В бой идут одни «старики» / V boy idut odni ‘stariki’ (1974)

Иванов Т. Строгость правды // Искусство кино. – 1974, № 06. – С. 31-36.

Т. Иванова

Строгость правды

«В бой идут одни «старики»

Сценарий Л. Быкова, Е. Оноприенко, А. Сацкого. Постановка Л. Быкова. Оператор В. Войтенко. Художник Г. Прокопец. Композитор В. Шевченко. Звукооператор Н. Авраменко. Киностудия имени А. Довженко, 1973.

Лет двенадцать назад Леонид Быков сыграл главную роль в фильме «Алешкина любовь».

Странный и молчаливый паренек, приставший к геологической партии, каждый вечер отправлялся в длинную дорогу, за много километров, к будке путевого обходчика, чтобы увидеть полюбившуюся ему девушку. Приходил. Говорил «здравствуйте» или «добрый вечер». Смотрел на нее. И, посмотрев, уходил обратно, с тем чтобы только перед рассветом добраться домой, на геологическую стоянку. И чтобы назавтра повторить все сызнова. Отработав после бессонной ночи лютый рабочий день в песках, умыться солоноватой водой из ржавого ведра и под многозначительными переглядываниями геологов снова отправиться в путь, считать версты, чтобы взглянуть на равнодушную к нему красавицу.

В лихости, в бывалости, в напоре этот Алеша явно уступал любому из окружающих. Казался неоперившимся, почти «гадким утенком» среди обросших мужественными бородами, видавших виды приятелей. Но все их подшучивания, подсмеивания, подначивания, казалось, не производили на Алешу никакого впечатления. Он был защищен от этого глубиной и серьезностью своей любви. Влюбленный без надежды, ставший почти комическим персонажем в глазах товарищей, он нес свою незадачливость с редким человеческим достоинством и благородством. Не ради того, чтобы такой ценой заслужить одобрение окружающих. Не из боязни показаться смешным. Не из в общем-то понятного человеческого желания выглядеть более везучим и удачливым, чем ты есть. Он был органически неспособен к фальши, к душевной дешевке. Вот в этом и была его сила – в том, что не страшился казаться и быть таким, каков есть, не рядился в чужие одежды.

С тех пор Л. Быков дважды выступил в качестве режиссера-постановщика.

К тяге актеров, операторов, сценаристов в режиссуру принято относиться несколько иронически, поскольку далеко не всегда стремление это глубоко обосновано. Но у Л. Быкова решение стать режиссером диктовалось не поветрием, а внутренней необходимостью, было продуманным и неотступным. Хотя первые поставленные им картины бесспорными удачами не стали.

Сейчас Леонид Быков закончил свой новый фильм – «В бой идут одни «старики». Он является и одним из авторов сценария, он же исполняет главную роль.

Нынешний герой Л. Быкова – военный летчик, гвардии капитан Алексей Титаренко – во всем противоположен замкнутому, чудаковатому парню из «Алешкиной любви». Это человек веселый, отважный и открытый, всеобщий любимец, признанный герой и недосягаемый образец для молодых необстрелянных лейтенантов, фигура, окруженная ореолом славы, почти неправдоподобного военного везения. Вторая истребительная эскадрилья, которой командует Титаренко, прозвана в полку «вторая поющая». «Все преходяще, а музыка вечна» – любимая присказка капитана Титаренко. И на борту его видавшей виды машины рядом со звездочками, обозначающими число сбитых фашист-

31

ских самолетов, выведены нотная линейка и скрипичный ключ.

Предваряющий титр – «В фильме использованы воспоминания советских летчиков – участников Великой Отечественной войны, кинохроника и песни военных лет» – во многом раскрывает стиль и характер картины.

Ее сюжет действительно словно бы сплетается из многих отдельных историй. Кажется, что несколько давних друзей, подхватывая друг у друга нить рассказа, делятся дорогими и нестареющими воспоминаниями: «…А вот однажды произошел такой случай… а помнишь, что случилось под Понырями?.. а у нас в эскадрилье был такой чудак…» Воспоминания собираются в единый сюжет, объединяясь вокруг фигуры Титаренко. Мозаика сюжета вдруг вспыхивает комедийными блестками, расцветает фрагментами, каждый из которых мог бы существовать как короткий самостоятельный рассказ.

Рассказ про летчика-истребителя, который однажды, не выдержав нечеловеческого напряжения атаки, уступил противнику в воздушном поединке, вышел из боя. И с тех пор – «сломался». Раз, и другой, и третий, как заговоренный, как заклейменный, выходил из боя, как будто покорный не своей собственной, а чужой и враждебной воле. Мучительным стыдом легло это бремя на плечи, на душу человека – обтянулись скулы, горячечным блеском горели глаза, все дни проводил, валяясь на койке, глядя в потолок, стараясь понять, объяснить друзьям, что же это с ним произошло. Но пришло наконец к нему избавление, и, преодолев себя, он нашел душевные силы не уклониться от боя с противником. А вернувшись на аэродром, вывел дрожащей от волнения рукой новую звездочку на борту своего самолета…

Рассказ про короткую любовь узбекского парня по прозвищу Ромео и русской девушки-летчицы Маши, про свадьбу, которую решено было сыграть, несмотря на войну, и которой не суждено было сбыться из-за гибели жениха, а несколькими днями позже – и невесты.

Про то, как в потрепанную боями, прошедшую весь страдный путь «от Бреста до Сталинграда и от Сталинграда до Днепра» эскадрилью прибыло пополнение из зеленых выпускников летных училищ, как притирались

32

друг к другу, пикируясь и препираясь, «желторотики» и «старики».

Про то, как капитана Титаренко, летавшего на трофейном «мессере», по ошибке сбили свои же, и долго не могли признать в нем своего. Но потом, разобравшись, оказали ему полную меру фронтового гостеприимства. Снаряжая в обратный путь, в расположение эскадрильи, дали Титаренко в качестве транспорта обозного мерина. Так он появился перед успевшим его оплакать верным механиком Макарычем верхом на уныло бредущей кляче, неунывающий, весело иронизирующий и над случившимся и над самим собой.

Про молоденького лейтенанта, сына «знаменитого профессора», что выглядел смешным взъерошенным птенцом и со всеми своими интеллигентскими, городскими обычаями и привычками без счету хватал взысканий и нарядов. Но именно он первым из «желторотиков» сбил вражескую машину, а после боя, войдя в столовую, заносчивым тенорком потребовал полагающиеся сто граммов спирта.

Фильм складывается из картин боев и фронтовых будней, незамысловатых, ни на что особенно не претендующих историй… В сущности, почти каждую из этих историй – или ей подобную – мы уже знали: читали про это, видели на экране… Эту особенность картины замечаешь с самого начала, уже в одном из первых ее эпизодов, когда в тихий предвечерний час три летчика – сибиряк, украинец и грузин – станут вспоминать родные края. И кряжистый сибиряк заговорит о величавой красоте Енисея, грузин с темпераментным гостеприимством станет зазывать друзей на Кавказ, а украинец мечтательно напомнит о синем украинском небе.

Но, как ни странно, эта «похожесть» не уменьшит нашего интереса к происходящему на экране. А несколько позже, когда очертится круг событий фильма, окончательно оформится его стилистика, мы будем воспринимать ее даже как сознательно заданную черту режиссерского замысла.

После множества лент о войне Л. Быков задумал и поставил еще один фильм, по видимости, не озабоченный тем, чтобы обязательно сказать здесь «новое слово». Постановщик, кажется, отнюдь не хотел, чтобы работа его выглядела обязательно оригинальной, прельщала неожиданностями в поворотах темы

33

или сугубой современностью киноязыка. Судя по всему, он не боится показаться не слишком традиционным, ни даже… слишком сентиментальным.

…Тревожную тишину ожидания не вернувшегося с вылета летчика прервет вдруг голос кукушки. Сколько всем им, здесь собравшимся, осталось жить? Довериться ли доброй примете, верить ли в возможность увидеть друг друга живыми?

…Две летчицы на подбитом У-2 приземлились в расположении второй эскадрильи, Вторая эскадрилья готова принять их со всеми королевскими почестями. Под музыку разбитого патефона танцуют летчики танго. С изысканной галантностью кавалеры приглашают дам. И «дамы», поскрипывая офицерскими портупеями, переходят от одного партнера к другому, улыбаясь с королевской благосклонностью. Короткий, дарованный час отдыха и передышки. Вязанка лука на беленой стене избы. Темное, скорбное и словно бы укоряющее лицо старухи хозяйки. «Утомленное солнце нежно с морем прощалось»…

…Смерть летчика, того самого узбека, который только вчера еще просил у командира разрешения жениться на Маше. Склоненные в молчании головы друзей, пилотки, скомканные в руках.

Все, что делает в этой картине режиссер, он делает намеренно несложными, не раз и не два испытанными средствами, Тем не менее, фильм оказывается наделенным «секретом» особой выразительности,

В чем же тут дело? В чем эмоциональная заразительность картины, секрет ее обаяния, доходчивость? Думаю, что дело тут не просто в устойчивости авторов перед соблазнами

праздной оригинальности, не только в их приверженности к традиционному, к тому, что уже образовало в нашей памяти некий устойчивый пласт. Дело тут еще и в умении режиссера быть скромным, в том, что он наделен мужеством быть на всем протяжении экранного повествования искренним и простым.

Насколько известно, Леонид Быков летчиком никогда не был. Но, наверное, когда-то, в мальчишеские годы, мечтал стать именно военным летчиком. Может быть, отсюда и берет начало его истовая, нерастраченная

34

с годами, безусловная в полной своей искренности и самоотдаче влюбленность в профессию, в призвание, в предназначение летчика? Его вера в то, что именно они-то, военные летчики, и есть самые отважные, самые веселые, самые верные и надежные люди на земле?

Любовь постановщика к своим героям не страдает, впрочем, ни излишней экзальтированностью, ни избыточной словоохотливостью. Для картины в высшей степени характерно отсутствие какой бы то ни было режиссерской «развязности». Наоборот, в ней всюду отчетливо ощутима подкупающая внутренняя корректность в отношении авторов к героям, к способам подачи материала. Вся она отмечена строгой авторской взыскательностью к себе – такой строгой, что в иные моменты это же качество может быть принято даже и за режиссерскую скованность.

А между тем жанр, к которому тяготеет фильм, – героическая музыкальная комедия.

Алексей Титаренко известен в полку еще и под именем Маэстро, он командует «поющей» эскадрильей и людей к себе отбирает не только веселых и смелых, но и обязательно – музыкальных. «Какие новости на музыкальном фронте?» – вопрос, который обращает он к каждому вновь прибывшему.

Для поры, к которой относится действие фильма, «новости на музыкальном фронте» – это «Смуглянка-молдаванка», это «Дороги», это «Землянка».

Песни военных лет, сменяясь одна другой, пронизывают фильм, и в роли их исполнителей выступают поочередно и курсант-выпускник по прозвищу Смуглянка, и старший лейтенант Скворцов, тот самый «сломавшийся» летчик-истребитель, и все герои вместе, поскольку вторая «поющая» являет собой и дружно слаженную певческую капеллу.

В этом фильме не только много музыки, но и много смешного. Но смешное, комедийное постоянно сливается с глубоко серьезным, глубоко значительным: на протяжении фильма не раз прозвучат слова командирского приказа: «Бой будет страшным. В бой идут одни «старики»!

Летчику, вернувшемуся с боевого задания, положено полстакана спирта. Если летчик не возвращается – стакан остается невыпитым. Так возникает на экране простой, но исполненный драматического смысла образ – наполовину налитый граненый стакан, прикрытый ломтем хлеба. Никем не пригубленный.

Никому не принадлежащий. Незанятое место за дощатым столом. Место, которому и впредь суждено пустовать. Заплаканные глаза подавальщицы офицерской столовой. Застывший в молчании строй летчиков, где сегодня не досчитываются одного, а завтра – другого. Строй людей, навеки спаянных узами фронтового братства, делящих «хлеб – пополам, жизнь – пополам».

Вот это и есть поднимающаяся из глубины, главная патетическая тема фильма – тема скрепленной кровью, не знающей сантиментов дружбы мужчин, побратимов, бойцов великой воины. В ней – пафос фильма, в ней – авторское «верую».

Пилоты поднятых по тревоге в воздух, идущих в атаку машин соединяются между собой, как известно, прямой радиосвязью. Летчик идет в бой один, но голос товарища приходит в кабину его машины. О чем говорят они – бойцы одной эскадрильи, «ведущий» и «ведомый», в минуты, из которых каждая может оказаться последней?.. В последнюю минуту жизни что сорвется с их губ – стон или крепкая шутка? Все равно слова, которые они произнесут в последнем напряжении боя, не рассчитаны на то, чтобы их услышали другие, не адресованы потомству. Пилот ближней машины, и тот едва ли их разберет, едва ли сумеет в них вдуматься.

В звуковой ряд фильма выведены эти торопливые разговоры, сквозь стиснутые зубы брошенные слова – дружеские голоса, как невидимый мост, переброшенный по воздуху от машины к машине. Методично внушающие, как бы магнитизирующие в стремлении влить в младшего всю свою волю и выдержку: «Спокойно. Спокойно. Спокойно. Будем садиться». Мальчишески растерянные: «Командир, я ничего не вижу…» Исступленные:

35

«Серега! Прыгай!» Хриплые и торжествующие: «Ребята! Будем жить!!!»

Это одна из лучших находок простой, строгой, свободной от всякого режиссерского щегольства, внешней броскости картины.

Как говорилось, Л. Быков исполняет в этом фильме центральную роль. Быть может, игре его недостает той раскованности, той доли лихости, искрометности и озорства, которых естественно было бы ожидать при воплощении образа такого героя, как капитан Титаренко – всегда и во всем победительного, удачливого, «как черт», и храброго, «как черт».

Быть может, для решения именно такой вот исполнительской задачи актер излишне сдержан и внутренне замкнут – «застегнут на все пуговицы». Вместе с тем, избранный стиль игры строго согласован с общим решением, с общим строем картины.

Мне кажется, что именно в этой новой работе режиссеру и актеру Леониду Быкову было дано «реализоваться» со счастливой полнотой. Поставленный им фильм привлекает не только творческими удачами, но и своим этическим «запасом». Вдумчивая простота, умная, строгая несуетность картины внушают уважение к художественным и человеческим возможностям автора. В той мере, в какой нам, зрителям, доступно через творение художника узнать и личность самого творца.

36