Тегеран-43 / Tegeran-43 / Teheran 43 (1981)

Ко Жан. «Я – звезда, и этим всё сказано» // Ровесник. – 1981, № 08. – С. 30-31.

«Я – ЗВЕЗДА, И ЭТИМ ВСЕ СКАЗАНО…»

Жан КО, французский журналист

– Ладно бы меня узнавали французы – это понятно. Я уже привык к популярности в своей стране… В Советском Союзе я впервые. Но, оказывается, и здесь меня хорошо знают. Рад, очень рад, что это так.

Известный французский киноактер Ален Делон впервые побывал в Советском Союзе на съемках советско-швейцарско-французского фильма «Тегеран-43», где он играет роль инспектора полиции. Но для советского зрителя это будет далеко не первая встреча с Аленом Делоном. Его знают по многим фильмам: «Рокко и его братья», «Двое в городе», «Черный тюльпан», «Искатели приключений»…

Публикуемый очерк в какой-то степени раскрывает сложность характера этого незаурядного актера, который складывался и как человек и как художник в специфической атмосфере общества, где каждый борется только за себя и со всеми, борется за выживание, за успех, за право на звездную легенду.

Не хотел бы я быть на своем собственном месте. Однако я нахожусь именно на этом месте и не могу себе представить другого, столь же неудобного. В самом деле, как можно говорить о человеке, с которым дружишь в течение двадцати лет, да еще если этого человека зовут Ален Делон и имя это сверкает так высоко, среди звезд? Столько выслушано взаимных откровений, столько маленьких тайн и больших секретов поверено друг другу, столько признаний («это только между нами») сделано… Как, каким образом после всего этого говорить о человеке и не выдать того, что он хотел бы уберечь от посторонних глаз, что касается только нас и «не подлежит продаже»?

Я не знаю никого более скрытного и «укрепленного» (как говорят о городе), чем этот человек. Тысячу самых ожесточенных штурмов отразили эти стены. Тысячу подкопов было сделано, чтобы взять эту крепость. Тысячу раз он рисковал, обороняясь и переходя в наступление, и каждый раз я говорил себе и продолжаю до сих пор говорить: «Боже мой, на этот раз он наверняка сдастся!» Однако до сегодняшнего дня этот игрок даже из самых сложных поединков выходил победителем. Я не знаю никого более нелюдимого и одинокого. Он способен на немыслимо упорное молчание, на забаррикадированное уединение, на приступы дикого гнева, которые опять сменяются гробовым молчанием. Не самый удобный друг. Приручить его – тяжкий труд. Покорить неосуществимая задача. Он может отдать самое дорогое, но только в кратковременном порыве, может проявить нежность, но это всегда выглядит так, будто он все еще защищается. Гордости и стремления к могуществу – в избытке. Но тщеславия ни на грош, потому что он никогда и ничего не требует от других, все только у себя самого. Он создал себя сам, без посторонней помощи, из духа противоречия, с помощью силы воли и ярости. А на заднем фоне фальшивые побрякушки легенды о Делоне, на которую он никогда не оглядывается. О его личной жизни «публика» не знает ничего, видна лишь вершина айсберга. А остальное пытаются угадать хроникеры. Они ныряют, добывают какие-то кусочки. Склеивают, подгоняют один к другому, мастерят из них нечто и объявляют: «Вот Делон». А потом появляется Делон собственной персоной, поддает ногой всю эту конструкцию, и она рассыпается.

И приходится все начинать сначала.

Твое детство в Эй-ле-Роз, жалкое свидетельство об образовании, ученичество в колбасной лавке, служба морского пехотинца колониальной армии в Индокитае, куча приключений, тысячи километров путешествий, женитьба, сын, сорок пять лет, шестьдесят фильмов, последний из которых показывают одновременно на сотнях экранов по всей Франции… что же я смогу написать о тебе? «Ты скажешь: Ален – ты звезда. Я хочу, чтобы ты объяснил, что такое звезда. Ладно?»

Несколькими вспышками можно высветить основное в Делоне. Первая вспышка он чрезмерно нервный. Это бросается в глаза. Он никогда не сидит на месте. Он похож на дикого зверя, которого должны вот-вот поймать и который вынужден убегать постоянно. Вот он входит и выходит. Оборачивается. Садится и встает. Когда он расслабляется или ложится, то сразу засыпает. Сотни раз я видел, как он, сидя на ковре, спорит со мной и внезапно проваливается в глубокий сон. Тогда я беру книгу и читаю. В два часа ночи он просыпается и говорит: «Надо идти ложиться спать». Он не ляжет спать, не наведя везде порядок, не приласкав собаку, не бросив последнего взгляда на мир и покой, завоеванный им в своем королевстве. У него ужасная страсть к порядку: он все бесконечно расставляет на места и переставляет, раскладывает и перекладывает, следит за всем и всюду наводит лоск. В этой жизни, внешне почти хаотической, у этого человека, от падений и взлетов которого замирает сердце, порядок, в котором должны находиться предметы, стал странной абсолютной страстью. Может быть, он нужен для того, чтобы преградить путь другим страстям – страстям души…

Вспышка вторая: он дьявольски ловко владеет своими руками и телом. Он обладает даром жеста и совершенно изумительной интуицией распознавания сути любых вещей. Например, он способен в течение всего лишь трех минут разглядывать сложнейший прибор, а потом точно сказать, «как это работа-

30

ет». Он может моментально повторить фокусы профессионала. Инстинктивно. Это потрясающее зрелище. Если бы он не стал актером, он, с его изумительными руками и телом, с его уникальной интуицией, мог бы стать кем угодно. Столяром-краснодеревщиком, летчиком, скульптором, великолепным наездником, боксером, первоклассным стрелком, реставратором фарфора… Только у животных я встречал тело, столь же превосходно приспособленное к окружающей среде. Я задаюсь вопросом: не в этом ли заключен секрет воздействия, которое оказывает Делон на зрителя одним своим присутствием на экране?

Еще одна вспышка сверхчувствительность Делона. Как все отшельники, загораживающиеся от мира только для того, чтобы защититься, он хранит в памяти мельчайшие подробности прошлого, детали общения со всеми людьми, с которыми сталкивает его судьба. Он помнит все. Каждый жест, каждую фразу, каждый день и каждое слово. Эта память заставляет его предъявлять жесткие требования к любви и дружбе. Общаясь с ним, надо постоянно отдавать себе отчет в том, что ты говоришь и делаешь. Он ничего не забывает. Он служит сам себе «национальной библиотекой», где хранится его жизнь и где все разложено по полочкам. В полном порядке. Даже беспорядки лежат на своих местах.

Последняя вспышка: мир, в котором он живет. Огромные апартаменты в Париже, куда совершенно невозможно проникнуть без специального разрешения. Сюда допускаются только самые близкие друзья. Говорят, что жилище Алена Делона более недосягаемо для посторонних, чем Закрытый город времен маньчжурских императоров. Имение в Дучи, окруженное бесконечной стеной, от одного вида которой захватывает дух. Настоящая китайская стена. За нею – лес, который стал прибежищем самых разных животных: кролики и барсуки, дикие утки и цапли. Они обитают здесь под высоким и суровым покровительством хозяина этих мест, который никогда не охотится. Никогда и ни за что на свете. Если бы он и стал охотиться, то уж скорее на людей, а не на животных. Это вопрос этики: «Люди, по крайней мере, могут защититься…»

«Ну а теперь я собираюсь сказать, что ты – звезда…» – «Так точно!» (Он очень часто употребляет это «так точно».) «Но что это означает – что ты звезда?» – «Ты знаешь это так же хорошо, как я. Я не собираюсь диктовать тебе твою статью. Ты меня достаточно хорошо знаешь… Пиши, а я потом скажу тебе, правильно или нет». Ну что же, я пишу. Я хочу говорить об этом от первого лица. «Итак, когда я говорю, что я звезда, я прежде всего провозглашаю простую истину. Во Франции немало великолепных актеров, довольно много отличных профессионалов и великое множество плохих актеров, но только один актер, слава которого перешагнула все национальные границы. Повсюду знают Делона и бегут смотреть его фильмы. Этого нельзя наверняка сказать о Франции, потому что здесь отдают предпочтение велосипедисту-неудачнику Пулидору перед велосипедистом-победителем Анкетилем. После смерти – другое дело, тогда героя боготворят. А при жизни ругают. К счастью, не народ, не публика (если выражаться в терминах кино), но все те, чья профессия – думать и писать. Я всегда говорю напрямик, хладнокровно и резко то, что думаю. Например, что я люблю свою страну, и когда я вижу ее отступившей, я в прямом смысле заболеваю. Идеал некоторых моих соотечественников – маленькая Франция, населенная маленькими французами. Я этого не признаю…

В моей сфере деятельности, то есть в кино, принято думать: Делон-режиссер, Делон, пытающийся снимать французских актеров во французских фильмах, – это почти неприлично! Насмешки, пожимание плечами. Меня считали легкомысленным, претенциозным и вообще дураком. Я – необразованный, не признающий общепринятых правил и общепризнанных метров. Верно, конечно, и то, что вначале я заблуждался, продвигался на ощупь, как слепец. Но по прошествии лет, многим поплатившись – за все надо платить, – я приобрел «второе зрение». Вдруг – ты заметил? – стихли все насмешки. И вчерашние шутники с умным видом кивают головами.

Все это в значительной степени объясняет резкость и порой даже ярость моего поведения, мой волчий характер, который у меня, несомненно, был, а теперь я еще больше ожесточился. И мое одиночество, в котором я скрываюсь и из которого выхожу только тогда, когда надо что-то предпринять. Я совершаю набеги на внешний мир, а затем закрываюсь в своей крепости и поднимаю мосты. Чтоб тебя любили, нужно улыбаться, расшаркиваться, быть у всех в милости, носить в портупее свое сердце, пусть даже фальшивое и лживое. Улыбаться важнее, чем быть самим собой. Но пресмыкаться – это не в моем духе. Потому что в этом случае человека больше не существует. Он – подделка. Он не он, а кто-то другой, кто прыгает через обруч по чьему-то свистку. И когда я осмеливаюсь утверждать, что я звезда, я имею в виду только одно: я люблю быть первым и не скрываю этого. Я стремлюсь быть первым не из мелкого тщеславия, я хочу быть первым по силе воли, по труду, упорству и, если возможно, по заслугам. Если бы я был боксером, я хотел бы быть чемпионом мира. Если быть велосипедистом – то Анкетилем, а не Пулидором; теннисистом – Боргом, а не Родригесом. Став актером, я неистово, яростно боролся за то, чтобы быть Делоном. Это было непросто. Выиграть такие скачки – тяжелая задача. Кто-то падает, разбивается, кто-то сходит с этапа, кого-то освистывают… Да, это тяжело… Особенно если поклялся никогда не отступать. Согласен, у меня гнусный характер, но у меня он, по крайней мере, есть – хоть какой-то характер, а это не так уж часто встречается. И потом я заметил, что гнусный характер обычно проявляется в общении с теми, у кого вообще нет никакого характера. Мне сорок пять лет, и когда я оборачиваюсь на свою жизнь – что же я вижу? Двадцатилетнего парня, сошедшего с корабля в Марселе, бывшего морского пехотинца с коротко стриженными волосами, только что вернувшегося из Индокитая. Потерянный, дикий парнишка, который – с его-то характером – мог увлечься чем угодно. Самым плохим и самым хорошим. Судьбе было угодно, чтобы его захватило кино. Спасибо, судьба! Но спасибо и мне тоже – и еще нескольким людям. Потому что в течение двадцати пяти лет я в основном сам помогал себе прокладывать дорогу, и когда я оглядываюсь на прошлое, я могу сказать: «Все в порядке. Ты дрался. Ты никогда не отсиживался в углу. Ты никогда не отступал». Я работал, любил – немного и несчастливо, пока не нашел мира с той, которая сейчас всегда со мной. У меня сын шестнадцати лет. Я его понимаю – нелегко быть сыном Делона. Для него это самое плохое. Я с трепетом надеюсь, что, может быть, это и лучше. С трепетом, потому что всегда хочется, чтобы ваш сын стал вашим повторением – одновременно отличным от вас и похожим на вас. И лучшим, чем вы. Я хорошо знаю, что это невозможно. В шестнадцать лет у меня уже была своя самостоятельная жизнь. Я не был сыном Алена Делона. Но хватит об Антони. Это его дело – быть моим сыном. Посмотрим, как он выйдет из этого положения.

Но, возвращаясь наконец к идее «звезды», что бы я еще хотел сказать?.. Что – слушай меня внимательно – миру необходимы звезды. Что без них он тоскует и задыхается. Что ему надоело барахтаться в посредственности. Я хочу сказать, что миру нужны мечты. Во всех областях жизни и во все времена. В мирное время и на войне, в спорте или прогнозировании погоды, на телевидении или на улице, в политике и на заводе, во взаимной любви или в пустой комнате. Везде и повсюду. Так вот, если я – через своих героев, через то, что я уже сделал и еще рассчитываю сделать в своем ремесле, – если я даю людям мечту, значит, я не теряю времени даром. Мечта нужна везде, и она будет жить, пока в мире есть звезды… Без них – в кино и на улицах, в воображении и реальной жизни – воцарилась бы тьма…»

Стоп. Кончено. Все правильно? «Так точно, – говорит Делон. – Ты все понял. Это именно то, что я хотел бы сказать. Ты понял суть». – «Как, по-твоему, вышло, не слишком хвалебно?» – «Не думаю. Ты попал в самую точку». – «Это было непросто. Я словно шел по чему-то хрупкому, что боялся раздавить…» Он молча гладил Ману, огромного сторожевого пса, похожего на черную пантеру. Ален Делон обожает это чудище редкостной и драгоценной породы. Он и сам той же породы.

31