Взвод / Platoon (1986)
«Взвод»: фильм, который потряс Америку
Беседа с режиссером Оливером СТОУНОМ
Об американском фильме «Взвод» и его постановщике Оливере Стоуне мы рассказывали в № 9 нашего журнала, сообщили и о присуждении картине четырех премий «Оскар». Интерес к ленте в мире не ослабевает, много говорят, спорят, высказывают подчас разноречивые суждения. Интригует ошеломляющий коммерческий успех у американской публики этой жестокой драмы, воссоздающей реалии войны США во Вьетнаме. Интригует и личность самого О. Стоуна, фигуры до последнего времени малоизвестной, не входившей в когорту кинознаменитостей. Ближе познакомиться со Стоуном, человеком и художником, проследить эволюцию взглядов, его тернистый, противоречивый путь в большой кинематограф поможет интервью, взятое у режиссера корреспондентами итальянского журнала «Эуропео».
Его мы перепечатываем с некоторыми сокращениями.
Если бы я был ветераном войны во Вьетнаме, одним из тех. кто рисковал там собственной шкурой, а потом увидел этот фильм, в котором морские пехотинцы уничтожают беззащитные деревни и насилуют девочек, то я был бы возмущен». Чак Норрис, сыгравший в фильме «Пропавшие без вести на поле боя», части I и II, роль героя, подобного Рэмбо, твердо уверен: фильм Оливера Стоуна «Взвод» необходимо отвергнуть целиком и полностью. Это фальшивый, упаднический фильм, и фактически он только играет на руку коммунистической пропаганде. («Боже мой, ведь в нем «плохие» – это мы, а «хорошие» – это вьетконговцы!» – говорит с возмущением Норрис.)
Однако мстительный Чак в данном случае оказался в одиночестве. Второй фильм режиссера Оливера Стоуна вызвал в Америке мощный хор одобрения. Печать и рядовые зрители сказали ему свое безусловное «да».
В 21 год рядовой Стоун оказался в джунглях Вьетнама в составе взвода, история которого легла в основу сюжета фильма. В 1968 году вернулся на родину, преследуемый воспоминаниями, которые послужили пищей для сценария фильма «Взвод», к которому никто, даже в период успеха таких
20
фильмов, как «Истребитель», «Апокалипсис сегодня», не пожелал отнестись серьезно. Поэтому он сосредоточился на сценарной работе. В 1978 году за сценарий к фильму «Полуночный экспресс» Стоун получил премию «Оскар». Это открыло ему путь к сотрудничеству с талантливыми режиссерами от Брайана Де Палма («Лицо со шрамом») до Майкла Чимино («Год дракона»). В качестве режиссера он дебютировал фильмом «Сальвадор», в котором рассказывается подлинная история репортера Ричарда Бойла, оказавшегося в самом центре центрально-американского ада в дни убийства архиепископа Ромеро.
В Америке к этому фильму отнеслись враждебно и недоброжелательно, потому что он разоблачает сговор между янки и палачами Сальвадора. И тем не менее именно «Сальвадор» стал прелюдией успеха фильма «Взвод».
– Тема войны во Вьетнаме подспудно присутствует во всех ваших фильмах. В «Сальвадоре» о ней даже прямо упоминают.
– Да, репортер Ричард Бойл обнаруживает в Сальвадоре все те типы людей, с которыми он встречался во Вьетнаме. Там были не только американские военнослужащие. Во Вьетнаме побывали также будущие главари сальвадорских «эскадронов смерти», такие, как Рене Чакон и Хосе Медрано, которые изучали там методы борьбы с партизанами.
– Если «Сальвадор» можно назвать хроникой 80-х годов, то фильм «Взвод» рассказывает о подлинных событиях 60-х. Но когда вы предложили этот сценарий, в Голливуде никто не пожелал рискнуть и снять этот фильм.
– Не совсем так. Сюжет фильма был распространен моим агентом. Как правило, «Взвод» нравился, хотя никто не желал его финансировать… Я понял сигнал так: Америку не интересовала правда о войне. Уотергейтский скандал был забыт. Картер потерпел поражение. Иран захватил заложников, либерализм умер. А вместе с ним умерла правда. Волей-неволей мне тоже нужно было стать жестоким и циничным. Поэтому я похоронил свои сценарий фильма «Взвод».
Если бы не Майкл Чимино, этот фильм был бы похоронен навсегда. Именно он возродил мои «Взвод». Он мне сказал: «Давай его поставим. Я чувствую, что ему обеспечен коммерческий успех. Люди уже готовы к восприятию такого фильма».
Идея сработала: «Орион пикчерс» решила его финансировать. Я выдвинул только одно условие: сначала я хотел снять «Сальвадор». Владельцы «Орион пикчерс» немного посопротивлялись, но потом согласились.
– Давайте вернемся в прошлое, в те времена, когда вы написали сценарий «Взвода». Было ли для вас мучительно трудно писать этот сценарий?
Я написал его в тот период моей жизни, когда у меня все полетело кувырком. Я расстался с моей первой женой, мне некуда было приклонить голову. Это было летом 1976 года, когда в атмосфере ура-патриотизма праздновали 200-летие Америки. Самым трудным было за что-то зацепиться.
– И как вам это удалось?
– Я просто предался воспоминаниям. Я так и не сумел забыть эту войну… В написании сценария многие мне помогали воспоминаниями. Однако физическое ощущение боя, страха – все это я носил в себе с тех самых пор.
Такие фильмы, как «Рэмбо» или «Лучший стрелок», создают впечатление, что война – такое же легкое дело, как игра. А вот я, напротив, помню, какими страшными для нас были солдаты Северного Вьетнама. Они всегда одерживали верх. Так вот такие фильмы, как «Апокалипсис сегодня» или «Истребитель» не сумели дать понять, чем была в действительности эта война. В них не хватает атмосферы, а также реальной географии боев…
– Что произошло с вашим взводом? Сколько человек спаслось? Кто из них жив?
– Не знаю, не имею представления. Я пытался найти моих товарищей по оружию, когда работал с Чимино. Я нашел следы только пятерых. Трое из них были уже мертвы, а двоих я навестил.
– Трудно ли было вам создать главный персонаж, ваше «альтер эго»?
– После того как я выбрал Чарлза Шина на эту роль, я долго с ним разговаривал. Пытался передать ему чувства, какие испытывал, когда был во Вьетнаме. Хотел передать ему страх, который охватил меня, когда впервые оказался в джунглях. Я хотел объяснить ему, что значили для меня тогда два сержанта. Для меня сержанты Элиас и Барнс (в фильме их играют соответственно Уилем Дафоу и Том Беренджер) были прямо-таки богами. Я был тогда юнцом, которого кто-то прямо со школьной скамьи вверг в эту войну. Я пытался передать Чарли мою наивность при первом соприкосновении с войной и затем ощущение потери этой наивности мечтательности по мере того, как развертывается действие фильма. Гораздо труднее было создать образ сержанта Элиаса.
– Сержант Элиас погиб во Вьетнаме, а вы, напротив, вернулись домой. Каким было ваше возвращение?
– Ужасным шоком. Я обнаружил, что в Америке никто не знал о том, что мы ведем войну. Незначительные меньшинства (например, хиппи) устраивали демонстрации протеста. Но их было так мало. Я обнаружил – и это меня ранило – полное безразличие. Никого не интересовала война во Вьетнаме. Никто не понял, что в далекой стране умирают их сыновья. Люди продолжали зарабатывать деньги и только… Подлинная проблема состояла в том, что президенту Джонсону удалось сделать так, что эта война не казалась войной…
– После войны вы несколько лет плыли по течению…
– Вся эта сумятица продолжалась три-четыре года. А между тем я начал посещать курсы кинематографии при Нью-Йоркском университете Моим первым учителем был Мартин Скорсезе Я очень многим ему обязан… Мне нравились его работы, такие, как «Водитель такси». Я тоже работал водителем такси в Нью-Йорке, как герой этого фильма. И мне тоже пришлось приложить адские усилия, чтобы вновь приспособиться к буржуазной жизни после войны. Я жил в кошмаре. Я считаю, что Скорсезе и Пол Шрадер, его сценарист, прекрасно поняли и выразили чувство отчуждения. Я по крайней мере узнал себя в герое фильма «Водитель такси». Потом, со временем, мой гнев начал утихать. Я женился, у меня родился сын. Может быть, со мной жизнь была более милостива, чем с другими ветеранами…
– И вот наступила середина 70-х годов. Тогда вас. Стоун, считали одним из левых.
– Мне было противно все… Я был за самое радикальное насилие. Затем разразился уотергейтский скандал. Это был поворотный момент. Я прочитал кучу всего, начал встречаться с людьми расширять свои контакты с миром. Я начал учиться. В политическом отношении я был невеждой, я вырос в школе моего отца. Я сохранил воспоминания о холодной войне и мыслил категориями 50-х годов, в которых меня воспитали коммунисты – плохие, а мы – хорошие. Прежде, чем попасть во Вьетнам, я думал именно так. У меня был небольшой социальный опыт за пределами дома, в Филадельфии, в черных гетто, где я работал добровольным ассистентом в христианской ассоциации. Но, по сути дела я был одним из правых, таким, каким меня хотел видеть мои отец, который всю жизнь ненавидел Рузвельта и русских и учил меня, что коммунизм – это нечто вроде рака.
– И тогда разразился Уотергейт…
– Да, уотергейтский скандал все изменил для меня Он показал, что правительство говорило нам одну лишь ложь. Оно лгало нам о Хо Ши Мине, оно обманывало нас о войне во Вьетнаме. И тогда в 1976 году, я решил написать правду прежде чем ее полностью забудут.
– Левый, более того, коммунист – такой была ваша политическая характеристика после уотергейтского скандала. А сейчас как бы вы охарактеризовали себя, Оливер Стоун?
– Я полностью изменился. Я был в России. Я писал о диссидентах и интересовался тем, что происходит сейчас в Советском Союзе. И я не понимаю, при чем здесь обвинение в марксизме, которым меня заклеймили из-за фильма «Сальвадор». Я не гляжу на Центральную Америку глазами марксиста. Я думаю, что Никарагуа называет себя марксистской в ответ на преследования и репрессии. Но если бы даже они были марксистами (а я так не думаю), то что это значит? Они имеют право быть теми, кем они хотят быть.
При чем здесь капитализм или коммунизм, если твои сын умирает от дизентерии или поноса. Все дело в воспитании, благосостоянии, помощи. После Гаити Сальвадор является одним из самых вопиющих скандалов в западном полушарии. Американские офицеры, казалось, не поняли, что здесь революция – это ответ на определенные экономические и социальные условия, а не просто игра в холодную войну. И это не конфликт между Востоком и Западом.
21
Добавить комментарий