Самый длинный день (1962): материалы

Гинзбург Лев. «Самый длинный день» // На экранах мира. Выпуск 1. – М.: Искусство, 1966. – С. 141-146.

Самый длинный день

Фильм «Самый длинный день» я смотрел в Стокгольме. Шла киноэпопея об открытии второго фронта, о 6 июня 1944 года (название фильма «предсказал» гитлеровский фельдмаршал Роммель – однажды он заявил, что день открытия второго фронта будет самым длинным днем).

Фильм считается американским, но в нем звучит не только английская, но и французская и немецкая речь, и создан он кинодеятелями четырех стран: США, Великобритании, Франции и ФРГ. В данном случае американский продюсер Даррил Занук является чем-то вроде американского генерала Лемнитцера, командующего войсками НАТО: «Самый длинный день» – первая серьезная попытка объединить под американской, эгидой искусство ведущих западных стран, установить эстетические критерии НАТО.

Даррил Занук умело проводит идеологическое вторжение. Зрителю интересно. Мастерство операторов, постановщиков, актеров создает почти полную иллюзию кинохроники, многое кажется достоверным; напряженный канун операции, совещания в штабах, выброска парашютистов.

Самый длинный день разбит на часы, на минуты: 4.05… 4.06… 6.31… 7.20… Действие переносится с десантного судна, где ливень хлещет по

142

лицам американских мальчишек-солдат, в штаб-квартиру Эйзенхауэра, к его добродушным, но мужественным офицерам, в плавучую казарму англичан, оттуда – в Нормандию, где замерли в кустах взаимодействующие с войсками партизаны, в штабную виллу фон Рундштедта и в дот, откуда сквозь окуляры бинокля немецкий майор, похолодев от ужаса, увидел: движется на побережье неумолимая армада союзников.

В фильме два часа из трех с половиной занимает бой: прорыв береговых укреплений, штурм, отчаянное сопротивление немцев и торжество союзнической пехоты. Нашлось место для своего рода анализа (здесь фильм превращается в учебный, в «пособие» для слушателей военных академий и молодых офицеров): причины победы союзников – четкость взаимодействия родов войск, продуманность обманных операции, внезапность, тщательность подготовки; недостатки «немецкой стороны» – догматизм, неумение высших штабов быстро переориентироваться в зависимости от изменившейся обстановки, рассредоточенность авиации, преступная беспечность Гитлера, который в ночь на 6 июня принял таблетку снотворного, и нерешительность Йодля, который не осмелился без санкции фюрера подтянуть к побережью танковые резервы.

143

И вот беспомощно мечется в воздухе одинокий немецкий самолет, юноша летчик с искаженным от смертельной обиды лицом, плача, расстреливает последнюю ленту; майор на «оппеле» сквозь дым, сквозь дождь пытается прорваться к огневым точкам – тщетно. Союзники наступают, давят всей своей чудовищной мощью: чем их сдержать? Нужны танки, танки, но фюрер спит. В отчаянии прикладывает пальцы к вискам Рундштедт, чертыхается Роммель, чопорные генералы расшибают монокли о ломберные столы: фюрер спит! Эта фраза повторяется неоднократно, в ней – ключ к разгадке «немецкой трагедии», и, когда один из немецких генералов восклицает: «Запомните этот день! Великая армия проигрывает войну из-за того, что ее полководец принял таблетку снотворного!» – зал добродушно смеется. Доверчивому зрителю нужна простая мораль, несложный бытовой вывод: за беспечность приходится порой платить слишком дорого, кто хорошо подготовился к делу, тот выиграл!

Кто объяснит сейчас стокгольмскому зрителю, куда девались тогда гитлеровские танки и авиация? Может быть, кинообъективы перенесут нас на Восточный фронт, дадут возможность увидеть гигантское, заваленное битым немецким железом пространство от Волги до Румынии, от Ленинграда до Польши, покажут передний край великой битвы на востоке, где к тому времени уже окончательно была решена судьба гитлеровской Германии, решена настолько, что западным союзникам пришлось поторапливаться со своим «самым длинным днем»?

Но о Восточном фронте, о Советской Армии, о русских нет в фильме ни единого упоминания, ни одного кадра.

Наивно упрекать натовское искусство в недобросовестности, но задета болевая точка нашей памяти: мне захотелось вспомнить две годовщины – 6 июня 1942 и 1943 годов. Ограничусь справками – не больше.

144

6 июня 1942 года истекал кровью Севастополь, шли тяжелые бои северо-восточнее Харькова, на Воронежском направлении и в Донбассе.

В этот день в Лондоне и в Нью-Йорке правительства США и Англии заверили советских делегатов в том, что второй фронт будет открыт в 1942 году.

В этот день в Лиссабоне и в Швейцарии представители промышленных и финансовых кругов США и Англии вели переговоры с немцами о сепаратном мире…

6 июня 1943 года назрело сражение под Курском. Это было уже после битвы на Волге; мы выстояли, окрепли, научились побеждать, но мы все еще воевали одни.

6 июня 1943 года союзники прекратили отправку караванных судов с оружием и продовольствием в северные порты Советского Союза.

И нам стало еще труднее.

Летом 1943 года на Тегеранской конференции Советское правительство подтвердило, что наступление союзников на западе будет поддержано нашим наступлением на востоке.

Вот путь через два шестых июня к «самому длинному дню»…

«Самый длинный день» – фильм не о победе над фашизмом, даже не о крови тех, для которых самый длинный день оказался самым коротким. В фильме война идет не с гитлеризмом, не с фашистской чумой, а происходит соперничество двух штабов: германского и эйзенхауэровского.

Барабанная дробь, символически обозначающая немецкую оккупацию, не меняет существа дела. Немцы в картине представлены исключительно

145

своим генералитетом и высшим офицерством вермахта – достойными и респектабельными «противниками», которым просто-напросто не повезло на ефрейтора-фюрера.

И в этом-то состоит основное «зерно» фильма, задача которого прославить главных партнеров НАТО, воспеть их «боевое прошлое» и «потенциальные возможности» в будущем.

– Смотрите, кто мы! – как бы говорит фильм. – Случилось так, что нам пришлось воевать друг против друга. Теперь наши силы объединены. Замечательные военные кадры Германии, избавленные от идиота Гитлера, в содружестве с теми, кто так блестяще провел операции «самого длинного дня», несокрушимы!

А что касается крови народов, исторической правды и человеческой совести, то это всего лишь эмоции.

Вот почему в этом фильме, своим подтекстом и духом направленном против нас, не нашлось места для Восточного фронта.

Времена меняются. Мы помним, как в годы войны честные деятели американского и английского кино показывали подлинное лицо гитлеризма, подвиг советского народа, ненависть простых людей США и Англии к фашизму. Были «Седьмой крест», «Песня о России», трагическая «Повесть об одном корабле» («…в котором мы служим»). Это были фильмы-друзья, фильмы-союзники.

Теперь время иных песен, иных фильмов. И вот – «Самый длинный день».

Горько, что до участия в этом недостойном фильме унизились хорошие актеры…

Лев Гинзбург

146

Деламар Жиль. Кто такие «каскадёры»? // Ровесник. – 1965, № 1. – С. 14-15.

Кто такие «каскадёры»?

Трудна, опасна и неблагодарна профессия каскадных актеров, или, как их называют во Франции, «каскадеров». Именно «каскадеры» создали у миллионов кинозрителей иллюзию, что актёр-«звезда» – «сверхчеловек», обладающий исключительной выносливостью, физической подготовкой и неустрашимостью. Между тем почти все «подвиги актеров-«звезд» в фильмах совершены не ими, а их дублерами – «каскадерами».

Об этих людях написано очень мало, хотя снимались они буквально в сотнях картин.

Жерар Филип очень дружил с «каскадными актерами», любил ту атмосферу легкости и непринужденности, которую создавало их присутствие на съемках. Он вспоминал такой эпизод: «Во время одной из погонь Жиль Деламар должен был спрыгнуть с высоты двенадцати метров на соломенную крышу, которая, само собой разумеется, проваливалась. Конечно, под крышей натянули сетку, но все же для большей гарантии товарищи провели репетицию с куклой. Кукла пробила не только крышу, но и сетку! Тогда растянули взятый у пожарных брезент, после чего прыжок Деламара прошел без чрезвычайных происшествий».

Не отличаются словоохотливостью и сами «каскадеры». Недавнее выступление Жиля Деламара, капитана труппы французских актеров-дублеров, в журнале «Синематографи франсэз» едва ли не самое первое. Мы предлагаем его вашему вниманию.

«Каскадер» – это прежде всего актер, специализирующийся на исполнении опасных ролей, на участии в опасных эпизодах. В них он иногда играет сам, а иногда заменяет другого. «Каскадер» выполняет такие трюки, которые обычный актер выполнить не может, потому что у него нет необходимых физических данных, потому что он не обладает волей и крепкими нервами.

Часто у меня раздается телефонный звонок. Слышу в трубке голос: «Я храбр, я занимаюсь всеми видами спорта, я ничего не боюсь. Требуйте от меня все, что угодно». Возможно, все так и есть. Такой человек выполнит задание, но выполнит его плохо. Он не актер и поэтому не почувствует, что от него нужно, он не знает, что такое объектив съемочной камеры и его возможности.

Удар ногой можно нанести пятьюдесятью различными способами. Есть двадцать способов падения с лестницы. Раненый и мертвый человек падает не одинаково. Можно падать так, как это делают самоубийцы. Можно падать быстро и с замедлением. Можно падать так, как от удара, и т. д.

Но одних таких познаний недостаточно – нужно быть, повторяю, актером. Актером, имеющим узкую специальность, – да! Актером-акробатом – да! Но актером!

Пополнение наших рядов новыми «каскадерами» – дело нелегкое. Они должны пройти курс у «стариков». Сначала они обучаются дракам, падениям с лошади. Затем мы переходим к передаче навыков обращения с холодным оружием, вольтижировке, к другим нашим узким специальностям – от аварий на мотоциклах до прицельных прыжков с парашютом и хождения по доске на высоте нескольких десятков метров.

Как трудно найти «каскадера», удовлетворяющего всем требованиям, видно из такого примера. Для фильма «Самый длинный день» нам нужны были люди, способные совершить ночной прыжок с парашютом с точным приземлением у горящего дома. В предварительных испытаниях участвовало 350 человек. После собеседования по специальной программе осталось. 40 кандидатов. На тренировках отсеялось еще 17, но только 10 из них совершили на съемках по нескольку прыжков.

Съемка полнометражного фильма продолжается обычно шесть недель. «Каскадеру» платят 750 франков в неделю. К этому добавляются различные премии за опасность, которой он подвергается.

Я ищу в актере-«каскадере» дух самопожертвования. Может быть, это громко сказано, но дело именно в этом. Нужно уметь отдаваться своему делу и в то же время проявлять максимальную осторожность, до предела сокращая вероятность несчастного случая. Нужно уметь заранее все продумать и уметь продумать вторично с самого начала, когда кажется, что ты уже нашел решение. Это необходимо, если вы хотите выжить. Никогда нельзя считать, что ты можешь без труда выполнить требуемую работу, даже если работа кажется простой и легкой. Самоуспокоенность – наш самый страшный враг.

Американцы считают «каскадера» человеком, способным совершить невозможное. Сам он, считая требование режиссера невозможным, пытается сделать его выполнимым.

Режиссеру понадобилось бросить мчащуюся автомашину на телеграфный столб. С чего же начинать выполнение такого задания? Нужно подумать о том, каким

14

должен быть телеграфный столб, и подготовить его. Нужно подумать над конструктивными изменениями, которые следует внести в автомашину. Подумать о том, как мчаться на столб, как сидеть за рулем, чтобы не быть вдавленным при ударе в баранку, позаботиться, чтобы ветровое стекло не проломило тебе голову, снять с машины все способное порезать или поранить. И, наконец, опорожнить бак с горючим, чтобы избежать возможного пожара. Одним словом, нужно тщательно изучить поставленную задачу и условия ее выполнения.

Вот пример из моей практики. Мы снимали фильм «Фанфан-Тюльпан». В нем есть эпизод, где я должен был упасть между двумя лошадьми. Я был кучером кареты. Жерар Филип догонял ее. Я пытался хлестнуть его своим бичом. Он схватывал бич и толчком кидал меня под копыта лошадей. Падая, я должен был зацепиться и скрыться под каретой. Такой эпизод является классическим для американских ковбойских фильмов.

Поэтому я просмотрел очень много фильмов, содержащих эпизоды преследований и поединков. Изучал на монтажном столе под увеличительным стеклом каждый кадр, каждое движение «каскадера». Вот тут-то я и обнаружил, что «каскадер», падая, хватался за штырь, прикрепленный к середине передней оси. Мы сделали нужное приспособление к нашей карете и приступили к репетициям. Они проходили в том самом месте, где должны были состояться съемки, с теми же лошадьми, впряженными в ту же карету. Лошади привыкли к тому, что я падал между ними. Падение было отработано, и я нашел именно то место, в котором должен был оказаться. Мы установили особое приспособление, которое позволяло мне избежать опасного скольжения. С его помощью можно было добраться до передней оси. Затем я схватывал штырь, соединявший переднюю и заднюю оси, не забывая при этом сохранить совершенно точное положение ног. На том участке, где шли репетиции, а позже и съемки, мы тщательно очистили дорогу от ракушек и камней. Репетировал я много – двадцать раз. Сначала пускал лошадей шагом, затем рысью, наконец, галопом. К моменту, когда пришло время снимать этот эпизод, движения были настолько отработаны, что я их делал уже механически. Теперь оставалось только сыграть свою роль.

Для такого эпизода недостаточно быть просто храбрым. Больше того, как ни парадоксально это звучит, в нашей профессии нужно остерегаться храбрых людей. Признаюсь, что я человек не очень мужественный. Но, выполняя задачу, я мобилизую все свое внимание, чтобы не быть захваченным врасплох. Но случалось, что я бывал захвачен врасплох, и тогда мной овладевало чувство страха. К счастью, профессиональные навыки делают в таких случаях свое дело. Играют роль и физическая тренировка «каскадера», и его моральное состояние.

В прошлом году я снимался в фильме «Человек из Рио». С этой картиной мне очень повезло. Я давно знаком с режиссером, присутствовал при рождении замысла нового фильма и работе над его сценарием. Когда обсуждались некоторые эпизоды, меня спрашивали, возможно ли выполнение задуманного или невозможно. По моим советам режиссер изменил несколько эпизодов. Благодаря такой предварительной работе мы смогли снять несколько таких сложных сцен, о которых авторы фильма вначале и не помышляли.

Я готовил все сцены, в которых принимали участие «каскадеры», находил места съемок, обучал бразильских «каскадеров» (съемки фильма происходили в Бразилии), опробовал технику. В этой картине исполнитель роли героя – Бельмондо – проходил, в частности, по доске на высоте 40 метров, перебирается из одного дома в другой с помощью троса. Я и мои помощники опробовали трос по двадцать раз, сам же я выполнял парашютные прыжки и дублировал в сценах, требовавших акробатики на автомашинах. Часть эпизодов Бельмондо играл сам. Я его лишь готовил. Говорил ему: «Ты кладешь руку сюда, ногу сюда, ты делаешь усилие вот здесь и вот в такой-то момент…» А он выполнял указания. Только постоянные тренировки и напряженная работа помогают каскадным актерам совершать те головоломные трюки, от которых замирают сердца зрителей.

ЖИЛЬ ДЕЛАМАР

15

Отвечаем на все вопросы // Ровесник. – 1970, № 5. – С. 16-17.

Были ли юные партизаны во время второй мировой войны в других странах, кроме Советского Союза!

В. БЕРЕЗОВА, г. Рязань

Отвечает кинокритик Ю. ШЕР

Не было за последнее двадцатипятилетие года, чтобы кинематографисты не обращались снова и снова к теме войны, к событиям, происходившим на разных фронтах в первой половине сороковых годов. Не будем вспоминать десятки дешевых приключенческих картин, выпущенных в капиталистических странах; в них трагические дни войны были только поводом, а поля

16

кровопролитных сражений только фоном. Они были сделаны по железным законам приключенческого жанра, только вместо гангстеров, убийц и полицейских действовали десантники, гестаповцы, гитлеровцы всех мастей, шпионы. Были герои и злодеи, герои всегда побеждали, злодеи терпели поражение. Изредка на экране появлялись и подлинно художественные произведения о войне. Примером может служить недавно выпущенный во Франции фильм «Письма из Сталинграда». Его сделал молодой кинематографист Жиль Кате. Эта картина о том страхе, который овладел немецко-фашистскими солдатами и офицерами, попавшими в кольцо под Сталинградом. В лютую стужу зимы 1943 года, зарывшись в землю в развалинах города, они писали письма домой, которые никогда не дошли до адресатов. Авторы писем – люди разные. Здесь и гестаповский палач, пианист, ученый и пастор. Чтобы выжить, эти люди готовы на все. Но они знают, что выхода нет, что будущего нет, что чуда не произойдет и подвалы разрушенного ими города станут для них могилой. Ожидая неминуемую смерть, они вспоминают прошедшую жизнь, осознают в большей или меньшей степени, что истинным виновником предстоящей гибели был фашизм.

Автор фильма показывает, как шаг за шагом окруженные гитлеровцы теряют человеческий облик, как людьми овладевают самые низкие инстинкты. В редкие минуты просветления они задумываются над собственной ответственностью в воине, ответственностью за совершенные преступления.

В фильме почти нет боевых эпизодов. Но когда смотришь картину «Письма из Сталинграда», невольно вспоминаешь кадры нашей кинохроники, снятые тотчас после разгрома фашистов. По заснеженной равнине то тут, то там разбросаны подбитые орудия, автомашины и валяются припорошенные снежком трупы убитых, бесконечной лентой извивается, как гигантская змея, колонна пленных гитлеровцев. Они плетутся, сжавшись от холода. Головы закутаны тряпками. Ноги замотаны в такое же тряпье. Кто были эти люди? И были ли они людьми? Ответ на эти возникавшие уже тогда вопросы дают «Письма из Сталинграда».

Сейчас, когда в Западной Германии все более откровенно раздаются голоса, призывающие к насилию, к реваншу, «Письма из Сталинграда» еще раз напоминают о неизбежном возмездии.

Среди американских фильмов последних лет обращают на себя внимание две картины. В фильме «Самый длинный день» рассказано о последних часах перед высадкой союзников во Франции в 1944 году, а также о первых часах боев в Нормандии. Это большой постановочный фильм, сделанный «под хронику», так, словно его снимали в то время, когда происходили события. Образы военных деятелей воплощены более чем пятьюдесятью популярными актерами разных национальностей. В нем действуют американцы, англичане и французы, немало и гитлеровцев, причем обрисованы они предельно благожелательно. Только один народ, советским, игравшим самую важную роль в битве на полях Европы, никак не представлен в картине.

Пожалуй, самая показательная военная картина, созданная американскими кинематографистами, – «Двенадцать бездельников». Как и во многих других картинах, герои – солдаты и офицеры крошечного отряда, оказавшегося в тылу немцев. Шансов на то, что они выживут и вернутся к своим, по существу, нет. Обреченные на гибель, смертники теряют образ человеческий. И каждый эпизод – свидетельство безмерной жестокости. Видавший десятки военных фильмов, привыкший к тому, что кровь в них льется рекой, прогрессивный французский кинокритик Жан Жили восклицает: «Это фильм, в котором показана невиданная жестокость. Нас не может не беспокоить и то, что зрителям показывают и то, какой интерес сцены жестокостей у них возбуждают. «Двенадцать бездельников» бросает мрачный свет на вкусы американских зрителей. Какое воздействие оказывают на них все эти сцены жестокостей!»

17