно-современным лицом парижанки. Он – воплощенная интуиция, она – сама рефлексия. Отец примиряет оба эти взрывчатых начала.
И чем дальше движется сюжет, чем ближе к финалу, тем жестче режиссерская рука прочеркивает линию взросления героини, обозначая ее состояния, а не показывая их. Тем яснее становится, что вся тонкая психологическая игра затеяна для того, чтобы расщепить целостный характер и проанализировать его в словах и действиях, жестах, которые тоже ведь суть «слова».
«Конец должен быть красивым», – считает Жюльетта, и пытается вести себя согласно взрослому канону. И вот печальный результат и самопознания, и фильма: «Я стала такой же, как все». И, ощутив это впервые, она кинется к своему Тома, как к единственной защите от мирской скверны, которой нет места в картине Дуайона. Страдающий Тома заключит ее в свои объятия, и будут они чисты, вопреки мнению отца, что «Мы все развратны». Финал приближается. Идет пятый день «эксперимента». Дети намерены отправиться в Венецию, чтобы работать мусорщиками вполне романтическая мечта. Занавес опускается.
Последнее замечание – отнюдь не метафора. Фильм развивается как спектакль – с кулисами, выходами, задником, кульминацией и развязкой. Только завязки как бы нет – идут молодые люди по улице и рассуждают.
«Пятнадцатилетняя» – это и есть фильм-рассуждение, где мысль нигде жестко не закреплена за персонажем, а движется от одного лица к другому. В принципе, картина могла бы идти еще полтора часа, и с тем же неуспехом: запасы ролей у молодых велики, но когда властвует рефлексия, она заполняет все пространство фильма, и для зрительского сотворчества просто не остается возможности.
Французские режиссеры в последние годы часто исследуют тонкости человеческих взаимоотношений и обнаруживают их хрупкость, неокончательность и одновременно заданность. На память приходят Эрик Ромер с его «моральными историями» или Бертран Блие с его «любовными треугольниками», где любящим друг друга мужчинам оказывается не нужны эмансипированные женщины, желающие спать с обоими. Дуайон в «Пятнадцатилетней» идет проторенной дорогой.
Андрей ШЕМЯКИН
9
Добавить комментарий