Железо / Hardware (1990)

Кичин В. Полночное безумие // Экран. – 1992, № 2. – С. 15.

Дрожа в темноте

ПОЛНОЧНОЕ БЕЗУМИЕ

Этот чрезвычайно милый и очень жизнерадостный парень совершенно не похож на вампира или хотя бы на иссохшего от кошмаров мистика. Он высок, спортивен, он хлопает меня по плечу и признается, что на данном жизненном этапе решил связаться с ужасами.

Полагаю, в какой-то мере его к этому подвигло философское университетское образование.

Три года назад Фестиваль фестивалей, эта жемчужина канадского супергорода Торонто, решил, что чересчур серьезен. Он действительно очень серьезно относится к кино, и там можно увидеть весьма изысканные программы. Но вечно постная физиономия – признак ограниченности. И фестиваль учредил «Полночное безумие», а груз ответственности упал на широкие плечи Ноа Коуэна.

Полночное безумие – это когда после большого дня забот, работ, просмотров сложного «высокого кино» и изнурительных дискуссий о том, что бы оно означало, с последним ударом полночных часов вас атакует веселая толпа призраков. оборотней и вурдалаков, вперемежку с рок-звездами, которые всегда выглядят слегка потусторонне.

– Скажи, это кино с вампирами и маньяками имеет какое-нибудь отношение к реальности?

– Только как психологическое зеркало общества. Это род терапии – когда обуревающие человека фобии воплощаются на экране и становятся просто зрелищем.

– Вот как в 30-е годы в американском кино…

– Ну да. было сущее нашествие зомби, Дракул, кошмарных изобретений. И оно связано с общим настроением неуверенности, паники.

– Но я не видел людей, более уверенных в себе, чем здесь, в Торонто, однако ты коллекционируешь ужасы именно сегодня.

– И езжу на мировые фестивали «хорроров» и привожу, на мой взгляд, лучшее. Но сегодня «хорроры» другие. В них очень важна ирония, это как аттракцион для разрядки и отдыха, гимнастика чувств. И у него абсолютно своя аудитория. Мы не берем фильмы, пугающие всерьез.

– «Терминатор» – это не для вас?

– Абсолютно. И фильмы катастроф – «Челюсти» и пр. – совершенно другой жанр. И Хичкок с Полянским – в принципе из другой оперы. Наш классик – Дарио Ардженто. к примеру. Каждый год мы показываем его новую сенсацию.

Итальянец Ардженто, в прошлом сценарист фильмов Серджо Леоне, ныне выстреливает очень живописные и очень страшные картины. Лучшая из них, по-моему, «Опера» – изощренная серия кошмарных убийств в театре «Ла Скала», перемежаемых дивной музыкой Верди. Режиссер называет сей опус «арией насилия». Но это, успокойтесь, не «пропаганда жестокости». Это своего рода кинобалет, насквозь условный и не вызывающий ровно никаких ассоциаций с реально существующей, положим, в Милане преступностью. Нервов щекотанье. Кто любит щекотанье – тихо взвизгивает в темноте. Кто не любит – тому скучно.

Кино это, из «Полночного безумия», жутко утилитарное. Оно программно не допускает в свой арсенал элементов искусства. Психологические мотивировки, простая логика – не для него. Вопросов «почему?» здесь лучше не задавать. Герои ночи – отрубленные головы, рука, пришитая безумным экспериментатором к ноге и продолжающая жить хищной жизнью («Невеста реаниматора» Брайана Южна), готические пытки, колесования, и четвертования («Церковь» Мишеля Соави), духи тьмы, вздымающиеся из затопленных подвалов старого собора, фиолетовые мертвецы, со скрежетом пробуждающиеся в полночь («Дети ночи», см. впечатляющий кадр на нашей обложке), андроиды, постапокалипсические кошмарные видения («Скобяные изделия» Ричарда Стэнли) – все это обдуманно аляповато, иногда нарочито противно и вызывает тошноту, чаще – довольно мило и смешно, как бывает в детских страшилках. Сюжеты разрабатываются наскоро и пунктирно, чтобы скорее прийти к главному концертному номеру, сгустку ужаса, пиру спецэффектов, бенефису художника-гримера. Для вящего контраста – какая-нибудь непрочная буколика, тихие сады и виллы, где благоденствуют чистые и прелестные создания – именно к таким и рвутся духи зла, чтобы разрушить ненавистные им стабильность и счастье.

Зрители этих фильмов весело перекликаются в зале. Отпускают реплики и комментарии, порой весьма ядовитые, чаще одобрительные, азартно аплодируют особенно удачным страшилкам. Никто ничего не принимает слишком всерьез.

Стиль такого кино нам, если не считать видеоманов, почти не известен. Правда, его удачно воспроизводит многосерийный 600-секундный «хоррор» Александра Невзорова. Особенно памятный выпуск о масонах, организовавших наш родимый августовский путч, – с пламенеющими глазницами черепа, с ножом, вскрывающим грудную клетку газетного листа. С гаданиями по той газетке, как по «картам девицы Ленорман», коими так увлекался другой Невзоров, из толстовского «Ибикуса» (там тоже череп, причем говорящий)… – история, начавшись как трагический фарс, повторяется уже как зловещая клиника. Где из черноты встают страшные маски. 8 чистом поле дневалит не то Илья Муромец, не то всадник Апокалипсиса с кроваво-черным знаменем, где точно так же нет тени здравого смысла и тоже бессмысленно задавать вопрос «почему?».

Так что аляповатые страшилки, которыми в Канаде развлекаются, у нас и впрямь приобретают характер безумия. И тщатся всерьез запугать целую страну.

Но такого ужаса моему канадскому знакомцу Ноа, думаю, не понять никогда. И это – его счастье.

В. КИЧИН

15