Рецензии и отзывы на фильмы 1990-го года

Non stop

«На границе тучи ходят хмуро…»

«Паспорт»

За последнее время Израиль как экзотическая диковинка в общественном сознании малость поблек: во всяком случае при слове «Израиль» перестали вздрагивать. Вышел бы «Паспорт» лет десять эдак назад, бог ты мой, какой бы ажиотаж поднялся: Израиль на экране! Помнится, в «Мимино», вышедшем на экран в те времена, когда еврейская эмиграция только-только начиналась, был эпизод, где героя, заказавшего телефонный разговор с родным городом Телави, что в Алазанской долине, по ошибке соединяют с Тель-Авивом. Он попадает в аккурат на свежего иммигранта из Грузии и ведет с ним беседу, давясь словами и дико озираясь по сторонам. Хотя находится за границей, где можно бы и не бояться подслушивания. Буба Кикабидзе, снявшийся в роли Мимино, играет в этой сцене всем понятные чувства пуганого советского человека, нарушившего, пусть и нечаянно, грозное табу. Надо было иметь гражданскую смелость, чтобы тогда, в 1977 году, отважиться на такой эпизод. В кулуарах только об этом и говорили.

А сейчас – ну, написали несколько рецензий. В прокате «Паспорт» то ли был, то ли не был. Многие просто не слыхали, что есть такой фильм и поставил его сам Гия Данелия.

Впрочем, еврейский мотив, активно задействованный перестроечным кинематографом, в фильме «Паспорт» используется на манер театральной декорации. Тут нет еврейской темы как таковой, зато, как всегда у Данелия, остроумно пародируются связанные с ней стереотипы и расхожая мифология.

Фабула фильма столь же проста, сколь необычайна: грузин с чужим паспортом случайно, против собственной воли, оказывается в Израиле и никак не может выбраться оттуда на свою историческую родину – в Грузию. В конце концов после многих смешных и печальных происшествий (фирменный знак режиссера Гии Данелия) он ее обретает, чтобы тут же, впрочем, отправиться за решетку. Печаль эпилога превышала бы отпущенную на этот фильм меру печали, если бы в прологе, хронологически следующем за эпилогом, мы не видели героя свободным.

Пространство этого солнечного карнавального фильма располагается между сумрачным заснеженным кладбищем и тюрьмой, раскрывающей перед героем свои материнские объятья. Мотив «родина-тюрьма» авторы приберегли напоследок, а мы ведь еще Штирлицем учены: что под занавес, то и запомнится. Правда, незадачливый герой по имени Мераб, попав мимолетно за решетку еще до отъезда, превращает эту акцию в своего рода жизненную традицию и не минует тюрьму ни в одной стране, куда бы ни ступала его нога.

В сущности, этот фильм о том, насколько неадекватны нормальному человеку паспорта и границы. Он хочет домой – зачем они ему мешают? Граница, опутанная колючей проволокой, с минными полями – материализованный символ разделяющей людей ненависти: и араб, и еврей, заключенные израильской тюрьмы – узники собственных фобий. Шпиономания дурит головы израильтянам, и разве только им? Несколько лет назад я читал в каком-то западном русскоязычном журнале размышления о том, каждый ли второй советский эмигрант – агент КГБ или их все-таки еще больше.

Зыбкость всяческих границ задана в фильме карнавалом: герой-грузин последовательно становится евреем, арабом, советским и израильским шпионом. Его приятель меняет телогрейку на

60

шикарный австрийский костюм, затем оборачивается евреем из Меа Шеарим, а в конце предстает арабским шейхом. Белобрысый шофер Вася выдает себя за главного раввина Московской области, а бывший разведчик иммигрант Сема через 45 лет после окончания войны продолжает брать языков, заливает русско-еврейскую тоску водкой и спасается от жары в холодильнике. Символ русского менталитета – балалайка – оказывается средством контрабанды валюты.

Посреди этого пира с масками и переодеваниями поражают усредненные безликие фигуры, начисто лишенные той ауры обаяния, которая окружает решительно всех персонажей. Это служащие советского посольства в Австрии и консульства в Израиле. Е. Леонову потребовалось, должно быть, немало сил, чтобы «обесточить» свое под любой маской узнаваемое лицо, притворяться предельно, ну, предельно необаятельным. В отличие от героя, претерпевающего беды и злосчастья от невместимости в границы, эти безликие люди процветают, потому что мир поделен демаркационными линиями как раз для их пользы.

Но ведь не для нас! Мы должны преодолеть границы, возлелеянные нашими фобиями, и тогда минные поля станут не нужны. К этому призывает фильм, и сам характер работы над ним – это совместная картина – жест солидарности, сделанный грузинами, евреями, русскими, французами, австрийцами, армянами.

В прологе мы видим цветы и обручальное кольцо на снегу сибирского кладбища. Превратившийся в дым на минном поле контрольной полосы лихой разведчик Сема еще раз обручается со своей мертвой женой и неисторической родиной, тоска по которой не отпускала его до самой смерти. Дым поднимается над изуродованной землей к небу, где нет ни минных полей, ни границ; к небу, которое в свой черед по-отечески примет всех нас, не спросив паспорта.

М. Горелик

61

Горелик М. «На границе тучи ходят хмуро…» // Искусство кино. – 1992, № 5. – С. 60-61.