Рэмбо: Первая кровь 2 / Rambo: First Blood Part II (1985)

Срэгоу Майкл. Герои, которых мы заслужили? // Ровесник. – 1986, № 5. – С. 10-11.

Буржуазная пропаганда обрушивает на людей во всем мире искусно подтасованную информацию, навязывает мысли и чувства, программирует выгодную для правящих сил гражданскую и социальную позицию.

Из Политического доклада ЦК КПСС XXVII съезду Коммунистической партии Советского Союза

Герои, которых мы заслужили?

Майкл СРЭГОУ, американский журналист

Уже не первый год на страницах зарубежной печати время от времени появляются сообщения о разного рода полувоенных учебных лагерях на территории США. Не склонная к либерализму газета «Уолл-стрит джорнэл» пишет, что цель обучения в этих тренировочных лагерях – «довести человека до озверения». Цель же «обучения озверению» – подготовка террористов, убийц-наемников, которых США используют в различных точках земного шара. Утверждается, что, поскольку учебные лагеря частные, к официальному Вашингтону претензий быть не может. Считается, что озверевшие выпускники учебных лагерей «по собственной инициативе» помогают никарагуанским «контрас» убивать никарагуанских крестьян, «по собственной инициативе» участвовали в резне в палестинских лагерях Сабра и Шатила. Опять же и деньги за свою «инициативу» они получают не прямо от ЦРУ, а через посредников. Правда, некоторые американские сенаторы поговаривают, что неплохо было бы поставить вопрос о закрытии подобных учебных заведений. Но вопрос так и остается непоставленным. К тому же учеба в «школах озверения» – личное дело, мол, каждого, а разве демократично вмешиваться в личную жизнь?

Личная жизнь «озверевших» граждан находится под охраной законов США. Более того, именно эта «личная жизнь» и ее идеалы всячески пропагандируются с экранов, больших и малых. О такого рода фильмах и пойдет речь в публикуемом ниже материале. Но сначала несколько слов об особом виде «киноискусства» – о фильмах «суперменского направления». Одним из первых экранных суперменов был Джеймс Бонд, дитя «холодной войны» и безудержного антикоммунизма бывшего сотрудника английской разведки Иэна Флеминга. Бонд, так же как и его автор, служил в Интеллиджент сервис, заодно выполняя заказы других разведывательных служб Запада. Киносерий про «агента 007» было за все годы наворочено почти что два десятка, актеры, воплощавшие образ элегантного убийцы, менялись: время не щадит и суперменов. Время же предъявляет к ним новые конъюнктурные требования. Кассовый провал последнего бондовского фильма показал, что данный тип сверхгероя устарел. Требуются новые. Какие?

В качестве «идеала» воинствующему американскому обывателю был предложен Рэмбо. Серия фильмов о нем называется «Первая кровь». В первой части Рэмбо, ветеран вьетнамской войны, бывший десантник, возвращается в родной город, где его отнюдь не любезно встречает местная полиция: ей уже известно, на что способны люди, которых смолоду научили лишь убивать. Единоборство с полицией и всем населением городка идет по нарастающей, крови все больше. Урезонить ветерана вьетнамской войны смог только бывший командир, под началом которого Рэмбо усваивал науку убивать.

Видимо, авторы испугались, что публика может усомниться в их патриотизме, поэтому во второй части они отправляют Рэмбо… во Вьетнам сегодняшний, с приказом вызволить оставшихся там американских военнопленных. Кстати, существование во Вьетнаме лагерей для американских военнопленных – чистейший вымысел. Попавшие в плен солдаты давно уже возвращены в США. Но какое дело создателям фильма до правды? Главное – слепить впечатляющий образ американского патриота, который в одиночку может управиться с «красными». Фильм заканчивается обращением супермена к соотечественникам: «Мы хотим, чтобы наша страна любила нас так же, как мы ее!»

Но за что же нормальным, здравомыслящим американцам любить таких, как Рэмбо? Этот вопрос задает автор публикуемой ниже статьи.

10

Джеймс Бонд кончился. Тянул из последних сил, но очередной фильм 1985 года, похоже, доконал славного защитника наших славных ценностей. Замшелый Бонд вызывает жалость, смешанную с брезгливостью: старик, страдающий, по-видимому, разжижением мозга и плоскостопием, шумно отдувается и неуклюже размахивает револьвером. Злодеи, враги славных ценностей, неубедительно пугаются и покорно подставляют квадратные челюсти под трясущиеся кулачки «агента 007». Не впечатляет. Публика не удовлетворена, публика жаждет новых героев.

Что же может предложить киноиндустрия, специализирующаяся в области идиотизма! Кто вместо Бонда? А есть такой! Затаив дыхание, наша страна следит за похождениями вульгарного типа по имени Рэмбо. На что уж Джеймс Бонд был недалеким малым, но по части глупости до Рэмбо ему далеко. Но и Рэмбо так, промежуточная стадия, легкий флирт со зрителем. Ведущая роль уготована не ему: преемником Бонда станет совсем другой герой, Ремо. Ремо не носит, подобно Бонду, безукоризненных смокингов, но и не тяготеет, подобно Рэмбо, к демонстрации немытого торса. У него не все в порядке с дикцией, ну и что! Легкая шепелявость придает ему особое очарование (как же, супермен тоже не без недостатков), а отсутствие хороших манер с лихвой возмещается опытом профессионального палача.

Откуда ты, прелестное дитя! Из шестидесятитомной серии «Приключения Ремо». Первая книга этого цикла появилась в 1963 году, с тех пор сии нетленные произведения были изданы общим тиражом 25 миллионов. И вот кинокомпания «Ориент пинчерс» добралась наконец до первоисточников и предложила свой вариант – премьера фильма «Ремо: приключения начинаются» состоялась 11 октября 1985 года в Нью-Йорке. И сразу же – кассовые сборы.

От Бонда к Рэмбо и от Рэмбо к Ремо – вполне естественная трансформация идеи вседозволенного насилия. «Агент 007» был первой ласточкой, ознаменовавшей начало эры хладнокровных убийц, вставших грудью на защиту «священного» Запада, его образа жизни и, главное, образа мышления (или, как мне кажется, более правильно – блаженного немыслия). Бонду симпатизировал сам президент Джон Кеннеди (нынешний наш президент не скрывает своей любви к Рэмбо). Бонд был неутомим – на ходу обольщал дюжины красавиц, кромсал дюжины злодеев, при этом каламбурил и блажил с искренностью юродивого. Эти остроты один кинокритик назвал «символом больного века, пораженного атомным грибком». Я бы сказал, что Бонд еще в утробе заразился этой болячкой. Он был обречен на гибель с самого первого своего шага, но как же затянулась агония!

Рэмбо, Ремо и герой, которого играет актер Чак Норрис в фильмах «Пропавший без вести» и «Пароль: тишина», тоже супермены, но необычайные способности и нечеловеческую реакцию они выработали длительными, упорными тренировками, то есть а отличие от Бонда, обладавшего врожденным суперменством, эти господа приобрели надлежащие свойства путем самодисциплины и особых физических упражнений. Как они пробились к власти, могуществу! Обыкновенно, кулаками. В этом они от Джеймса Бонда ничуть не отличаются, а если и отличаются, то лишь в худшую сторону. Если старомодный борец с коммунизмом порой предавался горестным мыслям, заламывал руки и скорбел о своих злодействах, то нынешние герои не обременены комплексом вины. Создается впечатление, что кто-то неведомый и всемогущий заранее простил этим молодцам всевозможные грехи. Поэтому грехи таковыми в их понимании не являются, и герои ведут себя соответствующе. У Бонда по крайней мере было хоть какое-то обаяние, по сравнению с новоиспеченными хулиганами он выглядит просто лордом. Рэмбо же и Ремо – обыкновенные машины, запрограммированные на убийство. В фильмах бондовской серии есть какие-то намеки на психологизм. Подобный камуфляж теперь безжалостно отбрасывается. К чему кадры, в которых нет действия) Даешь натурализм! Да так, чтобы кровь хлестала с экрана как на бойне. Когда Ремо в какой-то из серий окружают некие азиатские коммандос, он буквально разрывает на части подвернувшегося под руку сержанта. Оператор смакует сцену с нескольких точек – крупным планом окровавленные по локоть руки Ремо, залитая кровью трава, по которой разбросаны куски человеческого тела…

Политическая деятельность Бонда не вызывала желания вести сколь-нибудь серьезную полемику: режиссерам хватало ума обезличивать его противника. Бонд выступал эдаким абстрактным воителем, побеждающим общее инакомыслие, направленное против Запада в целом. То есть сражение: Бонд против всех остальных минус западная цивилизация. Новые герои преподносятся как некий патриотический символ. И Ремо, сражающийся с чужеземцами на лесах ремонтируемой статуи Свободы, и Рэмбо, бьющийся в джунглях с вьетнамцами и неуловимыми эскадронами русских, олицетворяют государственный аппарат Америки и его тотальное недоверие ко всему миру.

Почему Рэмбо вновь пиратствует в джунглях Вьетнама! Объяснение предель-

11

маленькую азиатскую страну в настоящей войне, теперь тешит себя иллюзией экранной победы. Рэмбо – футболист Америки. Как болельщики ассоциируют себя со спортсменом, ликующе вскинувшим над головой руки в знак благодарности себе и судьбе, так и Америка видит свои несбывшиеся надежды в не знающем поражений Рэмбо.

Ремо с первой же серии выступает как самостоятельная воинская единица, а которой сконцентрирована вся мощь армии США, – взяв на себя жандармские функции, Ремо беспощадно карает все, что «неамерика». Как и Джеймс Бонд, Ремо имеет абсолютную лицензию на убийство. Но его работодатель – не Интеллид-женс сервис, не ЦРУ и не ФБР, а таинственная организация под названием «Исцеление». Вкратце история такова. Незадолго до своей трагической гибели некий президент создает организацию «Исцеление», которая должна стоять ив страже конституции, незримо защищая ее всеми допустимыми, а главное – недопустимыми способами. Отсюда такая засекреченность. (То есть, другими словами, тактика Ремо такая же, как и у американской армии во Вьетнаме: если требуется что-то защитить, то предварительно это желательно разрушить). И Ремо, неконституционными методами защищающий конституцию, и Рэмбо, сражающийся с несимпатичными полицейскими (которые и в самом деле малосимпатичны), похоже, призваны доказать одну определенную мысль: наша страна поистине великая, но… к сожалению, ее учреждения зачастую не срабатывают! Верно. Не срабатывают. Зрители это знают по себе. И после таких фильмов в сознание обывателя вползает гаденькая мысль: единственная надежда Америки – это ребята, слепленные по образу и подобию Рэмбо и Ремо. Только они способны бороться с хаосом и противостоять беспорядку, царящему я страна – и в мире. Новые герои вершат суд, сами выносят приговоры и сами же приводят их в исполнение.

Если Ремо считает, что преступник не заслуживает серьезного наказания, то, как в случае с крупным торговцем наркотиками (в серии «Приключения начинаются»), он просто подвешивает его за ноги на карнизе тридцатого этажа и ласково советует бросить это нехорошее занятие. Вообще меры пресечения, которые выбирает Ремо, всегда носят элемент творческого поиска. Когда он узнает о заговоре, который вынашивают злодеи, находившиеся за тридевять земель от Америки (как дают понять зрителю, десяток отпетых бандитов намереваются вырезать штат Юта), у него не возникает ни малейшего сомнения – Ремо мчится на другой край света и успешно обезглавливает негодяев их же личным оружием. Он тепло отзывается о деятельности Рэмбо – методы этого старательного парнишки находят полное понимание Ремо, который так часто сетует на тяжкие условия работы, что хочется похлопотать для него о поездке на воды. Ремо вынужден неустанно заботиться о соблюдении секретности своей организации, и львиная доля его энергии уходит на работу по уничтожению сотен свидетелей, ежедневно ухитряющихся проникнуть в секреты сверхзаконспи-

14

рированного ведомство. Ремо очень любит американский флаг, и всякие шутки по этому поводу неуместны – осквернитель звездно-полосатого полотнища рискует быть разорванным на куски. И Ремо иногда приходится проделывать такую процедуру. У Ремо нет постоянных политических противников, как правило, его жертвами становятся всякие там иноземцы (лучше черные или желтокожие), левые, студенты и другие, менее реальные клиенты, которых для его потехи придумывают авторы эпопеи.

Рэмбо не устает повторять, что самое надежное оружие – это его собственный мозг. Ремо, который повсюду таскает за собой внушительный арсенал всевозможных новинок военно-промышленного комплекса, похлопывает себя по низенькому лобику и приговаривает: «Эту штучку я не променяю даже на ядерную базуку!» Самое поразительное, что этой «штучкой» Ремо так ни разу и не воспользовался – до того ли, тут действовать надо, когда уж думать!

Я назвал подобную кинопродукцию идиотской. Но насколько верна такая характеристика? Серьезного зрителя коробит незатейливость режиссуры и глупость персонажей: неприятно, когда тебя считают тупицей. Но эти фильмы предназначены для другой категории зрителей, к сожалению, более многочисленной. Тут бы прессе вмешаться и разъяснить публике, что к чему. Взамен с ее стороны полный восторг: «Бравый парень Ремо восхищает Америку!» Какую Америку?! Ремо безжалостно раздвигает рамки кадра и изо всех сил рвется с экрана а жизнь. В жизнь этой самой «восхищенной Америки». Полагаю, что при более близком знакомстве с подобными героями восхищение вмиг испаряется. Зрителя старательно убеждают, что «Рэмбо и Ремо самые обыкновенные американские парни, для которых нет ничего выше идеалов демократии». А откуда берутся такие парни? Где прообраз – вон в той темной аллее! Лично я на этот вопрос ответить не могу, но твердо убежден, что вымышленный Рэмбо и реальный лейтенант Колли, уничтоживший в свое время мирных жителей вьетнамской деревни Сонгми, – это два аспекта одного и того же явления. И зовется это явление Америкой.

Я далек от какого бы то ни было профессионального и тем более серьезного анализа сих фильмов – это весьма неблагодарное занятие, к которому у меня совершенно не лежит душа. Я лишь отчаянно пытаюсь понять: почему американцы судорожно вцепились в прожженных негодяев типа Ремо и Рэмбо!

Герои, похваляющиеся своими мнимыми интеллектуальными способностями, яростно сражаются за общество, которое совершенно не нуждается ни в них, ни в их защите. Более того, имея в своем авангарде таких бойцов, общество должно было бы считать себя смертельно оскорбленным. Но этого почему-то не происходит. В чем же причина? В привлекательности этик доблестных хранителей западной цивилизации или в разложении Америки?

Перевел с английского С. КАСТАЛЬСКИЙ

14

Таккер Кен, Фрикк Дэвид. Марк Нопфлер: «Противостоять успеху» // Ровесник. – 1986, № 10. – С. 26-29.

МАРК НОПФЛЕР: «противостоять успеху»

Кен ТАККЕР, Дэвид ФРИКК, американские журналисты

…Всякий, кто хоть немного «чувствует рок», наверняка имеет своих любимцев, будь то в «новой волне» или в тяжелом роке. Что касается меня, то я высоко ставлю группу «Дайр стрейтс» наряду с такими группами, как «Дип перпл» и «Лед зеппелин», которые много сделали, делают, думаю, еще сделают и откроют в роке. Музыка, которую дарит «Дайр стрейтс», говорит сама за себя, говорит о мастерстве исполнителей, но совсем мало о них самих. Познакомиться с ними поближе будет интересно многим, тем более на страницах «Ровесника», так как музыка – один из источников воспитания подрастающего поколения.

В. С. Демян. рядовой Советской Армии

Марк Нопфлер организовал «Дайр стрейтс» в 1977 году. С этого момента его сценический образ и его жизнь неизменно связаны с гитарой: Марк Нопфлер в студии – гитара в руках, Марк Нопфлер напряженно улыбается в объектив фотокамеры – гитара под мышкой, Марк Нопфлер отдыхает за кулисами концертного зала – гитара на коленях, руки бережно придерживают ее, чтобы не дай бог… Гитара – инструмент Нопфлера, с ее помощью он создает свои композиции, уходящие корнями в кантри-музыку и блюз. В те редкие моменты, когда Нопфлер не занят с «Дайр стрейтс», он пишет для кого-то другого: его попросили написать музыку к двум фильмам, он написал; его пригласили для записи альбомов Боб Дилан, Вэн Моррисон, Брайан Ферри и группа «Стили Дэн» – и он играл, записывал, спорил, опять играл, играл, играл… Знаменитая песня «Наемный танцор» Тины Тарнер тоже создание Нопфлера – он хотел подарить ей это произведение, но она настояла, чтобы на альбоме была отметка об авторских правах Марка. А он смущенно улыбался и говорил, что это такая чепуха, что он завтра напишет еще что-нибудь.

В свои 37 лет он не потерял детской восторженности и умения удивляться. Он может часами стоять у витрины музыкального магазина, рассматривая гитары, восхищенно цокая языком и теребя галстук: будто Марк Нопфлер никогда не видел гитары!

У Марка интересный голос – в первом альбоме группы, который вышел в 1978 году, его голос превращается в ожившее эхо солнечных блюзов хлопковых полей Юга США. Гармония голоса и гитары рисует лирическую картину встречи влюбленных («Ближе к воде»), а в композиции «Султаны свинга» воскрешает в памяти образы выдающихся джазменов прошлого. Музыканты «Дайр стрейтс» настолько виртуозны и даже изощренны, что слушателю кажется: эта музыка написана только для меня, для меня одного! И такое ощущение возникает у каждого, наверное, это и есть настоящее искусство…

Марк Нопфлер родился в 1949 году в Глазго, в Шотландии. Его отец, известный архитектор, венгр по происхождению, был вынужден покинуть родину в период фашистской диктатуры, во время второй мировой войны участвовал в антифашистском движении. Отец – это герой и кумир Марка. Из Шотландии семья перебралась на север Англии, в Ньюкасл. После окончания школы Марк работал репортером в маленькой газетке и одновременно учился в университете. В отличие от многих рок-звезд он его благополучно закончил и получил специальность преподавателя английского языка и литературы. Ему нравилась работа учителя, и некоторое время он читал лекции в колледже. В апреле 1977 года Марк вместе с младшим братом Дэвидом перебирается в Лондон, где знакомится с Джоном Айллсли, будущим бас-гитаристом «Дайр стрейтс». Чуть позже на горизонте появляется ударник Пикк Визер, и они становятся рок-группой.

Дэвид Нопфлер и Визер в конце концов покинули группу, и сейчас, перед очередным турне, она выглядит так: Марк Нопфлер – гитара, вокал; Джек Сонни – гитара; Гай Флетчер, Алан Кларк – клавишные; Крис Уайт – флейта и саксофон, Джон Айллсли – бас; Терри Уильямс – ударные.

Говорить о своей музыке Нопфлер не любит. Но отвечает на вопросы откровенно, честно, иногда замолкает, подыскивая слова. Он понимает – для нас это работа. Он умеет уважать чужую работу.

– Вы сейчас готовитесь к длительному турне. В чем заключается подготовка?

– Во-первых, непрерывные репетиции – мы оттачиваем звучание старых вещей, пробуем новые. Во-вторых, тренировки, настоящие спортивные тренировки: я занимаюсь в гимнастическом зале, работаю со штангой – иначе нельзя, гастроли отнимают много сил, необходимо быть в форме, нельзя расслабляться и предаваться излишествам, в противном случае вы рискуете сойти с круга задолго до конца гастролей. Это работа, физическая работа, и к ней надо быть готовым. Некоторые думают, что музыкант – это какое-то эфемерное создание, живущее в райских кущах, они полагают, что мы отрешенно бродим по беломраморным дворцам, лениво пощипывая струны лиры или что там было у небожителей. В действительности мы вкалываем до седьмого пота, и если организм не подготовлен к такому труду, то нечего и думать об успехе. Спорт привлекает меня еще и тем, что дает точность движений – качество для гитариста, на мой взгляд, одно из наиболее важных. Иногда мне кажется, что если бы я не стал музыкантом, то, возможно, из меня вышел бы приличный гонщик. А знаете почему? И на сцене, и на треке важно чувствовать меру и не позволить обстоятельствам дурачить тебя – я всегда твержу себе: не принимай желаемое за действительное, и… не принимаю. Это очень важно и в жизни.

– А вам не кажется, что такой прагматичный подход к творчеству делает его похожим на бизнес?

– Если считать искусство делом – а я воспринимаю его именно так,– то в таком подходе нет ничего заслуживающего порицания: дело есть дело, и все не относящееся к нему только портит его. Но отождествлять труд композитора и дровосека я тоже не стал бы: у нас с ним качественно иной подход к ремеслу, и результаты нашего труда находятся в разных категориях ценностей. А прагматизм… Видите ли, если бы мы не были прагматиками, успех раздавил бы нас – я знаю слишком много примеров. Пришлось сознательно собрать все силы и противостоять ему. Точнее, даже не противостоять, а направлять в иное русло – мы сами по себе, успех сам по себе. Причем все это происходило совершенно добровольно. Мы отказались сотрудничать с радиостанциями, хотя, если твои песни звучат по радио, это гарантия популярности.

Но, на наш взгляд, в такой популярности есть элемент нравственного падения: мы не хо-

26

тим, чтобы наша музыка звучала в одном ряду с убожеством «АС/ДС» или «Чип трик». Вот если наш слушатель сам поставит на проигрыватель нашу пластинку до или вслед за пластинкой «АС/ДС» – что ж, значит, такая нам цена. Значит, мы большего не заслужили. Но, повторяю, он сам сделает свой выбор. Поэтому мы и сосредоточились на студийной работе. Если вы называете это прагматизмом, то я горд такой характеристикой нашего творчества,

– Вы предполагали, что станете «суперзвездами»?

– Нет. Это просто побочный продукт популярности.

Знаете, у обывателя образ парней с гитарами наперевес устойчиво ассоциируется со «сладкой жизнью», именно в этом они и видят «суперзвездность». Лично я сладкой жизни не пробовал, но что такое суперработа, знаю отлично. Я всегда хотел играть в рок-группе, писать музыку. Когда я учился в школе, все мои тетрадки были изрисованы гитарами. Я забегал в мастерскую и часами смотрел, как под рукой мастера кусок дерева превращается в гриф или корпус инструмента. Я до сих пор цепенею от восторга, вспоминая, как впервые подглядел в щелку двери это чудо. Несколько лет я уговаривал отца купить мне гитару, и наконец он сдался, – на пятнадцатилетие я получил от него в подарок настоящий «стратокастер». Гитара стоила целых пятнадцать фунтов, по тем временам очень дорого.

– Имели ли ваши родители склонность к музыке?

– Отец неплохо играл на нескольких инструментах, любительски, конечно. Иногда они с матерью пели на два голоса: это бывало нечасто, на рождество или во время народных шотландских праздников. Когда мне исполнилось шесть лет, отец начал учить меня на фортепьяно и виолончели, но, помню, меня ужасно раздражали ноты: поначалу я пытался провести его, и, глядя с умным видом в сборник этюдов, играл на слух, но, когда программа усложнилась, мое жульничество вскрылось, и оказалось, что я не знаю ни одной ноты… Потом я пару лет терзал саксофон, но так и не занялся нотной грамотой – мне представлялось это чем-то

26

непостижимым. Казалось, смысл этих таинственных точек и закорючек навсегда останется для меня загадкой. И лишь совсем недавно я начал постигать тайну коварных знаков. Я научился из отдельных нот складывать аккорды – это оказалось так же увлекательно, как составлять из букв слоги, а из слогов –слова. Я вновь превратился в первоклассника: я стал слышать ноты! Мой «словарный запас» быстро вырос, я «читал» мелодии, как бывший неграмотный, разинув рот, читает надписи на стенах домов и афиши. И самое главное, я научился записывать свои мысли нотами!

– Как назывался ваш первый ансамбль?

– А у него не было никакого названия – школьная группа, каких в то время было великое множество. В одном нашем классе их было пять. Репетировали – мы так гордились этим делом, ре-пе-ти-ция! – дома, даже сыграли на нескольких школьных вечеринках.

После окончания университета меня пригласили в группу под названием «Брюэрз друп». Это уже было после моего переезда в Лондон. Я числился и их составе около двух месяцев к затем ушел. Их музыка меня совершенно не трогала – они играли традиционный ритм-энд-блюз, но мелодии были такие сырые! К концу этих двух месяцев меня прямо-таки мутило от такой музыки. Но именно тогда я понял, что такое быть профессиональным музыкантом – мы успели дать несколько концертов в колледжах и в клубах. Нас даже пробовали записывать в студии… Сомневаюсь, что хоть одна из этих записей увидела свет.

После того как я ушел от них, дела пошли совсем плохо – я по нескольку дней голодал, нечем было платить за квартиру. Не знаю, чем бы все это кончилось, но, к счастью, один провинциальный колледж откликнулся на мое предложение читать лекции, и меня взяли преподавателем

27

английской литературы. Там же я организовал группу «Кафе рэйсерс», мы играли в местных пабах и в «моем» колледже.

– Вы, кажется, работали репортером и некоторое время даже исполняли обязанности музыкального критика? О какой музыке вы писали?

– Рассказывал о местных знаменитостях, которых совершенно не знал и не хотел знать, рылся по каталогам и энциклопедиям, когда намечался приезд мировых знаменитостей – этих я знал прекрасно, но хотелось дать читателям как можно больше информации. Последний мой репортаж – о смерти Джимми Хендрикса. Я сидел в своей каморке, ко мне влетел заведующий отделом новостей и затарахтел: «Послушай, приятель, какой-то парень Джимми Хендерсон, или Джон Хентерс, или черт его знает отдал богу душу. Слышал о таком? Совершенно нет времени, но чтоб через пятнадцать минут у меня на столе был материал, строк двадцать, двадцать пять!» У меня внутри все оборвалось. Что я там наворотил в материале… На следующий день меня уволили. А весь тот вечер я слушал пластинки Хендрикса и плакал как ребенок.

– Как случилось, что после окончания вашего учительствования и репортерства вы снова вернулись в музыку?

– Это произошло как-то само собой, я встретил подходящих ребят, и все завертелось с бешеной скоростью. Не было времени обдумывать про исходящее – осуществлялось самое главное: я играл. Но если б вы знали, каких это поначалу стоило трудов! Мы метались по всей стране в поисках ангажемента, получали его со всем не там, где предполагали, постоянно на перекладных – своего транспорта еще не было: автостопом, в кузове грузовика, в легковом автомобиле. Однажды даже ехали на катафалке. Представьте себе картину: ночь, метель, посреди этого воющего и плюющегося снегом ничего – четыре про мерзших парня, прикованных к аппаратуре, как галерники к веслам. Теперь прибавьте ко всей этой прелести катафалк с покойником, и вы поймете, что на такое могут пойти только одержимые. А мы и были одержимыми. Но если ныть, жаловаться на неудобства, то вряд ли чего-нибудь добьешься.

– Ваш последний альбом

28

«Братья по оружию» музыкальные критики считают креном в упрощенчество. Возможно, это и не совсем так, но он заметно отличается от ваших предыдущих работ. Чем вы объясните подобную перемену? (Речь идет о более прямолинейных текстах. – Ред.)

– Может быть, в чем-то критики и правы, я не отрицаю, что раньше тексты были сложнее, многослойнее, что ли. Но такая усложненность не была самоцелью: видимо, на том этапе она соответствовала моему внутреннему настрою. Сейчас мне кажется, что более непосредственное обращение к слушателю поможет четче и яснее передать ему идею произведения. Иногда надо сказать просто и честно, что ты думаешь по тому или иному поводу. Но порой даже подобную прямоту и честность умудряются так вывернуть наизнанку, что никто не в состоянии отличить правду от лжи. Классический пример – «Рожденный в США» Брюса Спрингстина. Ну что может быть плохого или нечестного в любви к своему народу и к своей стране? Но, оказывается, все можно повернуть таким образом, что остается только руки развести. Рейган вцепился в этот альбом, назвал его символом сегодняшней Америки – видите, пока все нормально, потом он поставил этот символ на одну доску с другим – Рэмбо1, и все пошло задом наперед. Теперь любой нормальный человек будет только плевать на этот альбом, раз он в одном ряду с Рэмбо. А жаль, Брюс впервые создал действительно стоящую вещь… Мне бы очень не хотелось очутиться в таком же положении.

– А вам не кажется, что в песне «Деньги ради ничего» слишком много откровенного сарказма?

– Один музыкальный критик назвал эту вещь «ударом ниже пояса», может быть, он и прав. Но я хотел сказать, что человек при любых обстоятельствах должен оставаться человеком. Эта песня – обращение к эстетствующим юношам, рабам шелковых халатов и дорогих одеколонов. Они и в роке видят, хотят видеть «искусство ради искусства». Манерность в музыке, манерность в поведении, увлеченность модой – «модные молодые люди», кривляки. Они отворачиваются от реальной жизни, реальных проблем. Они снобы, причем самое смешное – снобы при рок-музыке, которая изначально была против всякого снобизма. А мы, рок-музыканты, мы-то как раз всегда крепко стояли на земле и знали, что нам может встретиться на пути. Об этом и песня, может быть, слишком в лоб, безжалостно. Но жизнь-то не пожалеет таких молодых людей, она не красивая – жизнь. Она простая и тяжелая.

– «Дайр стрейтс» претерпели серьезное изменение состава, и, если связать это со всякими слухами, представляется, что вы деспотичный лидер…

– Таковым себя не считаю, и переубедить вам меня не удастся. Судите сами, если вы

диктатор, то сто процентов вашего времени будет уходить на борьбу со скрытой оппозицией, тут уж не до музыки. Если же вы абсолютно безвольны, то вам моментально сядут на шею, и свои собственные сочинения вы сможете разве только насвистывать по утрам под душем. У «Дайр стрейтс» все не так (альбом «Братья по оружию» уже год возглавляет хит-парады США и Великобритании, ни разу не опустившись за это время ниже треть его места. – Прим. пер.), на верное, потому, что я золотая середина (смеется). А если серьезно, хотелось бы сбросить с себя административные обязанности и целиком отдаться творчеству. Что я понимаю под творчеством? Например, когда я написал песню и мы начинаем подгонять партии, мы, естественно, хотим, чтобы результат оказался таким, каким мы его себе представляем. Это одна сторона дела. Другая – когда не все идет ладно, у каждого свои дела дома, и все рвутся – и я в том числе – из студии. И вот в этот момент мы говорим себе: стоп! Заметьте, это говорю не я, а мы, и остаемся репетировать до тех пор, пока не получится что-то более или менее похожее на желаемое. Это тоже творчество, даже более творчество, чем то, о чем я говорил вначале, потому что око пахнет потом.

– Кого из гитаристов вы бы выделили?

– Таких много. Но прежде всего Би Би Кинг2. Его роль в развитии современной музыки огромна, а вклад в технику игры на гитаре неоценим. Треугольник – гитара, голос, публика – родился на его концертах. Именно он впервые стал отдавать гитаре партию голоса, гитара издала человеческий крик в нежных руках Кинга. И это был не вопль боли, а тонкий голосок новорожденного, которого приняла повивальная бабка-маэстро. Его гитара была очень чистой, воз можно, мне это ближе и понятнее потому, что я сам как певец – категория вторичная, я стараюсь вложить голос в гитару.

– Вы признаны лучшим гитаристом 1985 года. Считаете ли вы свою игру безукоризненной?

– Мне не совсем понятен ваш вопрос, но попробую на него ответить. Видите ли, у меня с гитарой сложные взаимоотношения: стоит мне взять ее в руки, как начинается процесс нашего с ней взаимного обучения, она учится понимать мое настроение, а я – ее. Не так давно меня пригласил для записи альбома Чет Эткинс3 – он решил записать гитарные дуэты, причем в каждой паре у него был новый партнер. Никакой партитуры не было, все строилось на импровизации, именно это обстоятельство меня и привлекло больше всего. Какой же это восторг – играть импровизацию на заданную тему! Наша пара играла полчаса на репетиции – всего одна репетиция! – и потом восемь с половиной минут в студии во время записи. Какое наслаждение! Правда, рядом с Эткинсом будет звучать даже топорище, но дело не в этом, вернее, не только в этом. Я многому научился за эти тридцать восемь с половиной минут, может быть, даже большему, чем за всю предыдущую жизнь. Какие после этого могут быть рассуждения

___________
1 «Ровесник» писал об этом в № 6 за 1986 год. В песне «Рожденный в США» рассказывается о парне, отправленном воевать во Вьетнам и вернувшемся домой с искалеченной душой. Американская пропаганда истолковала эту песню как гимн ура-патриотизму. Рэмбо, «Ровесник» писал о нем в № 5 за 1986 год, – герой кинобоевиков, супермен, убивавший «красных» во Вьетнаме и продолжающий убивать «врагов Америки» во всем мире. – Здесь и далее прим. ред.
2 О Би Би Кинге «Ровесник» писал в № 8 за 1979 год.
3 Знаменитый американский джазовый гитарист.

28

о том, кто лучший гитарист, а кто хуже! А если хуже, то насколько? И как вы все это умудряетесь определять?!

– У вас бывало, что после выпуска какого-нибудь альбома начинали крутиться мысли типа: «Хорошо бы все переделать!»?

– Так бывает после каждого альбома. А что вас удивляет? Ни один из наших альбомов не удовлетворяет меня ни как автора, ни как музыканта. Знаете, самая хорошая музыка рождается, когда ты сидишь один, ни клочка нотной бумаги, все звукооператоры как повымерли – ты тихонько перебираешь струны, и вдруг… Оно, то самое… Или как в случае с Эткинсом… Я вообще не люблю слушать пластинки, ни чужие, ни в особенности свои. Предпочитаю магнитофон: когда я слушаю запись, мне легче абстрагироваться… Не знаю, как точнее объяснить: видимо, вообще весь этот ажиотаж вокруг пластинок связан не с самими пластинками, а с тем, как они делаются,– звезды, продюсеры, интриги и тому подобное. Это накладывает отпечаток на восприятие музыки. Чем слушать пластинку с такими мыслями, я лучше пойду в самую глухую дыру и отдам свои уши на растерзание четырем-пяти юным варварам, которые высекают искры из мрачной аудитории где-нибудь в местном пабе. По-моему, это честнее, хоть и качеством хуже.

– Пресса сообщает, что вы одержимы работой, что вы лишаете себя элементарных человеческих радостей. И все же когда выдается свободное время?..

– Я такой же, как все, я самый обыкновенный. И люблю я то же самое, что другие. Люблю хорошо поесть и понежиться утром в постели, люблю смотреть телевизор, особенно спортивные передачи. Вообще люблю смотреть на то, что красиво – от красивых картин до красивых женщин. Иногда, глядя в зеркало, люблю сам себе показать язык. Но нет времени. И не только на это – порой некогда сменить перегоревшую лампочку в коридоре, так и спотыкаешься впотьмах. И еще я ужасно ленивый. Где-то внутри. И вот когда наступает блаженный миг счастья – последний раз это было, м-м, года два назад – и ты наконец довольный и томный валяешься на диване и тупо наблюдаешь за сложными перемещениями жены вокруг пылесоса, то самый близкий тебе человек вышвыривает тебя с дивана и начинает идиотскую уборку. Как любой нормальный мужчина, я тут же удираю из дома, и угадайте, куда иду? Ну, конечно, в студию. Кстати, именно так и было положено начало альбому «Братья по оружию»: мы все женаты, а жены, наверное, договорились одновременно включить пылесосы.

– Как вы представляете свое будущее лет так через двадцать?

– Если повезет, то, может быть, я и не сойду к тому времени со сцены. Хотелось бы. Я был бы не против поиграть в небольших клубах, колледжах, как в самом начале. Там теснее связь с публикой. Может быть, я напишу такую вещь, что музыкальные критики промолчат, а все почувствуют, что это молчание от переполненности. Я хочу стать свидетелем молчания критики в мой адрес, такого молчания…

Перевел с английского С. КАСТАЛЬСКИЙ

29

Вагина П. Первое впечатление // Ровесник. – 1990, № 6. – С. 29-30.

Первое впечатление

Пожалуй, нет у наших журналистов киноактера более популярного, чем Сильвестр Сталлоне; о его могучий торс тупили перья все – начиная с признанных специалистов-международников и кончая первокурсниками. И очень хочется в духе времени совершить эдакий лихой кульбит и «реабилитировать» актера (слава богу, хоть не посмертно).

Какие тому могут быть основания? Во-первых, известно, что к ряду своих последних фильмов (к тому же «Рэмбо III» или «Кобрe») он сам писал сценарии. Драматургия фильмов, что и говорить, не ахти, но все-таки труд интеллектуальный. Во-вторых, в интервью Сталлоне порой проявляет отличное чувство юмора – так, на вопрос, чем он пленяет столь многие женские сердца, ответ у него неизменен: «В красивом человеке должен быть хоть один недостаток, чтобы этот человек стал красивым по-настоящему. У меня их целых три: опущенные уголки глаз, неровные зубы и голос – говорят, что это голос вышибалы в подпольном игорном доме. Так что я не просто красив – я прекрасен п. Ну а в-третьих (в-третьих потому, что Сильвестр Сталлоне фигура, безусловно, легендарная, а в сказках и легендах всего должно быть по три), стоило бы действительно попытаться разобраться, чем же именно он привлекает многих поклонников.

Попробуем сделать это на примере, пожалуй, самого знаменитого из сериалов актера – «Рэмбо». «Рэмбо: Первая кровь» (режиссер Т. Котчефф) дает нам предысторию: ветеран вьетнамской войны возвращается в родной город и, пораженный «поствьетнамским синдромом», вступает в конфликт с местными порядками и с настроенными против «этих полоумных ветеранов» полицейскими. Одиночество и неустроенность героя не могут не вызывать симпатий, отторжение, остракизм, которому его подвергают жители мирного сонного городка, не могут не вызывать негодования, а ловкость, умение обращаться с самыми разными видами оружия и блистательные успехи в «науке выживания» не могут не восхищать мальчишек всех возрастов и континентов. Фильм этот вышел задолго до того, как мы сами встретились с парнями, покалеченными зримыми и незримыми рубцами войны, которая велась ради чуждых рядовым ее участникам цепей в чужих краях. Потому тогда и фильм этот воспринимался как апология жестокости теми, кто не знал всей правды.

«Первая кровь» была настолько коммерчески успешной, что режиссёр Джордж П. Косматос снял продолжение – «Рэмбо II». Главный герой возвращается в джунгли Вьетнама, чтобы спасти боевых товарищей из лагеря военнопленных. Фильм этот согревал мальчишечьи сердца по трем причинам: в какой-то степени восторжествовала справедливость – признав превосходные боевые качества героя, военные власти облекают его высокой миссией. Далее: страстная убежденность Рэмбо в справедливости своей миссии обезоруживала – по крайней мере, на время просмотра, – зрителя, который мог усомниться в гуманности методов, которыми герой действовал. И, наконец, зритель вновь убеждался в том, в чем он всегда был убежден: властям все равно наплевать на человека, даже и такого замечательного, как Джон Рэмбо, поскольку власти, оказывается, посылали его на мертвое дело вовсе не ради спасения военнопленных, а ради своих, лишь властям известных целей.

Этот фильм обидел наших критиков уже всерьез: ведь с Рэмбо сражались не только вьетконговцы, но и наши военные, которые в фильме представлены страшными злодеями. Да, фильм, безусловно, работал на создание у обычного малолетнего американца «образа врага» в виде советского офицера. Но, скажите откровенно, разве мало было подобных фильмов и у нас? (Вспомним хотя бы мужественный ответ в виде «Одиночного плавания», где роль Сталлоне исполнял Михаил Ножкин.) Так что в отличие от «Первой крови» и «Рэмбо II» стал заложником времени – времени безудержной клеветы друг на друга, ушедшего, надеемся, безвозвратно.

Совсем – с точки зрения времени – не повезло «Рэмбо III». Здесь наш герой вынужден прервать свое пребывание в буддийском монастыре в Таиланде, где он коротал время в занятиях местными видами спорта (что само по себе несколько немотивированно), чтобы отправиться в Афганистан. Естественно, спасать из рук русских своего единственного друга, бывшего командира. Этот фильм, поставленный Питером Макдональдом, по части драк и чудесных спасений от неминуемой гибели оказался самым неудачным – видимо, традиционная участь всех «продолжений» «продолжений». Да и герой Сталлоне куда менее убедителен, чем в первых двух лентах. Но самый большой удар, как уже говорилось, фильму нанесло время. Журнал «Тайм» писал: «Рэмбо III» вышел на экраны на редкость невпопад – как раз, когда русские начали выводить свои войска из Афганистана. Но разве может дух гласности и нового мышления сравниться с потребностями актерского «я» и ожиданиями поклонников! Кто-то же должен поддерживать традиции!» – так иронично заканчивает рецензию американский автор.

По поводу Сталлоне в американской прессе вообще принято иронизировать, да и он, признаться, давал для этого поводы – и сериалами типа «Рэмбо», «Роки», и неумеренными самовосхвалениями в начале «сериальной» карьеры. Как позже сказал он в одном из интервью: «У меня немного разум помутился – я не знал правил игры по имени «слава». А надо было просто лечь на дно – пусть бы с моей славой игрались другие. Теперь уже поздно что-то менять: ведь первое впечатление – всегда самое сильно!».

И верно: это «сильное впечатление» мешает разглядеть за мощными героями сериалов другого Сталлоне – актера достаточно тонкого, склонного даже посмеяться над собой (что было им продемонстрировано в крохотной эпизодической роли в фильме «Как выжить», где Сталлоне, сыграв «классического Сталлоне», высмеял созданный им самим стереотип). Роль полицейского в фильме «Ночные ястребы» также доказывает способность актера к работам более глубокого психологического характера – здесь противником Сильвестра Сталлоне выступает великолепный голландский актер Рутгер Хауэр, и эта вражда-партнерство полицейского из особого отдела по борьбе с терроризмом и террориста международного класса превращает традиционный боевик в нечто большее.

Но что верно, то верно: первое впечатление – всегда, увы, самое сильное…

П. ВАГИНА

29

Парадоксы киноуспеха // Видео-Асс Экспресс. – 1992, № 10. – С. 22.

ПАРАДОКСЫ КИНОУСПЕХА

Мы уже писали о том, что продолжения популярных фильмов проигрывают оригиналам и по художественным качествам и по результатам проката. Но есть случаи, когда все происходит наоборот. Возьмем, например, показатель доходов, по которому некоторые «сиквелы» (так называют продолжения популярных кинолент) превосходят прежде появившиеся части киносериала.

«Рэмбо. Первая кровь, часть II» по кассовым сборам опережает «Первую кровь» более, чем в 3 раза!

«Смертельное оружие II» в коммерческом отношении удачнее «Смертельного оружия» в 2 раза.

«Крепкий орешек II» превысил по результатам «Крепкий орешек» почти в 2 раза!

Далее пары выстраиваются так:

«Возвращение Джидай» прибыльнее картины «Империя наносит ответный удар» (соответственно третья и вторая серии «Звездных войн»).

«Индиана Джонс и последний крестовый поход» (3-я часть) прибыльнее, чем «Индиана Джонс и храм рока» (2-я часть).

«Рокки IV» прибыльнее, чем «Рокки III» и «Рокки».

«Парень-каратист II» прибыльнее, чем «Парень-каратист».

«Звездный трек IV» прибыльнее, чем «Звездный трек».

«Чужие» прибыльнее, чем «Чужой».

«Другие 48 часов» прибыльнее, чем «48 часов».

22

Pages: 1 2

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Можно использовать следующие HTML-теги и атрибуты: <a href="" title=""> <abbr title=""> <acronym title=""> <b> <blockquote cite=""> <cite> <code> <del datetime=""> <em> <i> <q cite=""> <strike> <strong>

Яндекс.Метрика Сайт в Google+