Стачка / Stachka (1925)

Якубович Одиссей. «Стачка» // Советский экран. – 1985, № 15. – С. 22.

фильмы-юбиляры

«СТАЧКА»

3наменитый фильм С. М. Эйзенштейна «Стачка» (1925 год) возвестил начало историко-революционной эпопеи в нашем кино. Этот фильм, выпущенный к двадцатой годовщине первой русской революции, имел непростую экранную судьбу. Став своего рода кинопрологом, он на долгие годы оказался в тени легендарного «Броненосца». Оценивая достоинства первенца, иные историки еще охотнее выискивали просчеты Эйзенштейна, часто мнимые. Но как справедливо отметил Г. М. Козинцев, эти так называемые «ошибки» стоили иной раз многих удач.

Фильм «Стачка» открывал генеральную тему творчества художника – народ и история. По замыслу одного из соавторов сценария. В. Плетнева, картина должна была показать лишь «технику» стачечной борьбы. Молодой режиссер с самого начала воспротивился этому и решил создать обобщенный художественный образ стачки. Он опирался на подлинные факты и воспоминания рабочих-забастовщиков. События стачки в главных железнодорожных мастерских (Ростов, 1902 г.) дали фильму эпизоды борьбы за гудок митинга, столкновения с полицией в лесу и в рабочем поселке. Маевка, вывоз мастера на тачке, провокационный поджог спиртного магазина, подкуп шпаны, разгон демонстрации водой из пожарных брандспойтов – все это реальные события времен первой русской революции.

С. Эйзенштейн исследует противостояние социальных сил предреволюционной России, прежде чем сказать веское слово о самой революции. В «Стачке» нет удивительных совпадений и невероятных случайностей По всему видно, что художника увлекает прежде всего взятый документально поток самой жизни. Когда-то высказывалась даже версия, будто фильм вовсе лишен драматургической композиции. Но вглядитесь в свободное течение событий – режиссер выделяет отдельные фазы и дает им подзаголовки: «На заводе все спокойно, но…», «Повод к стачке» (самоубийство рабочего). «Завод замер», «Стачка затягивается», «Провокация на разгром», «Ликвидация». Нетрудно заметить, что озаглавленность каждой части в «Стачке» предвосхищает «Броненосец «Потемкин» с его классической пятиактной драматургией. И в том и в другом фильме каждый «акт» определяет стадию революционной борьбы. «Стачка», прокладывая путь к «Броненосцу», новаторски открывает в хронике событий их закономерность. И это главное!

«Сюжетом ленты стало взаимодействие масс», – справедливо отметит Виктор Шкловский, говоря о первом фильме Эйзенштейна. Современников поразила удивительная особенность «Стачки»: в картине не было привычных, крупно выделенных героев, вместо известных артистов постановщик пригласил сниматься людей с улицы, так называемых «типажей».

Фильм Эйзенштейна открыл нового героя Народная масса – многоликая подвижная охваченная пафосом революционной борьбы – воспринималась как собирательный образ пролетариата. Этот небывалый по смелости прием типизации коллективного героя указывал новые пути и возможности реализма в нашем киноискусстве, смыкался с новаторством «Железного потока» А. Серафимовича.

Сегодня, пожалуй, как никогда, очевидно, что фильм «Стачка» – произведение реалистическое по методу и лиро-эпическое по стилю. Почему, скажем, лиро? Да потому, что пред нами едва ли не первый авторский фильм в советском игровом кино. Авторское «Я» угадывается в отношении и к событиям и к людям. Оно пронизывает всю поэтику, каждую кинометафору. Вот одно из таких решений… Маленький мальчик пробирается меж ног казачьих лошадей, готовых ринуться в атаку. Спасая от верной гибели, женщина-работница выносит мальчика на руках… Еще при жизни Эйзенштейна об этом кадре говорилось как о символическом автопортрете, и режиссер никогда не высказывался против такой трактовки. Многое в фильме как бы напоминает авторские отступления – иногда светлые, лирические, если речь идет о рабочих, иногда острогротесковые, обличающие черные силы реакции. Эти лейтмотивы прочной нитью пронизывают эпический сказ, не мешают его документальной основе. Идеи автора благодаря языку метафор, сравнений, гипербол становятся волей действием, поступком. «Монтаж аттракционов» предполагает эмоциональное потрясение зрителя и задуман как кратчайший путь к расшифровке идейной сути событий. Монтажный ритм, его дыхание от эпизода к эпизоду становятся все более учащенными. То напрягаясь, как струна, то делая бросок к сравнению или метафоре, то вздымаясь к вершине – кульминации действия, монтаж у Эйзенштейна обретает почти метрическую устойчивость, воздействует резко и остро и тоже становится голосом автора. Надписи в «Стачке» кричат, гневаются, плачут. Когда-то режиссера упрекали в усложненности киноязыка. Сам дебютант называл «Стачку» остроугольной. Но прошло время, и многие из «трудных» метафор стали хрестоматийными, широко тиражировались в других фильмах. И все же главный урок фильма Эйзенштейна в ином: в его удивительном умении подчинять все цвета кинематографической радуги творческому замыслу в одном фильме сосредоточить такой объем художественной информации, что ее по нашим временам хватило бы на множество серий. И, конечно, в одержимости революционной страстью! Вместе с Эйзенштейном над фильмом трудились друзья-единомышленники оператор Э Тиссэ, «железная пятерка» ассистентов и актеров – Г. Александров, А. Антонов, В. Гоморов, А. Левшин, М. Штраух. Впереди их ждал «Броненосец «Потемкин»!

Одиссей ЯКУБОВИЧ,

Кандидат искусствоведения

22