Русский дом / The Russia House (1990)

Рахлин Сергей. Из России с любовью и с фильмом // Экран. – 1991, № 7. – С. 26-27.

прямая речь

Из России с любовью и с фильмом

Если бы этот фильм был снят семь лет тому назад, то картину, безусловно, зачислили бы в разряд «антисоветских». Сегодня же съемки американского фильма «Русский дом» («Русский отдел») по знаменитому роману Джона Ле Карре с участием Шона Коннери и Мишель Пфайфер проходили в Москве и Ленинграде.

«Здесь русский дух, здесь Русью пахнет…» – так и хочется воскликнуть, войдя в офис независимого продюсера Пола Маслански. расположенный на территории киностудии «Уорнер Бразерс». На полке с видеокассетами – матрешка. На видном месте в кабинете Пола – изящная деревянная модель собора Василия Блаженного. На стене, в застекленной раме – киноплакат. На плакате большими огненно-красными буквами название фильма – «The Russia House» – «Русский дом». Именно так называется очередная картина продюсера Пола Маслански.

Название фильма, снятого по одноименному бестселлеру английского писателя Джона Ле Карре, можно условно перевести как «Русский отдел», имея в виду отдел британской разведки, занимающийся «русскими делами» В главной роли Шон Коннери.

Супергерой. Супершпион. Агент 007 с правом на убийство. Лощеный, холеный, сексапильный британский разведчик в чине командора королевского флота. Миф времен «холодной войны». Бонд в серии фильмов о нем, снятой по книгам бывшего британского разведчика Флеминга, не раз спасал мир от «красной опасности», от «желтой опасности» и от многих других напастей. Первым исполнителем роли Бонда на экране был Шон Коннери.

Теперь тот же Шон Коннери играет роль британского разведчика Барни Блейра в новом фильме «Русский отдел».

Нет двух более противоположных личностей, чем Барни Блейр и Джеймс Бонд. Если кого-то и можно назвать «анти-Бондом», то это как раз Барни Блейра.

Не знаю, был ли в выборе актера на главную роль иронический вызов «бондиане», но сравнения невольно напрашиваются.

От Бонда Шон Коннери передал Барни Блейру, пожалуй, только иронию. Да и то в отличие от командора Бонда Барни в основном направляет иронию против себя, а только потом против разведывательной службы Ее Величества и других подобных родственных и неродственных организаций, внешне Барни тоже полный контраст Джеймсу – он неряшлив в одежде, лысоват и слегка обрюзг. Ко всему прочему он не разведчик-профессионал.

Здесь я позволю себе несколько отвлечься от темы и отметить следующее. В подавляющем большинстве сегодняшних советских картин Россия внешне (и внутренне) предстает в крайне неприглядном виде. Я не увидел ничего дурного в доброжелательном и даже восхищенном взгляде авторов «Русского отдела» на Россию.

На ее «открыточные» достопримечательности, на неприметную повседневность жизни ее городских улиц, на тихую краску ее природы.

Страна в фильме увидена как бы глазами Барни Блейра, несколько циничного английского джентльмена, любящего джаз и виски, но больше всего испытывающего тягу к необъяснимому феномену России, с желанием глубже познать загадочную и непредсказуемую русскую душу

Москва и в особенности Ленинград сняты так величаво, масштабно, как будто авторы хотят сказать «русскому отделу», и ЦРУ, и КГБ: «При всех ваших компьютерах, трансмиттерах, агентах и аналитиках вы, ребята, не можете охватить и подчинить своим раскладам и выкладкам нечто необъятное и необъяснимое».

То, что Барни увидел, и то. что передал нам. вселяет осторожную надежду: пока мораль хоть иногда превалирует над пользой и выгодой – у мира есть надежда выжить.

Пол, вы первый американский продюсер, который сделал фильм о России в России…

– До этого я дважды побывал в России. Первый раз работал с большим режиссером Михаилом Калатозовым на фильме «Красная палатка». Это было в 1968 году.

Через несколько лет я вернулся в СССР для работы над «Синей птицей». Это была первая американо-советская лента.

Картина «Русский отдел», насколько я знаю, первая в истории чисто американская полнометражная художественная лента. которая снималась в СССР после начала периода гласности и перестройки. По очень известной книге, с очень крупными кинозвездами, с очень солидным и опытным режиссером Ф. Скеписи.

На этот раз мы искали соглашения с советской стороной по оказанию нам услуг. Такой оказалась компания «Корона-фильм».

Независимая от государства?

– Да, это новая, независимая фирма, совместное предприятие. Руководитель фирмы – Юрий Кушнарев. Нас связал с «Корона-фильм» Элем Климов.

Главную женскую роль в картине, русской Кати Орловой, исполняет американка Мишель Пфайфер. Снимались ли в вашем фильме, кроме, конечно, массовки, советские актеры?

– Да. Но сам сюжет не требует большого числа русских героев. В картине есть сцена вечеринки поэтов в писательском дачном поселке Переделкино, но в ней снимались настоящие поэты, художники, а не актеры. Фильм от этого только выиграл.

Как люди на улицах советских городов реагировали на присутствие такой большой иностранной киногруппы?

– Практически безразлично.

Даже «Джеймс Бонд» – Шон Коннери не привлекал внимания?

– Похоже. Люди были озабочены своими повседневными делами: как добраться до места назначения, как отстоять в очереди. Автографы у Коннери просили разве что итальянские туристы или американцы, которые узнавали актера. Если и был интерес, то к нашим автомобилям.

Интересовались нашей кухней. Было любопытство по поводу нашего оборудования. Русские охочи до всякой механики. Их интересовали съемочные краны, тележки и прочее. Никаких толп, как. например, при съемках в Нью-Йорке, в Манхэттене, и в помине не было.

Сюжет вашего фильма «Русский отдел» связан с работой советского КГБ. Со шпионажем и контршпионажем. Было ли у вас сотрудничество с Комитетом государственной безопасности СССР?

– Интересный вопрос! Я знаю, что, если бы «Русский отдел» был опубликован до гласности и перестройки, мы бы не смогли снимать фильм в Советском Союзе. Это бы не прошло. Помню, когда мой друг хотел снимать «Парк Горького» в Москве, ему не разрешили.

И тогда Хельсинки загримировали под Москву…

– И ясно почему. По тем временам «Парк Горького» мог представляться «антисоветским».

А снимай вы ваш «Русский отдел» сегодня, а не год назад, может, вам разрешили бы съемки и в самом главном здании КГБ на Лубянке…

– Конечно, сейчас КГБ старается изменить представление о себе. Уже были телесюжеты из лубянской штаб-квартиры – какая там у них кухня и тому подобное…

Должны ли вы были представить сценарий на проверку до съемок в КГБ или куда бы то ни было еще?

– Нет. «Мосфильм» хорошо знал, о чем наш фильм. К тому же книга уже готовилась к печати в СССР, и ее перевод читали еще до выхода в свет. Если книгу печатают, то почему нельзя снимать фильм? Только один раз нам пришлось вступить в контакт с КГБ. В последние дни съемок в Москве мы снимали сцену в автомобиле, который двигался по площади Дзержинского. Я правильно называю фамилию?

Да. Но с тex пор площади вернули ее историческое название – Лубянская.

– Неужели? Так вот, о контакте с КГБ.

Думаю, что за нами специально не приглядывали. Но они знали о нашем присутствии. Во время съемок на площади Дзержинского мы пользовались нашими «уоки-токи» (портативными переносными радиостанциями, которые писатель Василий Аксенов по-русски точно окрестил «ходилки-говорилки». – С. Р.). У нас их было штук десять – двенадцать. В КГБ явно засекли наши переговоры, ведущиеся главным образом по-английски. Да еще так близко от их собственного здания. Я думаю, что на их месте любой бы озаботился. Они нас «запеленговали», нашли и очень любезно попросили отдать им наши «уоки-токи», а взамен дали свои. А когда московский период съемок завершился, они нам вернули наши радиостанции, а мы им их радиостанции. Оба обмена проходили в доброжелательной атмосфере, и я оценил вежливость другой стороны. Вообще, когда люди уверены в мотивации поступков других людей, то возникает атмосфера вежливости. Необязательно в магазинах, в такси, необязательно со стороны обслуживающего персонала в гостиницах. Но между работающими вместе людьми. Они учатся уважать друг друга.

Была ли у вас возможность общаться с советскими людьми помимо работы, вне съемочной площадки?

– О да, конечно! В большинстве это были люди, с которыми я работал на двух предыдущих картинах в СССР. Я ходил к ним домой в гости, мы обедали. Это были чудесные вечера! Всякий знает, что нет ничего лучше на свете дружеской беседы с друзьями в Москве или Ленинграде! У меня об этих встречах самые волнующие воспоминания.

Хотели бы вы еще когда-нибудь вернуться в Россию для работы?

– Безусловно. Я не хочу, чтобы меня знали как американского продюсера, который делает только фильмы о России и в России. Я сделал много других фильмов как режиссер или продюсер. Но я горжусь моими связями с советской киноиндустрией. И тем, что я был одним из пионеров этого сотрудничества.

Будет ли «Русский отдел» показан широкой публике в СССР?

– Да, будет. Я продал право показа фильма в СССР «Корона-фильм» в обмен за часть их услуг. У них исключительное право проката в СССР. Им только предстоит дублировать картину на русский язык.

Будет ли торжественная премьера в Москве? Поедете ли вы на нее?

– Элем Климов говорит, что это будет грандиозная премьера, и я с удовольствием хотел бы на ней присутствовать.

Видел ли Джон Ле Карре экранизацию своей книги «Русский отдел»?

– Да. И наш фильм ему очень понравился. Он считает его одной из лучших адаптаций его книг на экране.

Сергей РАХЛИН

Лос-Анджелес

27