Славные парни / Goodfellas (1990)
Плейдженс Питер. Целлулоидный страх // Ровесник. – 1992, № 7. – С. 8-9.
ЦЕЛЛУЛОИДНЫЙ СТРАХ
Питер ПЛЕЙДЖЕНС, американский журналист
Если артисты – это «антенны расы», то в наши дни они принимают много довольно скверных позывных. Всего несколько лет тому назад кто мог представить себе, что одним из самых высокодоходных фильмов в сезоне будет фильм о психопате, который не только убивает женщин, но и сдирает с них кожу? Или что актера, играющего роль другого психопата, хорошего – его специальность каннибализм, но он помог в конце концов выследить того плохого – женщины в телевизионной студии встретили воплями восторга, как будто это был Мел Гибсон? Или что молодой романист будет описывать во всех отвратительных подробностях как женщину (и менее ярко мужчин, детей и собак) истязают и зверски убивают? Или что лучший американский музыкальный театр задумает сотворить блестящее шоу об убийцах американских президентов? Или что песенка об изнасилованной девчонке, которая всаживает пулю в голову своего папочки, больше года продержится на телевидении в хитах?
Да, такой товарец предлагался всегда, но до сих пор его подсовывали вам где-то на обочине массовой культуры. Сейчас он явился сюда, прямо к нам, и обосновался бок о бок с местным кинотеатром, который тоже хочет пощекотать нервы своих зрителей показом шокирующих фильмов ужасов. А конгломераты по изготовлению продукции массовой культуры наскоро стряпают и любезно выдают все более жестокие и порочные фильмы, книги и пластинки.
Отравление Америки сценами насилия подобно всем другим видам наркомании: отравы нужно все больше и больше, чтобы она оказывала действие. В сериале «Робокоп» (1987 год) было убито 32 человека; в 1990 году был уже 81 труп. Создатели же «Дай Хард-2» превзошли себя: после 18 убитых в начале к концу у них уже насчитывалось 264 (конечно, тут был и разбившийся самолет с 200 трупами).
Но людей уже серьезно тревожит эта волна жестокости, захлестнувшая радио, телевидение, театры, литературу. И тревожит не какой-то один фильм или программа, а ужасающая акселерация жестоких развлечений. Такое ощущение, что ситуация вышла из-под контроля. А может ли все это воображаемое насилие усугубить и без того опасную реальную действительность? Поданным опроса, проведенного институтом Гэллапа в прошлом году, 40 процентов опрошенных считают, что фильмы насилия, – «очень веская» причина реального насилия, и еще 28 процентов считают их «значительным» фактором (только 11 процентов ответили «очень незначительным»).
Даже испытывая такую трогательную тревогу, мы забиваем до отказа кинозалы, берем напрокат на 1,5 миллиарда долларов в год жестоких видеофильмов и с нетерпением ожидаем нового романа Стивена Кинга. «Как и большинство американцев, я не придаю особого значения воображаемому насилию, – говорит Кинг. – Я был воспитан в убеждении, что у американцев есть великие герои и великие мученики, а Саддаму Хусейну надо дать под зад… В насильственном мире, где насилие понимают как решение проблем, воображаемое насилие будет отчасти пищей для воображения этого мира».
«Может быть, – говорит директор фильма «Хорошие ребята» Мартин Скорсезе, – нам нужен шок кровопускания и обезглавливания, как он нужен был древним римлянам, но как ритуал, а не как реальное действо в римском цирке». Эта аналогия с древними римлянами многое говорит и о нас самих. Кому нравится крутить эти жестокие ленты по своему видику? Кто восторженно вопит, когда Брюс Уиллис вонзает сосульку в мозг «плохого парня» через его глаз? Или серьезно рассуждает о важности того факта, что такой талантливый писатель, как Поль Теру, написал «Чикагскую петлю» о мужчине, который связал женщину и буквально загрыз ее до смерти.
В кино, так же как и в литературе, в наши дни насилие стало более отчетливым, громким, более анатомически точным и гораздо более сексуальным. В последнее десятилетие многие продюсеры кинофильмов получили подготовку в области телевизионной рекламы. Дайте им 30 секунд, и они заставят почувствовать, как волосы у вас встают дыбом, когда на экране автомобиль делает опасный вираж. Но дело не просто в том, что киноэффекты стали более изощренными, чем раньше, а в том, каким образом – и с какой целью – режиссеры ими пользуются. Все это делается так ярко и увлекательно, что вы жадно всматриваетесь, чтобы получше все разглядеть. Наша способность к сопереживанию подавляется чрезмерной жестокостью, особенно, когда это делается с голливудским блеском.
Во всей поп-культуре (как в большинстве случаев и в обществе) излюбленными жертвами являются женщины. «Вот тебе развод!» – вопит Арнольд Шварценеггер, избивая до смерти свою жену в одном из фильмов. А зрителям это нравится: так ей и надо.
Кое-кто говорит, что все это ничего не значит. Что здоровые американские семьи не бросаются покупать автоматы «узи» только потому, что им так хладнокровно и ловко владеет Шварценеггер. Но психологическая связь между реальной жизнью и воображаемой действует не только в одном направлении. В массовых масштабах производимые и потребляемые фильмы, книги, пластинки и телевизионные программы – это реальная жизнь каждого из нас; во многом из-за них мы ведем себя именно так, как мы ведем себя. Когда речь заходит о влиянии сцен насилия на детей, то кинодеятели тут же заявляют, что эти фильмы не для детей. Но когда в последний раз какого-то ребенка не пустили в кинотеатр, потому что он еще не дорос? К тому же каждый ребенок может преспокойно посмотреть любую картину по кабельному телевидению или засунуть кассету в видеомагнитофон.
Эти факты нас уже давно не впечатляют, но к 18 годам средний американский ребенок уже посмотрит по телевидению 200 тысяч актов насилия, в том числе 40 тысяч убийств. (Каждый ребенок от 2 до 11 лет смотрит телевизор в среднем 25 часов в неделю.) Психологи Иллинойсского университета Лонард Эрон и Роуэлл Хьюсманн изучали одну группу детей более 20 лет. Они установили, что дети, которые смотрели по телевидению много сцен насилия в 8-летнем возрасте, с большой долей вероятности будут совершать насильственные преступления или жестоко обращаться с детьми и супругами в 30 лет. «Мы считаем, что просмотры сцен насилия по телевидению – одна из причин агрессивного поведения, преступлений и насилия в обществе, – писали они в 1984 году,– Насилие по телевидению воздействует на детей всех возрастов, обоего пола, всех социально-экономических уровней и всех уровней интеллигентности… Это нельзя отрицать или объяснить иначе».
И сегодня Хьюсманн не изменил своего убеждения на этот счет. «Серьезная агрессия – это всегда сочетание большого числа причин – говорит он, – но одна из самых важных – это влияние сцен насилия в средствах массовой информации… Если мы ничего не предпримем, то создадим еще более жестокое общество».
Более двух десятков лет назад, расхваливая этапный фильм «Бонни и Клайд», критик Полин Кейел писала: «Отвратительная реальность смерти – не намеки, а кровь и раны – необходима… Именно такой род насилия что-то говорит нам; именно эти фильмы вправе выходить на широкий экран».
8
Это важный момент, это ключ к довольно туманному различию между «хорошим» насилием и «плохим», между искусством и его противоположностью. Мало фильмов таких жестких и злых, как «Хорошие ребята» Мартина Скорсезе. Кровь и огнестрельные раны в его жизненно правдивой повести о современных гангстерах оказывают огромное воздействие на зрителя. «Я знаю, что такое насилие, по собственному опыту, – говорит Скорсезе. – Я рос, понимая, что оно может возникнуть в любой момент из ничего. Это действительно страшно». Критикам, обвинявшим его в том, что он перестарался, он отвечает утвердительно: «Я не собирался делать эту сцену такой кровавой, но, – говорит он, – это было необходимо для того, чтобы «запечатлеть в умах» реальную стоимость жизни гангстеров». Скорсезе не запечатлевает; Скорсезе потрясает. Ничто не привлекает в насилии «Хороших ребят».
В то же время на нас обрушивается такое обилие жестоких образов, сгустков ужаса, вылепленных искусно и изощренно, что невольно цепенеешь. Мы рискуем стать нечувствительными к страданиям, и, пожалуй, именно это больше всего тревожит социологов. «Как ни прискорбно, такое оцепенение – явление обычное, – говорит Эдвард Доннерстейн, профессор Калифорнийского университета в Санта-Барбара. – Вспомните, как лос-анджелесская полиция избивала Родни Кинга. Вначале всех это ужасало, но теперь, когда вы видели такое уже не раз, вы воспринимаете это спокойнее. Ваше возмущение скорее моральное, интеллектуальное, вы не возмущаетесь всем своим существом».
После кассового успеха сравнительно спокойных фильмов «Призрак» и «Хорошенькая женщина» печать сразу же стала предсказывать конец тяжелых картин с жестокими сценариями. «Люди говорили: «Вы должны делать романтические комедии и фильмы полегче», – замечает Джо Рот, председатель кинокомпании «Твентис сенчури-Фокс». – Но так считают только некоторые руководители студий, полагающие, что им станет легче работать, если они будут следовать за тенденциями, а также журналисты, у которых свои вкусы. Они думают, что одного их желания достаточно, чтобы быстро отказаться от фильмов о насилии. Но еще не наблюдается мощного движения против таких фильмов. «Общий отбой» собрал 117,5 миллиона долларов, а «Дай Хард-2» – 112,7 миллиона. А теперь еще появился «Нью-Джек-Сити», и он имеет большой успех, а это вовсе не сладенькая романтическая картинка».
Новый монстр «Терминатор-2. Судный день» показал, во что Голливуд намерен вкладывать большие деньги и куда направлены его мысли.
Во всяком случае, в конце туннеля пока не появился свет, а только еще больше страха.
9
ЖАНРЫ
Сергей Фикс представляет гангстерские фильмы: ХОРОШИЕ ПАРНИ
«Сколько себя помню, я всегда хотел быть гангстером. Для меня это гораздо лучше, чем стать президентом США», заявляет в самом начале герой фильма «Хорошие парни». И сразу зритель понимает: фильм будет о мафии.
Нет ничего удивительного в том, что такой известный мастер как Мартин Скорсезе обратился к жанру гангстерского фильма. Ведь в Америке этот «вид» кино, как и вестерн, считается национальным.
В соавторстве с Николасом Пиледджи, автором гангстерского романа «Умник». Скорсезе создал оригинальный сценарий.
Действие фильма охватывает период с 1955 года до наших дней. Генри Хилл, главный герой (за кадром мы слышим его голос), еще подростком стал работать на преступную организацию. Поручения были сначала мелкими, но шло время, Генри взрослел и увеличивалось значение и сложность поручаемых ему заданий. А соответственно, и плата за выполнение, Наступил момент, когда Генри решил завести собственное «дело» и заняться продажей и транспортировкой наркотиков. Правда, он решил сделать это втайне от своих друзей. И… попался. Генри арестовали, но из-за недостаточного количества вещественных улик выпустили под залог. Теперь тюрьма Генри не грозит, но подстерегает новая опасность. «Хорошие парни», которых он не взял в долю, готовы убить Хилла без особых зазрений совести. Чтобы спасти себя, Генри становится свидетелем в судебном разбирательстве против бывших компаньонов. Последние попадают за решетку, а главный герой остается на свободе и получает (согласно программе по охране свидетелей) новое имя, место жительства и возможность начать все сначала.
«Хорошие парни» претендовали на «Оскара» по четырем основным категориям: лучший фильм, лучшая режиссура, лучшие женская и мужская роли второго плана. К сожалению, «Оскара» получил только Джо Пеши – лучший актер во второстепенной роли.
«Хорошие парни» – шестая совместная работа актера Р. Де Ниро и режиссера Мартина Скорсезе. Их объединяет многое и в этом нет ничего удивительного: оба родились и выросли в небогатых итальянских кварталах Нью-Йорка, давно знают друг друга. Фильм Скорсезе «Таксист» с Де Ниро в главной роли получил в 1976 году главную премию на Каннском кинофестивале. А за работу в другом фильме этого же режиссера – «Бешеный бык», 1980 – актер получил своего второго «Оскара».
Как режиссер, Скорсезе необычайно многопланов. Он делал и комедии («Король комедии»), и мюзиклы («Нью-Йорк, Нью-Йорк»), и религиозные драмы («Последнее искушение Христа»).
Но наибольшим успехом пользуются его фильмы, так или иначе связанные с жизнью простых людей Америки или с проблемой насилия. И первый и второй аспекты присутствуют в «Хороших парнях».
Скорсезе всегда славился точными психологическими портре-
44
тами героев будь то игроки в бильярд (П. Ньюмен и Т. Круз в «Цвете денег», 1986) или ветеран войны во Вьетнаме, ставший ночным таксистом (Де Ниро в «Таксисте»), или Иисус Христос и Иуда Искариот (Уилем Дефо и Харви Кейтел в «Последнем искушении Христа»). В этом плане «Хорошие парни» не на высоте. С другой стороны, умение создать на экране соответствующую атмосферу, точность деталей в костюмах, интерьерах, прическах – все это, как обычно у Скорсезе – на должном уровне.
После таких шедевров гангстерского кино как «Однажды в Америке» С. Леоне и «Крестный отец» Ф. Ф. Копполы, «Лицо со шрамом» Б. Де Пальма и «Диллинджер» Д. Милиуса (я упомянул только фильмы последних двадцати лет), трудно, если не сказать невозможно, сделать ленту, способную затмить их блеск. Но можно снять вполне добротную историю о «хороших» парнях, что и сделал М. Скорсезе.
45
ВИДЕОЗАЛ
Литера «X» против солдат мафии
Рассказывают, что некий советский физик, приглашенный за океан, разочаровал гостеприимных хозяев, решительно отказавшись сходить вечером на фильм серии «X». Вышеназванная буква ассоциировалась у нашего соотечественника со смертоносным рентгеновским излучением.
Ученому, надо полагать, растолковали ошибочность его глубоких ассоциативных связей, а американские режиссеры никак не могут понять, почему их творения упорно маркируются роковой литерой.
Парадокс ситуации заключается в том, что классификация «X» существует достаточно давно, но особое беспокойство у творцов киногрез эта буква стала вызывать только в последнее время. Действительно, влиятельная организация МРАА, объединившая представителей всех ведущих киностудий США и актерских и творческих гильдий, разбивает все выходящие на американский экран
67
фильмы на пять категорий: «С» – фильм для всех возрастов, «GR» – на усмотрение родителей, «R-13» – не рекомендуется смотреть детям до тринадцати лет, «R» – несовершеннолетние допускаются в зал только в сопровождении родителей, наконец, таинственная буква «X», что значит «столько для взрослых».
Америка, однако, страна свободная, и все рекомендации МРАА не являются запретительными по сути. Это прежде всего пожелания людей, взявшихся защищать нравственное здоровье нации, обращенные здравомыслящим родителям. Хотите прислушивайтесь к нашим советам, хотите – нет. Но изгнание тинейджеров из залов – полбеды. Поэтому еще сравнительно недавно вынесенный на киноафиши гриф «X» обещал картине скандально-кассовый успех. Во всяком случае, фильмы Позолини или «Последнее танго в Париже» Бертолучи не оказались перечеркнутыми буквой «X». Но тут неожиданно вмешалась «рука Москвы».
Размытый образ кремлевского врага перестал быть хорошей мишенью для жестких клювов американских «ястребов» типа сенатора Хелмса и телепроповедника Джима Бэккера. А так как заокеанские профессиональные идеологи, как, впрочем, и наши отечественные, не могут долго оставаться без дела, то разоблачители срочно бросились на поиски врагов в собственном отечестве, которых в отличие от пророков всегда хватало. И ведь нашли: режиссеры-растлители.
И тут вдруг буква «X» четко приобрела символическое значение перечеркнутых усилий. Ситуацию осложнило и то обстоятельство, что в последнее время гриф «только для взрослых» активно использовался для маркировки откровенной порнографии, авторы которой, собственно, ни на что большее и не претендовали. В результате режиссеров и продюсеров картин, попавших в «пятый пункт» классификации МРАА, стали активно наказывать долларом.
Удар наносится по коммерческой стороне дела и не затрагивает свободы творчества. Крупнейшие сети кинопроката не рискуют закупать фильмы, отмеченные печатью дьявола – «X». Газеты и журналы не только не рекламируют морально отверженных, но даже предпочитают не упоминать о них в своих редакционных рецензиях. А уж о доступе на телевидение жертвам злосчастной литеры и мечтать не приходится.
Можно, конечно, и не представлять новый фильм для оценки экспертов из МРАА. Но в гаком случае ему уготована такая же судьба, как если бы он был заклеймен литерой «X». Сторонники реализма любви и преступлений на экране оказались между молотом и наковальней. В Америке не стали собирать «яйцеголовых» консультантов для отделения зерен эротики от плевел порнографии. Влепят фильму категорию «X» – и бывай здоров в творческом плане. Решение такое, конечно, обжалуется, но выход для съемочной группы обычно бывает один: произвести в фильме некоторые изменения, чтобы моральные авторитеты с чистым сердцем могли бы, например, изменить категорию на «R». Буква же «R» не обременительна и коммерческих последствий за собой не влечет.
Вот так без идеологических отделов и худсоветов, вежливо, но настойчиво режиссеров предостерегают против нанесения пощечин общественному вкусу.
Последней жертвой моральной цензуры стал классик заокеанского кино и заодно классик нонконформизма на экране Мартин Скорсесе. Вот уж, казалось, кто ни с кем и ни с чем не считается, кроме своего творческого Я. Кто готов не постоять за ценой ради творческого принципа. После фильма «Последнее искушение Христа», в котором Скорсесе показал сына божьего с «человеческим лицом», благочестивые зрители громили кинотеатры, посмевшие демонстрировать заснятое святотатство. После выхода ленты «Нью-Йорк, Нью-Йорк» Мартин спал в обнимку с револьвером солидного калибра и выхолил в свет только в компании здоровенных «горилл»-охранников: преступные прототипы могли не сделать скидки на художественные условности.
А вот когда тень литеры «X» нависла над его последним детищем «Славные ребята», поставленным по книге «завязавшего» боевика мафии, Скорсесе все-таки сломался. Видно, по нынешним временам финансовая блокада страшнее пистолета. А ведь стремился режиссер к максимальной документальности в воспроизведении образа и подобия жизни сицилийско-американского синдиката. Хотел показать изнутри «теневую экономику», глазами простого солдата мафии, без прикрас и вычурной романтики «Крестного отца». Словом. Мартин Скорсесе проиллюстрировал фразу Николаса Пиледжи, записавшего исповедь «отступника-боевика» Генри Хилла: «Я никогда не думал, насколько жизнь таких людей трудна!»
Фильм и построен в форме исповеди Генри Хилла от воровского дебюта до момента, когда ФБР, не бросающее своих стукачей, превратило Хилла путем пластической операции и фабрикации новых документов в человека-невидимку для бывших подельшиков. Для Скорсесе этот фильм-генезис преступной души был важен еще и потому, что он сам, уроженец итальянского квартала Нью-Йорка, рано увидел, «как отпускают грехи не в церкви, а на улице».
Но из песни слова не выкинешь. Крови в фильме оказалось через край. Соперников убивают ударом ножа для разделывания туш, душат телефонным кабелем, в прямом смысле сталкивают лбами. Чрезмерный показ насилия и стоил Скорсесе литеры «X». Не выручили ни ссылки на подлинную документальность материала, ни участие в картине прекрасных актеров (один Роберт де Ниро чего стоит!), ни репутация самого Мартина. Пришлось пойти на ряд рекомендованных изменений ради компромиссной буквы «R».
Ну а что же делать с роковой литерой «X»? Некоторые режиссеры (Коппола) предлагают ввести новую оценочную категорию «А», чтобы окончательно отмежеваться от порно. Но слишком длинный алфавит МРАА может еще больше запутать ситуацию. В свое время категорию «R-13» ввели по настоянию Спилберга специально для его фильма «Индиана Джонс».
А пока некоторые солидные газеты, например «Нью-Йорк таймс», позволяют себе на собственный страх и риск писать о фильмах подцензурной категории «X», а независимые прокатные компании собираются попробовать запустить не прошедшие «освидетельствование» фильмы с пометкой «А».
Михаил Александров
68
Добавить комментарий