Название фильма навеяно известной новеллой Анри Барбюса, пересказываемой Мамуре Тимуром, которая неожиданным образом отзывается в финале, опровергая его поспешный вывод о том, что боль способен причинить самый близкий человек. Вместе с тем нежность словно разлита в самой атмосфере…
Дрессированные животные вели себя вовсе не так благочинно, как пациенты Дулиттла. Проказа попугая, заучившего команду «Снято!» («Cut!») и однажды прервавшего хороший дубль, покажется невинной шалостью на фоне прочих неприятностей. Исполнители не отличались дружелюбием по отношению друг к другу…
При внимательном рассмотрении становится понятно, что режиссёр-сценарист, черпавший вдохновение в балладе Йохана Линдстрёма Саксона (к сожалению, мало кому ведомого за пределами Скандинавии), вовсе не открестился от поднятых на щит методов художественного анализа действительности…
С удовлетворением отмечаешь, на каком высоком уровне выполнены конные трюки, а, скажем, кульминационным эпизодом с преследованием поезда, успевающего чудом переехать через горящий мост, гордился бы и Голливуд! И всё это – не в ущерб достаточно замысловатой интриге…
Дело не только в том, что действию присущи динамизм и отсутствие сантиментов, а кульминации – впечатляющая зрелищность: 85 человек под руководством художника-постановщика Уильяма Хатчинсона возвели в натуральную величину французский замок, который затем был эффектно взорван. Ещё удачнее выписаны характеры…
Ян Флеминг, на своё счастье, не дожил до того момента, когда мог воочию лицезреть, во что был превращён его одноимённый дебютный роман, права на который беллетрист продал ещё до того, как за реализацию «бондианы» взялись продюсеры Гарри Зальцман и Альберт Р. Брокколи…
Перенос действия в современность не потребовал никаких усилий: описанные Кесселем нравы «ревущих двадцатых» на удивление точно рифмовались с умонастроениями времён экономического бума. Вместе с тем назревало и нечто принципиально иное. Луис Бунюэль в очередной раз продемонстрировал поразительную прозорливость…
Режиссёр-то явно отождествлял себя с престарелым Мэттом, подвергнув либеральные взгляды персонажа нудной проверке на прочность. Мол, одно дело агитировать других, включая дочь, отказаться от предрассудков, и совсем другое – поступить в соответствии с убеждениями, когда это затронуло тебя лично…
Постараемся войти в положение режиссёра, который не мог позволить себе снизить высокий пафос первоисточника – не имел права, как минимум, не постараться понять и донести до нас, «живущих в XX веке» зрителей, мотивы поведения людей эры Великого Кольца…
Гениальность отсылки к чеховскому наследию, и именно к «Вишнёвому саду», заключается в донесённой на уровне подтекста мысли: незаметные и как бы даже несущественные компромиссы с совестью неотвратимо отзываются на личной, а потом и на общественной жизни…
