Тарзан, человек-обезьяна / Tarzan the Ape Man (1932)

Михаил Мишин: «Решаются вопросы решения вопросов…» // Советский экран. – 1989, № 3. – С. 23-24.

МИХАИЛ МИШИН: «РЕШАЮТСЯ ВОПРОСЫ РЕШЕНИЯ ВОПРОСОВ…»

Беседу ведет А. НИТОЧКИНА

Мы встретились с писателем-сатириком Михаилом Мишиным в его московской квартире. Мы сидим друг против друга, и компанию нам составляет сиамский кот по кличке Пленум. Решив облегчить мне задачу, разговор Михаил начал сам.

– Вы, как Урмас Отт, будете спрашивать, сколько я получаю, на каких машинах ездят мои дети, кто моя жена и умеет ли она варить борщ?

– Нет. Я ведь представляю кинематографический журнал…

– Тогда почему я? Мое отношение к кино довольно условное.

– Объясню. В наши дни – сложные, переходные – кинематограф остро нуждается в сатире. Это продемонстрировал «Золотой Дюк», где тон явно задавали сатирические ленты. А сатириков у нас мало. Хороших еще меньше… Недостает кинематографу Жванецкого, Горина, Мишина.

– Не очень убедительно, но слышать приятно… Тогда задавайте вопросы.

– Считаете ли вы, что сатира – мужское занятие?

– Это человеческое занятие.

– Почему же так мало женщин-сатириков?

– Сатира – вещь логическая, это поиск здравого смысла. А женщина и логика…

– В нашей литературе сатира имеет глубокие традиции и занимает достойное место. А почему так слабо развит сатирический кинематограф?

– Настя, кто из нас киновед? Вы что хотите, чтоб я. как и все, стал приводить уже набившие оскомину примеры, когда фильмы ложились на полку только за то. что более или менее правдиво отражали жизнь? Слабо развит… потому, что комедиографов единицы. А единицы их потому, что это редкий дар.

– Скажите, а чисто по-человечески, что для вас на сегодня самое важное в жизни?

– Чтобы мне было интересно. Чтобы я был интересен. Это редко совпадает.

– Говорят, что в условиях перестройки сатирику стало труднее…

– Легче всего работалось в конце семидесятых. Это был застой застоя. Апофеоз. Ничего было нельзя. За каждые полнамека тебе

23

были благодарны. Все перемигивались друг с другом. Сегодня можно говорить, но это. оказывается, труднее, чем подмигивать.

– Уже всеми сказано про внутреннего цензора. А в вас он сейчас тоже есть?

– А как же! Это же заложено генетически. Я среди пуганых вырос. «Вот придут и накажут…»» Кто? За что? Почему? Чтобы без цензора внутри, чтобы без страха совсем – нужно при демократии родиться, вырасти, вырастить своих детей и внуков, тогда у правнуков свобода от цензора будет в крови.

– Собирались говорить о кино, но пока…

– А сегодня с чего ни начни… Болит-то у всех одно. Всем хочется, чтобы то. что началось, стало бесповоротно. Чтобы все двигалось быстрее. Чтобы люди богатели – и не за счет воровства. И чтобы мы росли духовно, для чего, между прочим, в магазинах должны быть сосиски – и не только под Новый год. Дикость же! Огромная страна в конце XX века, обладающая самыми мощными в мире ракетами, стоит где-то за Мозамбиком по производству каких-то бытовых вещей. А может, перед Мозамбиком – что тоже почетно…

– Но по крайней мере информационный голод наши газеты и журналы уже утоляют.

– Боюсь, скоро снова пресытимся, снова перестанем читать. Надоедят и острые, и сверхострые слова… Когда одни слова.

– Но пока до этого далеко… Годовая подписка на журнал «Огонек» на литературном аукционе во время кинофестиваля в Одессе была продана за 400 рублей…

– Рад за «Огонек». А вообще с этой подпиской… С этой бумагой… Всю свою жизнь (а мне уже 41 год) слышу, что в стране нет бумаги. Уже и целину распахали, и уже Арал испарился, и уже Суслова стали забывать, а счастья все не прибавляется, и бумаги все нет. И вот опять… Собрались ответственные люди с озабоченными лицами. уверяли «наших дорогих телезрителей», что бумаги нет и взять негде. Что они бы всей душой, но без лимита никак. Довели всех до белого каления, до разговоров о заговоре против перестройки. Потом – раз: и есть бумага. И нет лимита. Чудеса. Ну и где была эта бумага? Что они собирались на ней печатать? Новые объяснения, почему нет бумаги? Хоть бы кто-нибудь из них для смеха в отставку попросился. Ни черта. Они еще в заслугу себе поставят, что бумагу нашли. А в общем, прогресс есть. Раньше бы сказали «лимит» и плевали на всех нас. Плевать становится трудней. Хотя они еще будут пробовать…

– «Они» это кто?

– Они это они. Которые «решают вопросы». Этот болотный язык: мы решаем вопрос, обсуждение вопроса, не наш вопрос, согласуем вопрос, поставим вопрос. Сплошные вопросы, и никаких ответов…

– Перейдем все же к кино. Расскажите о себе как о зрителе. Вы помните фильмы своего детства?

– «Тарзан»! Мне было тогда года четыре. Он плыл, а за ним крокодилы! Класс!.. Тогда все играли в Тарзана. Но самое глубокое впечатление на меня произвел другой фильм. Не помню, как назывался. Я тогда жил в Ташкенте. И вот летний кинотеатр, я сижу с бабушкой. А в картине джунгли, и там ловят громадного питона. И этот питон заглатывает всех подряд – собаку, потом свинью, потом оленя, что ли. И человека сожрал в конце концов… После этого я несколько ночей с ревом просыпался… Больше никогда искусство так не потрясало. А вообще патологической любви к кинематографу у меня не было никогда. Даже в детстве. Нормальный зритель.

– Лукавите: я вижу у вас в комнате видео. Значит, смотрите вы больше, чем нормальные зрители. Есть ли у нашего кинематографа какие-либо достоинства по сравнению с западным?

– Настя, кто из нас киновед? Шедевры сравнивать глупо. А что касается среднего уровня, что тут сравнивать? Они – профессионалы проклятые! А у нас профессионализм если есть, так только в ваших бесконечных критических дискуссиях.

– Может быть, тогда попробуем включиться в дискуссию? Многие считают, что нельзя в нашем кино показывать интимные сцены. А что вы думаете?

– А убийство, смерть можно показывать в нашем кино? Мы же признаем, что смерть – это часть жизни. А секс? Ну, конечно, это часть только ИХ жизни. У нас даже само слово «секс» до сих пор ассоциируется с империализмом. И сейчас еще странно натыкаться на него в нашей прессе… И что это вообще за дискуссия об эротике? Где вы эту эротику у нас нашли? За 70 лет появилось пять сцен, где женщина без ватника стоит. А вообще чем больше прячут, тем больше хочется заглянуть… Не помню, кто сказал, что культура – это чувство меры. В этом смысле я за! Пусть действительность культурно отражается во всей своей наготе!..

– С этим понятно. А как вы относитесь к возникшей волне фильмов о наркоманах, проститутках, рок-музыкантах?

– Вполне нормально. Был вакуум. Теперь он со свистом заполняется. Но спекуляции полно. Раньше как было? Есть, что сказать – говори, нечего – молчи. А теперь? Есть, что сказать, говори, нечего сказать – говори правду… Из всего. что лично я видел, самое сильное впечатление – от фильма Герца Франка «Высший суд». Это не на злобу дня. Это о вечном.

– Кстати, о «вечном». Недавно прочитала в одной газете: конечно, N – режиссер хороший, но время у нас такое, что жаль, когда хороший режиссер снимает мелодраму…

– А какое такое время? Люди будут продолжать любить и из-за этой любви страдать даже в эпоху перестройки. Да в хорошей мелодраме гражданственности больше, чем во всех паршивых политических боевиках, вместе взятых. «Дама с собачкой» – это что? А «Госпожа Бовари»?

– Вы были осенью в Одессе. Там вам все же пришлось посмотреть фильмы. Что вам показалось наиболее интересным?

– «Фонтан». Приз по праву. И, конечно. «Игла». Фильм непривычный, раскованный (не облегченный, а именно раскованный), свободный. Впрочем. Настя, кто из нас киновед? Вы же тоже видели картину. Вы и разложите все по полочкам. А вообще… Юрий Мамин, Рашид Нугманов: ничего общего, кроме таланта. Для одного фестиваля уже много. А были еще и другие. Чего стоит один «Мерзавец» – Мамука!

– А как же «Воры в законе»?

– На свете вообще много горя…

– Горя много… Это верно. Может быть, поэтому в последнее время говорят, что наш кинематограф находится в кризисной ситуации?

– Как зритель я думаю, что кризис в кинематографе никак не больше, чем во всем остальном…

– Давайте поговорим о вашем личном кинематографическом опыте. Вы ведь были связаны с телекино. Если не ошибаюсь, ваш первый фильм, вернее сценарий, который вы написали, – это «Вольный ветер»?

– Ошибаетесь. Еще раньше известный режиссер Ян Борисович Фрид спросил меня, как я отношусь к оперетте. Я. как всякий претендующий на оригинальность человек, на всякий случай ответил, что плохо. Но почему-то согласился написать «новую» версию «Сильвы» и до сих пор не жалею… А уж после «Сильвы» был «Вольный ветер»…

– А потом?

– Написал по своим рассказам сценарии четырех короткометражных фильмов для комедийного альманаха «Исключения без правил». Снимали разные режиссеры. Одна из этих короткометражек, «Голос» (режиссер В. Бортко), была показана в Габрове на фестивале телевизионных фильмов…

– И получила первый приз.

– Из ложной скромности не спорю. Но, повторю, все равно не могу считать себя кинематографистом.

– Почему? Вам же понравилось работать в кино?

– Я вообще люблю делать не свое дело. Но, наверное, у меня нет инициативного киномышления. Если бы мне предложили конкретную вещь, я бы работал. А так… Хотя мысли иногда приходят…

– Скажите, а какой должна быть сегодняшняя сатира? Писать, как писали (снимали) раньше, наверное, уже нельзя. А как надо?

– Как писать… Как жить… Откуда я знаю? Время идет вперед. Общество идет вперед. Решаются вопросы решения вопросов… И моя жизнь тоже идет вперед. Но в отличие от жизни общества, моя ограничена во времени…

– И часто вас посещают такие грустные мысли?

– Нормальные мысли…

– Вы все же сатирик… Кстати, а где вы получили свое «писательско-сатирическое» образование?

– По образованию я, конечно, инженер. Окончил электротехнический институт в Ленинграде. Потом работал по специальности и в то же время начал писать… Очень, по-моему, талантливо…

– Из ложной скромности не спорю. Вам часто приходится выступать на ТВ, на своих творческих вечерах. В эти моменты вы ощущаете себя актером?

– Еще каким!

– А ваша жена актриса Татьяна Догилева читает ваши рассказы?

– О, да! За все время выучила целых два.

– Вам нравится, как она это делает?

– Она мне вообще нравится.

– А «мерседес»…

– А «мерседес» раздражает – тем, что у меня его нет. Да я и машину-то водить не умею… И вообще вы же говорили, что не будете задавать такие вопросы, как Урмас Отт.

– Похоже, вас обманула…

Возникла пауза. Сиамский котяра, который до того сидел смирно и, казалось, с интересом слушал нашу беседу, зевнул и спрыгнул с дивана. Видно, ему, как и хозяину, не понравился поворот разговора… И я решила задать последний вопрос.

– А кино вы все-таки любите?

– Если любовь к кино дает повод брать у меня интервью, то люблю…

24

Pages: 1 2 3 4 5 6

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Можно использовать следующие HTML-теги и атрибуты: <a href="" title=""> <abbr title=""> <acronym title=""> <b> <blockquote cite=""> <cite> <code> <del datetime=""> <em> <i> <q cite=""> <strike> <strong>

Яндекс.Метрика Сайт в Google+