Видео-Асс PREMIERE №23 за 1994

ПОКОЛЕНИЕ X

Хиппи называли «дети-цветы». Эксеры – «дети цветов» – так сказать, плоды. Поколение, живущее в эпоху побед Америки. Когда менять что-либо глупо. Призывы к переменам не получат поддержки.

Может быть, не стоит винить этих ребят в том, что они не бунтари, как их отцы? Почему они должны раздувать искру, из которой возгорится пламя? Ведь в принципе все о’кей – очень много из того, о чем писалось в фантастических романах 40-х, 50-х годов как о далеком будущем, окружает их в современной реальности.

Икс-поколение в игрек-контексте

Эксеры, поколение «Икс» – неизвестное поколение. Неизвестное, так как не выразило себя в акциях социального протеста. Допустим. Но почему это поколение, да и любое другое, должно протестовать, а непротестующий выглядит неполноценным? В возвеличивании перманентного протеста нам видится большевизм, подавленный и модифицированный в форму квазиавангардной контркультуры. Ведь и подлинный авангард 20-х, и «жаркий 68-й» шли под красными флагами. так для кого поколение «икс» – неизвестное? Для художественных критиков и культурологов, в своей молодости – в 60-е и 70-е – принадлежавших к славному кругу битников и хиппи (или симпатизировавших им), и с позиции бывших «бейби-бумеров» непонимающих своих детей и младших братьев. Хиппи называли «дети-цветы». Эксеры –  «дети цветов» – так сказать, плоды. Поколение, живущее в эпоху побед Америки. Когда менять что-либо глупо. Призывы к переменам не получат поддержки. Потерянные поколения живут в эпоху поражений. Они протестуют, продуцируя пафос грядущих побед. И потому симпатичны доже косному большинству. Иное дело эксеры. Поколение, потерянное своей не-потерянностью. Поколение без пассионарного запала, без самоубийственной жажды перемен, – живущее, как сказал бы этнолог Лев Гумилев, в акматической, высшей фазе истории своей страны, – страны, достигшей покоя. Тихое поколение.

Беспокоят они, главным образом, мастеров рекламы: что их заставить покупать, но что купить их самих, – вот что инициирует исследования. Отсюда – таблицы предпочтений, приводимые в конце публикуемой статьи. Поколения включены в систему «товар – деньги – товар». Протест поколения «бейби-бумеров» против «общества потребления» превратился в своего рода товар, и парадокс в том, что общество тревожит уже не столько сам этот протест, сколько его угасание, перспектива его обесценивания как товара, ведь миллионы (антрепренеров, менеджеров, производителей определенного стиля одежды, прессы и т.д.) завязаны в его обращении. «Икс» – новый товарный ярлык. У эксеров нет своего лицо, они хотели бы остаться в тени, раствориться в обществе, но их выделяют, диссимилируют ярлыком – намеренно провоцирующим.

Между прочим, все это отчасти схоже с ситуацией конца прошлого веко в России – эпохой стабилизации и экономических реформ, давших вскоре, перед Первой мировой войной, мощнейший взлет страны в промышленности, хозяйстве, культуре. Дети, рожденные в 1880-е годы, стали творцами «серебряного века» русского искусства. Может быть, эксеры – это старшие братья творцов нового «золотого века» культуры в начале следующего столетия? от редакции «Видео-Асс» PREMIERE

22

Поколение «X»: прошлое напрокат

Поколение «X» (эксеры) – это те, кто родился в 1966 – 75 гг., молодые люди между двадцатью и тридцатью годами – «twentysomething». В сравнении с поколением «отцов» – бейби-бумерами, которых 70-80 миллионов, их не так много: «всего» 46 миллионов. Прозвище «эксеры» – «Хегs» (никаких корреляций с русским матом!) закрепилась за ними после выхода в 1991 году романа Дугласа Копланда «Поколение Икс – сказки ускоренной культуры».

Злопыхатели утверждают: все, что они умеют –  это хныкать о «снизившихся возможностях», засыпать перед телевизором не раздеваясь, читать все подряд и красить волосы. Поэтому их часто называют «Slackers» – лодыри, прогульщики. Так, кстати, назывался квазидокументальный фильм 1991 года режиссера Ричарда Линклейтера, где он впервые вышел на тему «двадцатилетние как поколение». «Слакеризм», никчемность «эксеров» действительно заметны, но ведь в их жизни не было ни Вудстока, ни Вьетнама, ни Уотергейта, ни убийства Кеннеди, инициировавших социальную активность битников и хиппи, их крестовый поход против «культуры». Тогда, в 60-е пионеры контркультуры произвели «Большой взрыв», создали Вселенную, звезды и галактики которой до сих пор продолжают разлетаться. Все – от длинных волос, одежды и манеры поведения до мировоззрения и этической системы координат (базовая оппозиция – «хип против сквайра», драматическое расширение «generation дар» – зазора между поколениями), не говоря уже о новых пристрастиях в музыке и искусстве, было внедрено в то бурное время. Сейчас время другое. Галактики разлетелись далеко, духовная материя истончилась, энтропия грозит тепловой смертью. Сил на новый, свой «Биг Бэнг» у эксеров по объективным причинам нет. Вот и совмещаются в Курте Кобейне (недавно застрелившемся лидере самой популярной группы эксеров «Нирвана») знакомые черты Леннона, Сида Уишиоса и Джима Моррисона, в то время как динозавры рока, «шестидесятники» – группа «Аэросмит», Эрик Клэптон, или Род Стюарт – не прилагая больших усилий, могут успешно концертировать и выпускать пластинки, которые эксеры с удовольствием покупают. А песни прелестной тридцатилетней Тори Амос иногда не отличить от песен Кейт Буш. Причем артистические имиджы этих исполнителей зачастую конструируются продюсерами поколения «Бейби-бум».

Таким образом, «альтернативность», которую по инерции, как органичную форму существования молодежи, эксерам вменяли, на самом деле нельзя было воспринимать серьезно с самого начала.

Если «контркультурной альтернативности» хиппи истеблишмент опасался и пытался по возможности ее сдерживать (расстрел в Кентском университете в 1970 году), то «альтернативность» эксеров с самого начала продюсируется как ценный товар. Ведь это только с точки зрения бейби-бумера считается необходимым, чтобы молодой человек носил длинные волосы и слушал «Металлику». Тогда как сами эксеры без воздействия «поколения отцов» не хотят (или не могут) интегрироваться в отдельную культуру и в большинстве идут в кинотеатры или выбирают лазерные диски не как «эксеры», а как домохозяйки, служащие или военные. Но, может быть, не стоит винить этих ребят в том, что они не бунтари, как их отцы? Почему они должны раздувать искру, из которой возгорится пламя? Ведь в принципе все о’кей –  очень много из того, о чем писалось в фантастических романах 40-х, 50-х годов как о далеком будущем, окружает их в современной реальности. В известной степени то, за что ломали копья их отцы на баррикадах 1968 года, воплотилось в жизнь. Они живут как бы в осуществленном будущем. (Во всяком случае, это касается материально-технотронно-виртуальной среды. Экзистенциальные проблемы, конечно, остались, но их стало в какой-то степени меньше.) Это ведь только в нашей стране на протяжении жизни одного поколения невозможно ничего добиться.

Что касается кинематографа, то многочисленные попытки создать новый культ а 1а «Easy Ryder» пока не получаются. Например, наполненный реверансами по отношению к эксерам фильм Кэмерона Кроу «Одиночки» (1992), о компании вялых «околороковых» тусовщиков-эксеров из Сиэттла (родина «Нирваны») в прокате себя никак не проявил, несмотря на участие таких видных представителей поколения, как Бриджет Фонда и Мэтт Диллон.

Другой не менее амбициозный фильм о поколении – «Тела в движении и покое» («Bodies, Rest and Motion»), представленный на прошлогоднем фестивале малобюджетных фильмов «Сэнданс» (организован Робертом Редфордом, назван в память фильма «Буч Кессиди и Сэнданс Кид») в Парк-Сити, штат Юта, тоже не потянул на культ… Актер Эрик Штольц помогал продюсировать эту экранизацию камерной телепьесы Роджера Хед-

23

дена. Режиссер Майкл Стейнберг (Waterdance) пытается сложить психологически убедительное действо о современном молодежном отчуждении и способах его преодоления в 90-е годы. Продавец телевизоров Ник («рассерженный молодой англичанин» Тим Рот) ломает психическую стабильность невротически хрупкой Бет (Бриджит Фонда), которая после этого пытается найти успокоение в объятиях маляра Сида (Эрик Штольц). По тонусу и ритму фильм напоминает бейби-бумерскую продукцию «Секс, ложь и видео» (тоже в свое время представленный на фестивале «Сэнданс»), но, если Содерберг в своем фильме сооружал убедительную художественную конструкцию, укрепленную отсылками к теории симулякра, то за конструкцией «Тел» не угадывается ничего, кроме не очень оформленных претензий. Впрочем, судя по всему, это типичное ментальное состояние эксеров. Но что-то в этом «настроенческом» фильме все-же есть – хотя бы игра Фонды. Более удачной выглядит попытка Бена Стиплера, который представил в этом году на том же фестивале фильм «Реальность кусается» (Reality Bites). Фильм (во всяком случае, по замыслу) про то, как еще одно поколение идеалистов «упало вниз» (Гребенщиков), столкнувшись с неразрешимыми противоречиями «жизни в материальном мире» (Харрисон).

Картина снята по сценарию двадцатичетырехлетней Хелен Чайлдресс (Helen Childress), которая отобразила в нем весь свой «эксерский» жизненный опыт. Однако по мере развития действия бескомпромиссная контркультурность – рваный монтаж, ручная камера – одним словом, «синема верите», – постепенно вытесняется вполне традиционной голливудской гладкописью и мелодраматичностью. Причем чуть ли не 30-х годов по пафосу, с финальным объятием героев в диафрагму. Эксер неохиппи Трой Даер (Этан Хок) вроде бы побеждает (во всяком случае в глазах идеалистки Лелейны (Вайнона Райдер) яппи Майкла Грейтса (Бен Стиллер), но только тогда, когда фильм переключается в мелодраму и отходит от «верите».

Надо сказать, что за всем этим проглядывает продюсерский расчет на то, что молодежь рванет в кинотеатры и начнет подражать героям (в этом и заключается сверхзадача «культового фильма»). Не случайно фильм снят кинокомпанией «Юниверсал», что свидетельствует о возникшем интересе «больших студий» к поколению «X» как достаточно большой группе потенциальных покупателей билетов. Но не получилось. Фильм сошел с экранов, собрав неполные 20 миллионов долларов, что маловато для такого уровня «раскрутки».

Судя по всему, «Реальность кусается» все-таки не станет для поколения «X» тем, чем стал «беспечный ездок» для поколения хиппи. Впрочем, как признает сценаристка фильма Хелен Чайлдресс: «Я не уверена, что это поколение хочет иметь свой голос».

Тем не менее, это нужный для самосознания двадцатилетних фильм. Песенки из фильма (например, рэгги «Baby, I Love Your Way» группы «Big Mountain») заполнили в июне 1994 года верхние пятерки хит-парадов по обе стороны Атлантики, а это важный индикатор популярности. Некоторые некрологи на Курта Кобейна так и назывались – «Reality Bites»).

По мне, лучшими фильмами об эксерах является пакет клипов «Get a Grip» группы «Аэросмит» (Crying, Crazy и Amazing). В этих клипах, в наиболее естественной для них форме серий абсурдистских сценок-хеппенингов, представлены все характерные «феньки» и увлечения поколения – от татуировок и «пиерсинга» (прокалывания различных участков тела и продевания в образовавшиеся отверстия колечек и других подходящих предметов) до «виртуальной реальности». Ведь, собственно, если начистоту, они ничего принципиально нового, кроме этих мелочей не придумали. «Нирвана» – это все же не «Ярдбердс», «Take That» – это даже не «Осмондс», а Бен Стиллер совсем не Деннис Хоппер. (Хотя и напоминают прототипы.)

Когда Мик Джаггер давным-давно заявил, что нельзя доверять никому старше 30, он на самом деле имел в виду, что нельзя доверять никому, кто родился до 1946 года. Сейчас ему за пятьдесят, но он по-прежнему находится «в образе» 65-го года – и никто (пока) не считает его устаревшим. Похоже на то, что текущая постмодерная эпоха будет тянуться до конца света (и что «история кончилась», как считает Френсис Фукукяма), а дети «эксеров» будут так же походить на своих родителей, как эксеры на своих…

(Как заметила знаменитый этнограф и культуролог Маргарет Мид, в традиционных («постфигуративных») культурах прошлое взрослых оказывается будущим каждого нового поколения.

24

ПОСТ СКРИПТУМ

Журнал «US» провел опрос двадцатилетних. Среди прочих были следующие вопросы и ответы:

1) Считаете ли вы, что приведенные ниже актеры и актрисы персонифицируют воше поколение? Если до, то кто из них в наибольшей степени?

Женщины:

Дэми Мур – 41,7 (проценты)

Джулия Робертс – 20,1

Мариза Томей – 14,4

Бриджит Фонда – 13,7

Шаннен Доэрти – 6,5

Вайнона Райдер – 1,0

Мадонна – 0,7

Остальные – 2,9

Отметим, что Шаннен Доэрти – телезвезда, а Мадонна – достаточно пожилой бейби-бумер 58 года рождения. А самая талантливая и изысканная из этих девушек Райдер полностью проигрывает напористой Мур и простоватой Робертс.

Мужчины:

Кристиан Слейтер – 40,2 (проц)

Том Круз – 33,0

Джонни Дэпп – 8,2

Уильям Болдвин – 7,2

Брэд Питт – 7,2

Опять та же картина – самый талантливый на последнем месте.

2) С какими из приведенных актеров вы в наименьшей степени склонны идентифицироваться?

Женщины:

Шаннен Доэрти – 53,2

Мариза Томей – 12,9

Джулия Робертс – 12,2

Бриджит Фонда – 10,1

Дэми Мур – 9,4

Другие – 2,2

Доэрти – злостная скандалистка и гуляка, постоянный персонаж желтых «таблоидов», Томей – латиноамериканка.

Мужчины:

Джонни Дэпп – 34,0

Бред Питт – 19,6

Том Круз – 17,5

Уильям Болдвин – 15,5

Кристиан Слейтер – 12,4

Другие – 1,0

Прекрасный актер Питт часто играет мерзавцев, а вот почему Дэпп не может быть объектом культа, мне не понятно.

3) Считаете ли вы, что в голливудских лентах можно найти точный портрет поколения?

Да – 44,1

Нет – 55,1

Нет мнения – 0,8

Мнения разделились практически поровну, но огульного отрицания истеблишмента все же нет.

4) Считаете ли вы, что такие актеры, как Арнольд Шварценеггер и Сильвестр Сталлоне слишком стары для тусовки? (дословно «are too old to be hip?»)

Да – 11,9

Нет – 88,1

Для бейби-бумеров еще не все потеряно!

Валентин Эшпай

25

ДОЧЬ Д’АРТАНЬЯНА

Как и Сирано, Д’Артаньян и три мушкетера принадлежат к любимым героям всех молодых людей в мире. И если вспомнить ответ Дюма на упреки в искажении истории («… это сделано мной ради изложения истории для детей»), то он, возможно, простил бы потомков, за то, что ему подарили ребенка – «Дочь Д’Артаньяна». Юг Франции – осень 1654 года. Элоиз Д’Артаньян живет в монастыре, куда отправил ее знаменитый отец. Ее молодой натуре свойственны высокие чувство: честь, верность, справедливость. Оно смятенно наблюдает, как мать-игуменья приговаривают к смерти за попытку вырвать беглых отчаявшихся рабов из лап гнусного герцога Крассака (Клод Рич) и его злой музы, Женщины в Кросном (Шарлотта Коди).

Элоиз переполнено гневом. Похожая на отца – страстная, романтичная, жаждущая приключений, оно подозревает, что убийство –  часть заговора против короля Луи.

Решив отомстить за честь приемной матери, она отправляется в Париж, находит отца и пытается убедить его, что трон в опасности. Но, несмотря на поддержку Квентина Несчастного (Нил Тавернье), поэта, безнадежно влюбленного в Элоизу, Д’Артаньян остается глухим к ее мольбам. Он измучен и угнетен. Его больше не волнуют проблемы трона. Элоиз решает отправиться в путешествие одна, и ничто не может остановить ее.

Она проникает в Лувр, подстрекает короля Луи, интригует против кардинала Мазарини, расстраивает суд и едва успевает вырваться из рук преследователей.

Отец смирился с мыслью о необходимости помощи дочери в ее эскападах. Итак, Д’Артаньян вместе со своими старыми друзьями –  Портосом (Рауль Биллери), Арамисом (Сами Фрей), Атосом (Жан-Люк Бидо) и преданным Планше (Жан-Поль Руссийон) попадает в головокружительные авантюры, сопровождающиеся поединками на шпагах, что было для него обычным делом в молодости и вызывает проблемы сейчас, в зрелом возрасте. так или иначе, им удается раскрыть хитроумный заговор. Трогательные и смелые герои, вдохновленные верой и воодушевлением девушки, возвращают нос в мир, которого нам так не хватает сегодня – мир, где мы можем изумляться, верить в добро, плакать не стыдясь и побеждать, не унижая побежденных.

ДЕВУШКА СО ШПАГОЙ

К имиджу Софи Марго более всего подходит определение «self made» сделавшая себя сама. Ее жизненный путь находит образное отражение в кинокарьере звезды – от угловатого, но живого и бойкого подростка в фильме «Бум» до сегодняшней, знающей себе и всеми на свете цену, кинодивы. Движения Софи стремительны, она держится чуть, свысока (если не надменно), смотрит прямо в глаза собеседнику. Энергия, напористость, красота – есть от чего стушеваться при первой встрече. Однако нашим коллегам, французским журналистам не привыкать к кинотусовкам самого высокого ранга. И задавать вопросы…

В.: В фильме «Дочь Д’Артаньяна» всех восхитила ваша физическая форма, виртуозное владение шпагой. Говоря фигурально, вы ее вырвали из рук таких блистательных дуэлянтов, как Жан Марэ, Жерар Филипп, Жан Поль Бельмондо…

Софи: Мне нравится быть спортивной, люблю движение – бегаю, плаваю. С самого начала съемок заявила, что дублер мне не нужен: полтора месяца верховой езды и фехтования – это было великолепно! В итоге тренируются качества, необходимые в профессии, – терпение, собранность, способность к многократным изматывающим дублям. Словом, не только спорт, но жизнь, ее особый, импонирующий мне стиль. А еще мне нравится романтизм Дюма. Вообще, – все нравится: сценарий, диалоги, юмор. Это настоящее кино. Любой актер о таком мечтает.

В.: Вначале за фильм должен был взяться Рикардо Фрема, а не Тавернье…

Софи: Да, но Рикардо – 85, и вот уже 30 лет он не стоял за съемочной камерой. Потому – Тавернье.

В.: На съемках вы сказали о Элоизе: «Эта девушка хочет изменить мир. Вначале она приспосабливалось к нему, а потом мир стол вращаться вокруг нее…»

Софи: Независимый человек не реагирует на обстоятельства, о создает их. Этот характер, по сути, я и игрою во всех своих ролях, – он мне дорог. Ведь смысл жизни в том, чтобы изменять мир, не так ли? Способность к компромиссу – сомнительная привилегия старости. Одно из черт молодежи – бороться за свое, доже в самом малом. И это то, чем я должно заниматься в любом случае, что должно играть! (Смеется.) Впрочем, с опытом приходишь к мысли о необходимости изменять себя, это тоже не так уж плохо…

В.: Насколько героиня фильма «Дочь Д’Артаньяна похожа на вас?

37

Софи: С одной стороны, все это литература, выдумка. И Элоизо – всего лишь героиня. С другой – она это я, на все сто процентов.

В.: Потому-то вы и сказали, что впредь играете только роли, персонажи которых похожи на вас?

Софи: Да, предпочитаю играть себя и даже не даю себе в этом отчета. Работаю над сценарием, заучиваю текст, пытаюсь понять психологию персонажа, рисую себе его в воображении. А смотрю на экран и вижу, что это я, а не кто-либо другой. Это великолепно, но и ужасно!

В то же время на экране я (для самой себя!) иногда раскрываюсь с самой неожиданной точки зрения. Строго говоря, я не умею «лицедействовать», и когда это делаю, то это видно. Как бы ни хотела, чтобы, к примеру, на пленке не была заметна усталость на моем лице, синева под глазами, киноглаз это фиксирует.

В.: Какие качества вы цените в режиссере?

Софи: Ему нужно «видеть» каждую сцену, обращать прежде всего внимание на внутреннее состояние актера, а потом уж на внешнее. Он должен быть моим учителем, – более сильным духом, более умным. Я хочу на него полагаться и черпать силы в его доверии ко мне как к актрисе. Но не нужно обманываться: не мы их выбираем, они нас.

В.: Зависимость действительно столь жесткая? Софи: Многие пытаются изображать независимость – «что касается меня, то я всегда…» И далее в том же духе. Но надо быть честным: я, например, хочу (и не скрываю этого), чтобы режиссеры выбирали меня, а не других. Режиссеры – наша опора, в некотором роде «мудрейшие», которые всегда правы. Такое Тавернье. Он пытается понять вашу душу и учесть характер. И у него есть на все собственное видение, своя точка зрения…

В.: Большинство ваших персонажей, так сказать, положительные…

Софи: Прежде мне хотелось» чтобы мои роли были именно такими. Если роль становилась более смешанной, я шла к режиссеру и просила переписать некоторые сцены. В фильме «Фанфан», например. Но, вообще говоря, надо раскрывать себя со всех сторон, пусть даже ошибаясь при этом. Если я отступаю от этого правила, мне становится трудно работать на пределе возможностей. Говорят, актеры второстепенных ролей более свободны в этом плане. Может быть, когда-нибудь, мне, как и им, будут удаваться все, эти увертки, которые пока меня смущают. Во всяком случае, профессионально меня привлекает легкость существования на Экране. Но… Нужно иметь сумасшедшую энергию и полностью переживать каждый момент роли – это единственный способ очистить душу.

В.: Каковы ваши достоинства, помимо актерского таланта?

Софи: Если у меня не останется актерского таланта, для меня в жизни не будет ничего светлого… Мои козыри – моя энергия и моя независимость, которые проявляются и в жизни, и в игре. Нужно быть подвижной, гибкой – иначе все рушится! Эта живость всегда во мне – в эмоциях, в счастье, во всем…

В.: Эта энергетика, витализм всегда были вам присущи?

Софи: Нет… Забавно, но кино началось для меня с недоразумения. В 13 лет энергии полно и это прекрасно для кино. Я решила приобщиться к этой профессии, когда поняла, что меня принимают за пай-девочку из благополучной буржуазной семьи, в то время как я в своем углу курила крепчайший «Житан». Способность надеть маску, перевоплотиться – это ведь и есть актерство. Значит, оно сидело во мне, я его тогда осознала.

В.: Эта энергия… Вы чувствуете, что вам ее нужно сдерживать?

Софи: Постоянно! Сейчас, например! (Смеется.) Когда нужно завершить начатое. Я долго сдерживала себя, скрывалась под маской маленькой благонравной француженки. Некоторая доля таинственности всегда была сильной стороной моей личности.

В.: Ощущаете ли вы поворот в своей карьере? Софи: Разумеется, и это дает мне ощущение комфорта. Даже моя манера игры изменилась. Я чувствую себя 15-летней. Верю, что с «Дочери Д’Артаньяна» начнется новый период моего творчества…

В.: То же вы говорили в 85-м году, после картины «Легкомысленная любовь».

Софи: Нет, фильм режиссера Зулавски был лишь началом того, что я, как актриса и женщина, переживаю сейчас.

В.: Одновременно это было и завершением периода фильма «Бум»?

Софи: Скорее, сменой прически, говоря образно. Это был первый шаг к моему признанию в кино. Мне тогда было 17 лет (вздыхает), Знаете, в этой профессии граница между жизнью и игрой так призрачна –  постоянно видишь себя как в зеркале. Каждые десять лет человек выходит на перекресток, который не надо проскакивать с ходу: следует остановиться-оглянуться, оценить, где ты находишься.

В.: И вы знаете, где?

Софи: Я начинаю видеть свет в конце туннеля. Хотя… Моя карьера никогда не напоминала «американские горки». Она было плавной и, в то же время, как бы в условиях морской качки. Но все идет своим чередом, и вот я уже работаю с Тавернье, с Мэлом Гибсоном над американским фильмом… Словом, дела движутся, но нужно время, чтобы понять, что ты из себя представляешь.

В.: Не так давно журнал «Глоб» опубликовал результаты опроса общественного мнения: вы – первая в сердцах зрителей, «лучшая француженка 94-го года». Еще вас ценят как «балладную актрису» и «поборницу экологии»… Софи: Это меня сильно смутило, совсем я не «балладная актриса», и вообще, все эти опросы – дебильное занятие. Тут тебе с легкостью пришьют политику (какая мерзость!) и во всю используют твое имя. Хотя быть на первом месте в глазах общественного мнения мне лестно.

В.: Ну, судя по всему, на стойкую привязанность французов вы можете рассчитывать и впредь. Чем, однако, вы сама объясняете это?

Софи: Может быть, это стечение обстоятельств. А может быть (смеется), потому, что я …очень француженка! Но у меня еще нет мировой славы. Надо думать, она впереди. Не думаю, что мне дико везет и что впредь все будет идти само собой. Кропотливый труд, работа, трезвая оценка возможностей привели меня к результату. Публику не обманешь, да и, в конце концов, наверняка существует высший суд. А вообще-то (смеется) они меня давно знали, а разве можно не полюбить 13-летнего ребенка? Наверное, поэтому фильм «Бум» стал залогом моего успеха.

38

В.: Оглядываясь в прошлое, считаете ли вы удачей, что кино вошло в вашу жизнь?

Софи: Разумеется! Оно сделало мою жизнь гораздо богаче, чем прежде.

В.: Какие моменты прошлого вы переживаете как удачные, а какие нет?

Софи: Честно говоря, меня целиком поглощает то, что со мной происходит сейчас. Парадоксально, но удача приходит, когда больше всего боишься, придет ли она вообще. Нынешний период -мой пропуск в мировое киноискусство, но я отдою себе отчет, какой же тяжести этот груз! Тем не менее, я полно устремлений и напряжения воли. Быть актером – самая красивая профессия на земле. Во всяком случае, для меня это способ открытия себя и миро, о это прекрасно!

В.: Каким фильмом вы гордитесь?

Софи: Режиссер Пиното, бывало, говорил мне перед съемками «Бума»: «Не тревожься. Знаешь, когда Изабель Аджани впервые просмотрела «Пощечину», она разрыдалась. Это нормальная реакция». Но я, посмотрев «Бум», осталась довольна. Все мне нравилось. Все-таки в конце немного всплакнула, подумала, не принимает ли меня Пиното за претенциозную девчонку. (смеется.)

В.: Иногда на премьерах ваших фильмов возникает чувство, что вы недовольны. Это какая-то особая требовательность или просто вам неприятно видеть себя на экране? А может, боязнь критики, манера самозащиты?

Софи: Трудно видеть себя в только что отснятой картине. Сидишь и думаешь: «Вот я улыбнулось так, о надо бы иначе…» Раздражают моменты, не доведенные до ума, а ничего уже не изменить. Есть сцены и реплики, навязанные тебе режиссером. Все это способно сделать тебя несчастной. Гораздо легче смотреть фильмы десятилетней давности…

В.: Говорят, вы отказались от роли Роксаны «Сирано де Бержераке»?

Софи: Для меня больше подошла бы роль Сирано!

В.: Мечтали ли вы о сегодняшней славе?

Софи: Еще очень юной я жаждало самостоятельности и надеялась: что-то у меня в жизни будет, произойдет…

В. Быстро же вы взяли судьбу в свои руки. После «Бума», не дрогнув, выкупили миллионный контракт у фирмы «Гомон» – и это в 16 лет!

Софи: Нужно уметь держаться на плаву. Я была вынуждена брать ссуду, потому что у меня не было такой суммы. Плелись интриги, чтобы помешать мне играть в «Легкомысленной любви» у режиссера Зулавски. Это отдавало расизмом. Мне говорили: «Ты не должно делать фильм с этим иностранцем-дикарем!». Я была собственностью фирмы «Гомон» и должна была их слушаться. Но не слушалась, хотя и боялась попасть в тюрьму за нарушение контракта!

В.: Тем не менее, вы сделали «Студента» с режиссером Пиното для фирмы «Гомон». Софи: В кинематографе все быстро забывается. И потом, наступает момент, когда испытываешь потребность вернуться к работе, снова сниматься. Это моя профессия, я не могу отказываться от всех фильмов.

В.: Жалеете ли вы о фильмах, где не смогли сняться?

Софи: Нет. Я не готова сниматься в двух или трех фильмах в год, мне не хотелось бы связывать себя. Хочу быть свободной, использовать каждое мгновение, чтобы учиться, жить, смотреть на мир.

В.: Ваши главные встречи в судьбе?

Софи: Разумеется, Пиното. И еще Зулавски, Бельмондо, другие. Но я не оглядываюсь назад, предпочитаю смотреть вперед.

В.: Вы страдали от провала ваших фильмов, в частности, тех, что сделаны с Зулавски?

Софи: Несомненно. Всегда хочется, чтобы все шло хорошо. Однако карьера не состоит только из успехов: падения тут так же предопределены, как и взлеты. После «Легкомысленной любви» и «Мои ночи лучше, чем ваши дни» мне советовали не делать третий фильм с Зулавски, о затем был снят «Голубой тон», который я очень люблю. Пусть люди говорят, что угодно, но если завтра Зулавски предложит мне хорошую роль, я снова буду сниматься у него. Это ясно. Я люблю работать у него, имеет фильм успех или нет…

В.: В последнее время в одном из журналов опубликованы ваши интимные признания о связи с Зулавски. Вам живется с ним скорее хорошо или…

Софи: Очень, очень плохо…

В.: Не создалось ли у вас впечатления, что это осложнило вам работу с другими режиссерами?

Софи: Конечно. Впрочем, в этой профессии всегда внимательно следят за вашей частной жизнью…

В.: Для вас было важно получить премию за дебют в театре «Эвридика»?

Софи: Конечно. С «Эвридикой» связаны прекрасные воспоминания. У кого-то из моих почитателей, возможно, создалось впечатление, что это случайная страница моей творческой биографии. На самом деле для меня было очень значительно, что театр вошел в мою жизнь.

В.: Вы боялись играть на театральной сцене? Софи: Нет. Я больше боялась кинематографа, чем театра. На театральных подмостках я поначалу действовала бессознательно, как бы подчиняясь инстинкту. Потом уже пришла некоторая робость, ощущение ответственности за то, как ты играешь именно в этот вечер, для этой публики. А когда поднимается занавес, это великолепно. В.: Этим летом вы снимались с Мэлом Гибсоном в «Храбром сердце», как произошла ваша встреча?

Софи: Я его совсем не знала, но восхищалось им как звездой. Когда он выразил желание встретиться, меня охватил восторг. Мы провели вместе около двух часов и это было замечательно. Я прочитала сценарий, затем мы просто беседовали. Мэл был великолепен, и для меня все прошло хорошо, хотя я страшно боялась. «Храброе сердце» –  это грандиозная костюмированная эпопея, фресковая живопись, но также и актерский фильм: более 70 ролей, которые Гибсон отдал театральным актером. Я играю французскую принцессу – у нее несчастный брак с шотландцем, затем она встречает своего героя. Настоящего! И сома веди себя героически, перейдя в лагерь сторонников своего возлюбленного.

В.: Вы волновались?

Софи: Конечно, ведь мой партнер – сам Гибсон. Но все прошло нормально.

В.: Голливуд – это мечта?

Софи: Голливуд еще далеко. Пока же идут съемки в Ирландии.

В.: Таинственность, загадочность вещей – вы дорожите ими?

Софи: У меня свой заряд таинственности! (Смеется.)

39

КУЛАК, МНОГОЗАРЯДНЫЙ КОЛЬТ И БЕСКОНЕЧНОЕ ОБАЯНИЕ

«Мэверик» («Maverick»)

Мэл Гибсон, один из создателей и страстных ревнителей новой версии знаменитого телесериала 50-х «Мэверик», почти его ровесник: Мэл родился в 1956, а сериал о похождениях всеобщего любимца и пройдохи Брета Мэверика, снятый студией Уорнер Бразерс, впервые появился на телеканале АВС в 1957 году, и вплоть до 1962 года его 124 серии оставались самыми популярными среди бесчисленных ковбойских сериалов американского телевидения, предоставляя возможность проявить себя многим актером и режиссерам, в том числе начинавшему тогда свой творческий путь Роберту Олтману. Мэл Гибсон провел молодые годы в Австралии и знал об этом сериале лишь понаслышке, но ему всегда хотелось снять ковбойский фильм, и когда его партнер по кинобизнесу Брюс Деви напомнил ему об успехе «Мэверика», он с радостью ухватился за идею сделать римейк. Компания Уорнер Бразерс охотно пошла на возобновление своего старого шедевра. Режиссером стал Ричард Доннер («Смертельное оружие»). Шли переговоры о приглашении Пола Ньюмена на роль шерифа Зайна Купера, но в итоге его сыграл Джеймс Гарнер, тот самый, который в телесериале 50-х сыграл Брета Мэверика, что превратило в его в кинозвезду первой величины, затмив его славу участника войны в Корее и кавалера ордена «Пурпурное сердце». О своей работе в новой версии «Мэверика» Гартнер говорит: «Меня охватила ностальгия и воспоминания. Я отлично помню, как все происходило в 50-х. В то время и в мыслях у меня не было, что, спустя почти сорок лет, я буду играть шерифа, то есть врага Мэверика».

Таким образом, «Мэверик» Гибсона как бы правопреемник телевизионного сериала, очарование которого, по словам Мэла, заключалось в том, что он был эталоном жанра, наиболее ярким произведением такого рода. Но… «Мой Мэверик не так крут, как Мэверик Джеймса Гарнера, – добавляет Мэл Гибсон. –  Он более легкомыслен, больше обеспокоен своей грязной рубашкой, чем перспективой собственного повешения».

Действие фильма происходит в 70-е годы прошлого столетия. Это было не самое кровавое время Дикого Запада – время не столько ковбоев и индейцев, сколько мошенников и карточных шулеров, ловкостью рук и трюков добывавших свое счастье. Таков и Брет Мэверик. Талант выйти целым и невредимым из любой передряги, своего рода «отрицательное обаяние» сделали его притягательной фигурой в глазах кинозрителей. Он настоящий герой, хоть и говорит о себе: «Я –  самый невезучий парень в округе. Мне везет только в игре». В игорных салонах и казино кует Брет Мэверик свое счастье, которое как бы само «липнет» к его ловким пальцам. Случаются, естественно, и стычки с разными забияками и ковбоями (кокой же вестерн без них), и тут великолепному авантюристу

44

неизменно сопутствует форт. Кулаки, многозарядный кольт и бесконечное обаяние помогают ему вынести все испытания. До времени, пока на пути у него не встречается некто, равный ему в карточной игре и везении: прекрасная Анабель.

Тут-то, как говорится, все и начинается… Пружину сюжета закручивает и еще один персонаж, шериф Купер (Джеймс Гартнер), который преследует прекрасную Анабель со вполне определенной, низменной целью. Словом, прежде чем дело придет к развязке, Мэверику предстоит пережить массу приключений. К примеру, защитить индейского вождя от издевательств некого эрцгерцога, как выясняется, незаконнорожденного. Знаменитый голливудский режиссер Ричард Доннер в свои 57 лет настоящий хозяин на съемочной площадке, воплощение силы и твердости. Его тон – полушутливый, хоть и грубоватый, был принят съемочной группой, не оскорблял никого: «Билли, если я увижу в кадре тень от твоего микрофона, ты больше не Билли, усек?» Он любит подгонять съемочную группу во главе с венгерским оператором Вильмосом Зигмондом: «Мы готовы? Вильмос, я собираюсь поговорить с одним моим знакомым из иммиграционного управления…» – «Я живу в Америке больше, чем иммиграционная служба существует», – парирует Зигмонд.

Впрочем, с начальством Доннер ведет себя точно так же, как и с подчиненными. Гибсон, более других привыкший к этому еще со времен съемок трех серий «Смертельного оружия».

45

лично нанял Доннера и нисколько не жалеет об этом.

С шутками и взаимными подначками снимается одна из труднейших сцен фильма. Мэверик –  Мэл Гибсон – пытается остановить упряжку лошадей, повиснув между ними и дилижансом, в то время как дилижанс мчится на полной скорости, бешено подпрыгивая на ухабах. В момент, когда Мэл в таком неудобном положении правит экипажем, камера показывает его в пыли и грязи с головы до ног. Каскадер Микк Роджерс, отвечающий за трюки, держит актера за веревку, обвязанную вокруг пояса Гибсона, натягивая ее изо всех сил, чтобы тот не сорвался и не попал под колеса. «Экипаж был такой старый и полуразвалившийся и так дребезжал по камням, – говорит после съемки Роджерс, – что мне стало не по себе: Гибсон был на краю гибели». Но неожиданно Гибсон заметил изъян в своей работе и просит

46

повторить сцену, так, чтобы он был еще ближе к земле. «Пожалей свою жизнь, расслабься», – отвечает Доннер. Сцена снималась со скоростью 12 кадров в секунду, вместо обычных 24, так, что в проекции, при нормальной скорости, она казалась более быстрой. Но чтобы движения актера при этом не выглядели слишком резкими и отрывистыми, Гибсон замедляет их, двигаясь как человек, находящийся под водой. Висеть вниз головой под ногами лошадей, рискуя покалечиться, и в это время думать о ритме своих движений – это высокое мастерство!

Совершенно неожиданно (для зрителей, а во многом и для самих создателей фильма) в главной женской роли (Анабель) снялась Джоди Фостер, кинозвезда, лауреат двух Оскаров за роли в картинах совсем иного плана. Первоначально предполагалось отдать роль Анабель Мег Райан. С ней уже велись переговоры, но, как говорил потом Доннер, она пожелало поберечь свое время для мужа и ребенка. Была на примете и Ким Бессинджер, но и с ней что-то не сложилось. Когда Доннеру сказали о Джоди Фостер, он поначалу сомневался, но потом «увидел» ее в роли Анабель: за три недели до начала съемок Фостер получила приглашение и, дав согласие, уехала во Францию по своим делам.

Картина уже десять дней была в работе, когда она вернулась. По завершении съемок Доннер, известный своей взыскательностью, отметил: «Можно сказать, что Джоди Фостер случайно попало на нос или мы на нее. Это замечательная, прекрасно организованная, прямодушная женщина, творец своей судьбы и карьеры». Ему вторил Мэл Гибсон: «Обычно Джоди работает на душераздирающем материале. У нос оно впервые была полна острот и шуток!»

Довольна своей работой и Фостер: «В комедии не имеет никакого значения, «правильно» вы играете или нет. Самое главное – во всем есть жизнь. Вы должны видеть, что на сцене всегда царит смех, что нет напряжения или плохого настроения».

При таком стечении обстоятельств (гармония, взаимовосхищенность, увлеченность всех – от актера до осветителя) неудивительно, что «Мэверик» получился освежающим, комическим, развлекательным вестерном 90-х годов. И прав оказался Мэл Гибсон в своих предсказаниях относительно «Мэверика», фильм считается одним из лучших произведений Голливуда в нынешнем году, его коммерческий потенциал сравним с уровнем, достигнутым знаменитым фильмом Кевина Костнера «Танцы с волками».

«Идея создать фильм, связанный с известным сериалом и, одновременно, вносящим в действие много нового, комичного созрела давно, –  говорил по завершении съемок Мэл Гибсон. –  Эта работа принесла мне массу удовольствия. Может быть, это прозвучит странно, но величайшим наслаждением было быть сброшенным с коня и досыта наесться песка при этом…»

Что ж, такого рода падения помогают художнику подняться к новым высотам искусства. В данном случае, искусства возрождения вестерна.

В. Дубинин

47

ИНКОГНИТО В ЧЕРНОМ ПОЯСЕ

Со времен легендарного Брюса Ли фильмы-каратэ имели свои законы и своих героев. Последовательно образцами для подражания становились Чак Норрис, Жан-Клод Ван Дамм, Брендон Ли, повторивший трагическую судьбу своего отца. И, наконец, Стивен Сигал.

Любовь зрителей к подобного рода фильмам не иссякает, несмотря на достаточно узкие рамки жанра и четкие правила построения сюжета (пришел – увидел – победил). А может быть, как раз благодаря тому, что заранее вполне ясно, кто победит, и остается лишь следить за ходом поединка и восхищаться боевыми качествами противников. В этих фильмах важно не «что», а «как». Популярность таких фильмов держится, конечно, не только на неистребимой вере миллионов в доброго и благородного героя-одиночку, который обязательно заступится за слабых и накажет злодеев, но и на мужской и человеческой привлекательности актеров, воплощающих эти образы на экране.

В этой когорте рыцарей без страхе и упрека Сигал стоит особняком. Он не обладает кошачьей пластикой Ли, обаянием Норриса или красотой Ван Дамма… Огромный детина, с суровым волевым лицом, прищуренным взглядом узких глаз, в которых явно читается агрессивный вызов: «Идите вы все, к…», гладко зачесанные темные волосы, стянутые на затылке в хвостик – таким Сигал появился на экране в 1988 году в фильме «Нико», и с тех пор, переходя из картины в картину, отнюдь не спешит изменить привычный имидж «крутого» парня, легко и играючи истребляющего толпы врагов. О Сигале уже создано немало легенд. И надо отдать ему должное: он не торопится разочаровывать своих поклонников прозой жизни. А если вам по душе истории о таинственном сотруднике специальных служб, человеке мафии или даже наемном убийце – пожалуйста, верьте на здоровье. Или не верьте… Наверняка в следующем интервью Сигал предложит еще одну версию своей биографии. Но даже если отбросить все домыслы, то в любом случае Сигал окажется достаточно интересной фигурой: он действительно много лет прожил на Востоке, где в совершенстве овладел мастерством ведения рукопашного боя, имеет черный пояс и шестой дан по айкидо (немногие могут этим похвастать), всерьез увлекается восточной религией, любит одиночество… Женат на одной из красавиц Голливуда – Келли Ле Брок. Недавно попробовал свои силы в режиссуре. Недурно, хотя и не шедевр! Что к этому добавить… Не любит журналистов (впрочем, те отвечают актеру взаимностью). Увлекается стрельбой, много тренируется, верит в свою удачу, а главное, – в самого себя. Что ж, для этого у Сигала – сегодня одной из самых заметных личностей американского кино – есть все основания.

И. Звегинцева

СТИВЕН СИГАЛ: «Парамаунт» предложил мне пятнадцать миллионов долларов, максимальный гонорар для актера».

В джинсах в обтяжку, в пестрой причудливой куртке (длинные волосы забраны в лошадиный хвост) Сигал прихлёбывает какую-то жидкость из маленького флакона. Звезда беседует с журналистом…

«Я считаю ужасным безнаказанное насилие. Я знаю, что оно существует, но это не значит, что я его оправдываю. Мы живем не в идеальном мире и фильмы отражают жизнь. Иначе никто не ходил бы в кино».

За спиной у Сигала – афиша «Минного поля» (в русском видеопрокате – «На мертвой земле»), первого фильма, созданного им в качестве режиссера, где он решительно выступает в защиту окружающей среды и приходит на помощь народностям Аляски. Которые, впрочем, его об этом не просят. Вполне всерьез Сигал уверяет, что «Минное поле» подвергает огромному риску не только его карьеру, но и его жизнь! «Сегодня я пришел без телохранителей, это показательно», – ворчит звезда. Обычно Сигал перемещается, вооруженный кольтом 45. «Мне уже угрожали по телефону и пытались дискредитировать, – добавляет он с таинственным видом. – Когда вы все время делаете фильмы, которые пользуются успехом, то воспытаются заставить постоянно делать одно и то же. На этот раз я сказал «нет».

И все же… «Минное поле» похоже на четыре предыдущих опуса Стивена Сигала: «Нико», «Провал и смерть», «Выбранные, чтобы умереть» и «Ловушка в открытом море» («В осаде»), в которых он воплотил образ одиночки – борца за справедливость. Эти фильмы сделали из него наиболее «прибыльного» актера планеты. «Парамаунт предложил мне пятнадцать миллионов долларов, максимальный гонорар для актера».

Но он тянется к режиссуре. Откуда взялось это непреодолимое желание? «Я долго присматривался и был готов к этому», –отрубает Сигал без лишних объяснений.

Кто же такой Стивен Сигал? Для широкой публики, которую образуют его поклонники, Сигал олицетворяет образ героя, без раздумий нажимающего на спусковой рычаг и ловко расправляющегося со злодеями точным выстрелом или удачно проведенным приемом каратэ. «Главное для меня – найти симпатичный персонаж и душещипательную историю», – уверяет он. Стивена Сигала трудно представить вне экрана. Споры вокруг него зародились в 1988

80

году, во время съемок его первого фильма, и он не сделал ровным счетом ничего, чтобы развеять окутывающую его с тех лор тайну. Скорее наоборот.

Сигал в то время был совершенно неизвестен. Он помог Майклу Овицу, президенту могущественного Творческого Агентства Артистов, написать сценарий и снять фильм «Нико», после того, как преподал ему несколько уроков боевых искусств. Он изучал дзюдо в Японии. Сигал очень гордится своим черным поясом (шестой дан) по айкидо, но лишь усмехается, когда его спрашивают, как ему удалось овладеть японскими боевыми искусствами. «Не хочу вас обидеть, но овладение техникой, так же, как и искусством боя и ведения войны, заняло у меня тридцать лет. Это не легко понять. Мой учитель сначала учил меня умирать. Когда однажды человек отказывается от жизни, ему уже не страшно умирать, скорее ему страшно жить. Все думают, что я сумасшедший, но это не так». В августе прошлого года ежемесячник «Шпион» опубликовал статью (итог полугодового расследования), где приведены удивительные факты, касающиеся биографии Сигала. Если верить «Шпиону», – а верить ему совершенно не обязательно, – между актером и мафией установилась более чем подозрительная связь: в статье говорится, будто он лгал, утверждая, что находится на службе у ЦРУ, что ведет двойную игру и, что еще хуже, пытается скрыть свою прежнюю профессию наемного убийцы! Когда его спрашивают, насколько правдивы эти скандальные утверждения, Сигал, по мнению все того же источника, смущается и «взгляд его становится змеиным». «Говорят, что я находился на службе у мафии, и я не нахожу это смешным. Говорят, что я не поехал на похороны отца, человека, которого я любил больше всех на свете. Это ложь. Добрая половина подразделения Сват Тим (элитная часть полиции Лос-Анджелеса) находится на моей стороне. После стольких годов, проведенных на Востоке, я должен был бы находиться на почтительной дистанции от них, но я не способен на это. Я провел собственное расследование в отношении тех, кто фабрикует и обнародует эту клевету. Это не журналисты, а информаторы, находящиеся на службе у ФБР. Они готовы на все, поскольку сами имеют темное прошлое…»

По мнению звезды, тем и закрыт вопрос. В заключение Сигал выражает желание обсудить собственные пристрастия. Он любит верховую езду, занимается стрельбой и считает себя близким к Далай Ламе. «Я обожаю его, это мой друг. Но кем бы человек ни был – католиком, протестантом, мусульманином или индуистом, главное, чтобы человек уважал Бога, любил самого себя и свое будущее. Аминь».

КОГДА ОРИГИНАЛ НЕ ЛУЧШЕ КОПИИ

Режиссерские дебюты известных актеров всегда интересны. как проявит себя знаменитость в новом качестве? Фильм Сигала ждали еще и потому, что его предыдущая работа – «В осаде» («Ловушка в открытом море»), с Эндрю Девисом, имела безусловный успех, как у критики, так и у массового зрителя.

Вскоре после выхода на американские экраны, фильм «На мертвой земле» появился на нашем видеорынке – в виде дрыгающейся мутной копии, переснятой пиратски с тех же экранов. Зато оперативно. И «по нашему». Такой «чести» удостаиваются далеко не все картины. Например, работы знаменитого Стивена Спилберга. И что же увидели счастливые обладатели эрзац-записей?

На Аляске в частной нефтедобывающей компании Дженнингса (М. Кейн) служит некто Форест (С. Сигал) – незаменимый специалист по ликвидации аварий, а они возникают здесь одна за другой, так как негодяй-хозяин использует устаревшее оборудование, скрывая это от общественности. Нефть рекой льется в океан, гибнет рыба, засоряется окружающая среда, местные жители возмущены. И Сигал, разумеется, встает на их защиту. Люди хозяина пытаются его убить. Но не тут-то было! Смертельно раненого героя подбирают аборигены и в течение семнадцати драгоценных экранных минут с помощью шаманских ухищрений, под заунывную музыку оживляют его, а потом, снабдив всевозможными амулетами, отправляют на борьбу за правое дело.

Если вы не заснули во время сеанса шаманской магии, то фильм наверняка досмотрите до конца, ведь дальше – стрельба, взрывы, сломанные конечности и т.п. А, может быть, наоборот, уснете еще крепче: сколько же можно взвинчивать наши нервы? Ведь они могут и отупеть, потерять восприимчивость. Все же, пламенная заключительная речь Фореста, перед аборигенами о защите окружающей среды, пожалуй, не оставит равнодушными активистов движения «Гринпис», но вот поклонников крутого Нико – едва ли… Впрочем, интересно, что американских зрителей, в отличие от россиян, привлекает как раз не только «крутизна» героя, но и его благие социальные устремления, как в нашем, блаженной памяти, кино 30-50-х годов. «Великий Гражданин», «Депутат Балтики» и пр., и пр., – плакатные тенденции соцреализма этих и подобных фильмов перетекают на Запад, как «Сникерсы» и «Баунти» – на Восток. А мы-то еще переживаем, что нам нечего экспортировать… И скоро на полях у техасцев и оклахомцев зазвучат бодрые колхозные песни.

Итак, великий фильм Сигалу пока не удался. Подождем следующей его работы. А вдруг?

Валерий Дубинин

81

ЗАРАЗИТЕЛЬНАЯ РАДОСТЬ УБИВАТЬ

На проводе Кэтлин Тернер! Ее приглушенный, немного с хрипотцой голос, ее гортанный смех, напоминающий рычание. Веселушка, возможно, даже под шофе – в Нью-Йорке сейчас время коктейля – Кэтлин рассказывает корреспонденту о своем последнем фильме – «Сериал матушки», режиссера Джона Уотерса. Это комедия с черным, безумным юмором, где актриса играет роль Беверли, матушки идеально буржуазной семьи, и ее –  матушку – лучше не выводить из себя… Дебютировав в фильме «Лихорадка» и сразу став звездой, Кэтлин Тернер снялась затем в таких разноплановых фильмах, как «Дни и ночи Нины Блю», «Честь семьи Прицци», «В поисках зеленого бриллианта», «Война роз», «Джулия и Джулия», «Скуп», «Дом Кадзов» и «Частная жизнь В.И. Варшавского».

«Я очень довольна фильмом, это правда. Это самая чудная из всех моих ролей. Я смеялась целыми днями. Сначала я сказала Джону: «Хорошо, все, что ты хочешь, при условии, что мы придем к согласию в отношении моего персонажа. Шутить будем потом!» Просто нужно не очень-то брать себе в голову. Чрезмерные размышления по поводу поведения Беверли меня утомляют. Это беспардонная женщина, она фанатик соблюдения мелочей в поддержании домашнего порядка и способна убить (и убивает!) тех, кто его нарушает. В то же время, ей самой грозит электрический стул, однако, похоже, матушка этого как бы не понимает. Словом, она действует не думая, и я играла в том же духе. Джон предоставил мне полную свободу. Он говорил, – что бы ни делала Беверли, публика должна любить этот персонаж. С самого начала я была согласна на все. Если вы начинаете ненавидеть эту женщину, значит, фильм не получился.

Её радость убивать должна быть заразительна. С Джоном мы пришли к взаимному согласию. Я принадлежу к тем актрисам, которые просят режиссера посмотреть, что они делают, и сказать, нравится ли это. Частенько, и даже очень (оно смеется), он говорил мне, чтобы я меньше старалась. Я не верила своим ушам. Что? Требовать от Кэтлин Тернер меньшего усердия?! В первый раз, когда я получила сценарий, я была не в состоянии дочитать его до конца (она давится от смеха). Причиной тому стала сцена, когда Беверли кочергой вырывает печень у маленького друга своей дочери! О, Господи! Как же сцена будет выглядеть на экране? Джон заверил меня, что будет снимать ее в различных ракурсах! Более того, он шокировал меня, сказав, что я – единственная актриса, способная сыграть столь вызывающую роль. Я не знала, как сопротивляться! Окружающие твердили: «Ты не осмелишься сыграть подобное!» Тем большим было мое желание сыграть эту роль. Я обычно прислушиваюсь к советам, но всегда восстаю против давления. Нам даже пришлось сражаться, чтобы студия не смягчала тон сценария.

Сегодня меня беспокоит отсутствие фантазии в Голливуде. Большинство сценаристов довольствуются тем, что обыгрывают сюжеты чужих фильмов, пользующихся успехом. В то время, как успех заключен в их собственной оригинальности. Меня раздражает, когда говорят, будто публика не ходит на фильмы женской темы. Конечно, если их не снимать вовсе, на них и не будет никакого спроса. Мой следующий фильм

90

как раз о женщинах. Постановку осуществит также женщина, для которой фильм станет дебютом».

Когда ее спрашивают, трудно ли быть одновременно смешной, сексуальной и язвительной, она разражается смехом: «Когда-то, но не теперь. Слава Богу, я уже успокоилась, старея. У меня прочная семья, преданные друзья, всегда готовые прийти на помощь. Мне не нужно искать одобрения окружающих или же нравиться всем без исключения. И это делает жизнь восхитительной! По-моему, французы в таких случаях говорят – хорошо себя чувствовать можно только в собственной шкуре.

Мне посчастливилось вырасти в дипломатической среде, что мне во многом помогло. Я и моя семья, мы были американцами за рубежом, официальными представителями нашей страны. С самого детства я знала, что на публике следует вести себя соответствующим образом. Я выбрала Нью-Йорк, потому что обожаю большие города. Люблю бродить по улицам, заходить в лавки. Люди узнают меня, говорят, что любят, и я их благодарю. Это так естественно.

С тех пор, как занялась режиссурой, еще больше обожаю мою работу. Моим дебютом был фильм «Безумство Лесли», с участием Анны Арчер. Мне хотелось знать, сумею ли я охватить весь сценарий, отразить все элементы сюжета. Оказалось, что не только способна, но и никогда так полно не раскрывалось. Это удивило меня. Мне нравилось все: выбирать цветы, менять пуговицы на рубашке или слова в диалоге. Возможно, я превосходна в этой новой работе?

Самое большое разочарование в моей карьере – это фильм «Частная жизнь В.И. Варшавского». Я очень верила в этот фильм, но Дисней предпочел подсластить сюжет, чтобы тот нравился всем. Результат: фильм без души. Но я не могла ничего сделать. Это послужило мне уроком. Открою вам маленький секрет. Если я чувствую себя одинокой или подавленной, то вспоминаю фильм «В поисках зеленого бриллианта». Это утонченный фильм (неожиданно погрустнев), и… это всегда заставляет меня смеяться! Мой муж предпочитает что-нибудь попроще –  «Пегги Сю вышла замуж».

91

КАЙФ ПРОВОКАЦИИ

Встречали ль вы доброго садиста? Видели ли убийство, вызывающее смех? Доводилось ли вам наблюдать законника, решающего мелкие проблемы отклоняющегося поведения радикальным способом – мгновенным убийством? Уверены, такого вы еще не видели. Если не смотрели «Сериал матушки».

Одержимость и извращенный юмор Джона Уотерса пронизывают всю атмосферу «Сериала матушки». Для режиссера это больше чем манера держаться, – это образ жизни.

«Для меня главный интерес – дурновкусица. Знайте, существует хороший «дурной вкус» и плохой. Вызвать отвращение у зрителя легко; я мог бы сделать 80-ти минутный фильм, в котором персонажи резали бы себя на куски, но это был бы плохой «дурной вкус», лишенный и стиля, и оригинальности. Хороший «дурной вкус» может быть отталкивающим, но, неся в себе заряд отрицательного обаяния, одновременно созидательным. Подобный «дурной вкус» взывает к чувству своеобразного юмора, им, зачастую не догадываясь об этом, наделен почти каждый зритель. Я всегда пытаюсь раскачать публику, которая полагает, что уже повидало все. Не приемлю «фильмы-послания» и горжусь, что мои фильмы лишены какой бы то ни было социальной подоплеки».

Таково профессиональное кредо Джона Уотерса, принца «траша» (trash – гадость, непристойность, опьянение, порча, клевета), вынесенное в эпиграф его книги «Провокация». Выходец из Балтимора (кроме Джона Уотерса, этот город дал кинематографу еще Барри Левинсона), Джон всю свою карьеру, начатую в 1964 году фильмом «Сепур-8», остается верным родным Пенатам. Все его фильмы сняты в Балтиморе, который местная торговая палата именует «Шарм Сити», а сам Уотерс (вот причуды патриотизма!) называет «Трашгородом США» – самым мерзким городом мира, мировой «столицей причесок». Никто не приезжает сюда по собственной воле. Похоже, все чудаки юга страны, решив эмигрировать на север, потерпели аварию в Балтиморе. Но я никогда не хотел бы жить по-другому». Одержимость и извращенный юмор Джона Уотерса – повторим – не просто поведение, это образ жизни. В том числе и в буквальном, бытовом смысле. У него дома можно увидеть древний настоящий электрический стул (невольно возникает мысль – не использовался ли он по назначению?), электрическая дубина, а на стенах – афиши фильмов его «учителей»: короля кровавых корост Хершела Гордона Льюиса (сцена вырывания языка в «Сериале матушки» напоминает о нем) или же Уильяма Кастла, короля хитрых кошмарных трюков 60-х годов (который терапией ужасов возвращал уверенность в жизни отчаявшимся зрителям). В «Сериале матушки» Уотерс отдает ему дань уважения отрывком из «Дьявольского убийцы», в котором Джоан Крауфорд убивает топором. Среди других афиш – афиши непризнанных фильмов, таких, как «Я ненавижу твои кишки» Роджера Кормана или «Дурное семя» Мервина Ле Роя. Однако его любимым фильмом остается «Волшебник из страны Оз». Уотерс обладает впечатляющей коллекцией сувениров, имеющих отношение к этому фильму. С огромной гордостью показывает он фотографию с автографом Маргарет Гамильтон. «дьявольски свирепой западной колдуньи» – The Wicked Witch of the West, подписанную ее инициалами WWW.

Его вкус к эстетике преступлений сказался и в коллекции журналов «траша» 50-х годов. Это «Hush-Hush», «Inside Story», «Confidential», «Sensation», «True Thrills» или «Police Dragnet», c выразительными заголовками: «Оргии нимфоманок», или «Сумасшедший насильник из Иллинойса», ультрареалистическими изображениями пытаемых и убитых.

В его комнате, над кроватью висит огромный портрет женщины, убийцы-маньячки, восседающей на троне. Кроме того, он собрал коллекцию странных деревянных игрушек, сделанных в тюрьме членами «семьи» Чарльза Мэнсона (совершивших ритуальное садистское убийство кинозвезды Шэрон Тэйт, жены Романа Поланского, в тот момент беременной, и всех гостей в ее доме. – Прим. ред.). У всех этих игрушек общая черта: у них нет голов.

«Сегодня, чтобы прославиться в Соединенных Штатах, – советует Уотерс, совсем не нужно кончать жизнь самоубийством. Это никого не волнует. Нужно стать очень своеобразным преступником. Это как в шоу-бизнесе, нужно иметь «конек». Я вспоминаю процесс Ричарда Рамиреса, «ночного грабителя». После вынесения смертного приговора он обернулся к публике и показал сатанинскую пентаграмму, вырезанную на его ладони. Затем, смеясь, произнес: «Увидимся в Диснейленде!» Какой отменный жест! Единственное, что может произвести на меня впечатление, это участие в крупном процессе над убийцей. Все люди проявляют свои лучшие качества, когда находятся под арестом. Самый ужасный маньяк-убийца имеет самый достойный вид, находясь под конвоем, в наручниках, перед лицом жаждущей сенсации публики. Это единственная возможность прославиться в один день. Процессы – самые занимательные спектакли Америки, к тому же они бесплатны. У меня обыкновение следить за взглядом преступника, особенно в случаях, когда заключение психиатров свидетельствует об отклонениях в его психике. Как можно забыть Чарльза Говарда Смита, отвратительного «флейтиста из Туксона» с его яркой шевелюрой, огромным лбом, чертами красоты, который убивал девочек в 1964 – 65 годах? Вспомним также Джона Фрэзера, поклонника астрологии и оккультизма, виновного в убийстве врача и его семьи в Санта Крузе, который удивил суд тем, что предстал перед ним с наполовину выбритой

92

головой, выщипанной бровью и наполовину сбритой бородой. Но это было сделано им вовсе не для того, чтобы вызвать жалость у членов суда. В ходе процесса молодой человек, обвиняемый в непреднамеренном убийстве полицейских, фанатик огнестрельного оружия, не отрываясь смотрел на суд присяжных сквозь линзы своих очков, толстых, как дно бутылки. Он же, презрев все нормы этики, предстал перед судом в самых пестрых одеяниях. Это уверило меня в его виновности задолго до вынесения приговора». (Фрагмент из книги Джона Уотерса «Цена Шока». – Ред.) «Самыми причудливыми из обвиняемых, которых я когда-либо видел, были дочери Менсона. В первый день процесса, чтобы показать полное равнодушие к суду, они явились в бесформенной тюремной одежде и тонких белых носках. В иные дни, когда сестры чувствовали себя подавленными, то надевали мантии синих ведьм. Ближе к концу постриглись почти наголо – как панки, задолго до их появления.

Я против любых форм цензуры, однако большинство либералов мне глубоко осточертели. Они осуждают страсть к процессам и сенсационным убийствам, забывая, что это не мы – преступники. Но все мы хотим участвовать в драме. Поэтому не бойтесь покупать кипы журналов, посвященных преступлениям, выходите из вашей раковины и рассказывайте родителям и друзьям о том, что вы участвовали в деле. Нет никаких причин для смущения. Выше головы! Вы никогда не будете знать заранее: может быть завтра произойдет что-то ужасное». Да, Уотерсу не откажешь в оптимизме…

«Все мои фильмы высокоморальны, – уверяет Джон Уотерс. – Слабейший всегда оказывается в выигрыше. Зло всегда наказано. Зрители моих фильмов полагают, будто бы я – сторонник убийств или наркотиков. Но они забывают, что я лишь снимаю фильмы, а не живу этим».

Когда ему задают вопрос, что могло бы сделать его счастливым, Джон Уотерс искренне отвечает: «Я хотел бы быть надзирателем в тюрьме Сан-Квентин и открывать двери, чтобы выпускать на волю этих милых парней!» Вот каков сей юмор – чернее ночи, чернее черной кошки, которую ловит и никак не может поймать черный негр – простите, афро-американец…

93

Видео-Асс PREMIERE, № 23 за 1994