Рэмбо: Первая кровь / First Blood (1982)

Сильвестр Сталлоне: «Я – Рэмбеби!» // Видео-Асс PREMIERE. – 1995, № 28. – С. 84-87.

Не так часто знаменитый актер дает интервью у себя дома.

И, может быть, впервые разговор зашел ас о кино, а о нем самом.

«Я – Рембэби!»

Корреспондент: Вы образованный человек, интересная личность, рисуете картины, пишете, увлечены искусством и музыкой. Почему же часть публики воспринимает вас как неуча?

Сильвестр Сталлоне: Мне тоже приходится слышать по своему адресу: «О, вы совсем не такой, каким я себе представлял(а)!» Меня это сильно задевает, поскольку я от природы человек с развитым чувством самоуважения. Не понимаю, с чего это меня принимают за тупого верзилу.

– Не предполагаете ли вы оставить кино и посвятить себя литературе?

– Я об этом думал и думаю иногда. Но когда пишешь – полностью открываешь себя, свою душу, сердце – и таким образом становишься уязвимым. Актер все же прячется за чужим текстом. А перед своим начинаешь испытывать страх, так как спрятаться не за кого, ты имеешь тут дело с собственными просчетами и неудачами.

– Неужели вам знакомо чувство страха?

– Как всем нормальным людям! Но я все равно иду напролом, и иногда исход бывает неудачным, а иногда настойчи-

84

вость вознаграждается. Мне кажется, что «объективные» страхи всегда преодолимы. Самые опустошительные – страхи субъективные. Раньше казалось, что все вокруг мне желают только добра. Как же я был наивен! Последние события заставили меня переучиваться, становиться циничнее, круче, осторожнее.

– Из того, что вами достигнуто, чем вы наиболее гордитесь?

– При помощи кино я показал возможности человека, его силу, способность преодолевать любые трудности. И мне приятна мысль, что то, что я создал, меня переживет.

– Вы верите в реинкарнацию?

– Да. И в своем последующем воплощении хотел бы стать… вороной. Точнее, вороном. Тихо и умиротворенно сесть в поле, наблюдать жизнь – и упаси, Господи, иметь дело с людьми! Конечно, ворон уродлив, но он умен. Он полон тайн, и мне особенно нравится, что воронов невозможно поймать…

– Вы ощущаете себя суперзвездой?

– Вероятно навсегда в глубине души я останусь парнем с улицы. К несчастью, в своем нынешнем положении я уже не могу прогуливаться просто так, где вздумается. Я живу, как в стеклянном пузыре. Куда бы ни пошел – я на виду, под прицелом досужего внимания и критики. Сегодня меня возносят, завтра дают пинка… Все это удручает.

– Смогли бы вы обойтись без славы?

– Слава – это наркотик. Чем больше его употребляешь, тем больше хочется. Но стоит остановиться, как тотчас же начинает угнетать другой страх – оказаться в забвении. И это отравляет. Люди нашей профессии хотят, чтобы их все и постоянно любили. Поэтому обычно двум актерам трудно ужиться под одной крышей – постоянно идет драка за более выгодное место перед зеркалом.

– Вы всегда утверждали, что «актер живет дважды»…

– Жизнь артиста в созидании, в творчестве, в игре. Даже если его лишь слегка отстраняют – все, он внутренне умирает. Он чувствует себя покинутым, брошенным на произвол судьбы, одиноким и ненужным. Нас всех ждет смерть, а у актера их больше одной, естественной и неизбежной. Его душа хрупка и болезненна. Конечно, мы все хотим быть героями, смельчаками, производить только шедевры, найти лекарство от СПИДа, но, к сожалению, возможности наши во многом ограничены. Лично я свои – знаю. Я совершил много ошибок, и поэтому теперь учусь

86

контролировать свое «эго», избегать унижения…

– Вы богаты, известны, влиятельны. Чего вам не хватает?

– Я бы хотел попробовать сыграть такую роль, которая помогла бы мне вырваться за рамки самого себя, дойти до бреда, до безумия. Хотелось бы исступленно сказать самому себе: «Моя плоть, кровь и моя душа, все хорошее и плохое во мне до последнего отдано роли». И пусть это будет всего одна роль, но я бы все сделал, чтобы таковым увидеть себя на экране!

– Не собираетесь ли вы как-то наладить свою личную жизнь?

– Я не хотел бы опять сковывать себя узами брака. Но лучше избегать слова «никогда»… Я не знаю ответа на этот вопрос.

– Почему?

– Потому, что пока все мои браки оказывались неудачными. Период с 1984 по 1989 годы был для меня самым страшным. Особенно ужасен брак и развод с Бригитте Нильсен. Я был высмеян и осрамлен прессой. Видимо, на женитьбу надо решаться только тогда, когда твой партнер тебе так же знаком, как ты сам. Ведь человек всегда показывает свое истинное лицо в тяжелых ситуациях. Я не спешу теперь. Посмотрим.

– Вы задавали себе вопрос, что с вами сталось бы вне кинематографа?

– Скорее я пустил бы себе пулю в лоб, нежели стал бы чиновником! Думаю, посвятил бы свою жизнь животным. А вообще я очень ценю свободу. Когда молодые люди задают мне подобные вопросы, я обычно отвечаю: «Найдите себе такую профессию, даже если она будет недостаточно оплачиваемой, которая приносила бы вам искреннюю радость. И занимайтесь ею, наслаждаясь. Вы страстно должны любить то, что делаете, и каждый раз просыпаться утром с энтузиазмом, надеждой, улыбкой. И никогда-никогда не прекращать думать, действовать и жить, как ребенок».

– Вы это относите и к себе?

– О, да, я по-прежнему еще ребенок. Я – Рэмбэби.

По материалам парижского корпункта «Видео-Асс»

87