Возводится в ранг ключевого понятия зависимость как таковая, в философской чистоте и предельности понятия. На смену привычным социальным путам (например, внутрисемейным) пришли новые, специфические и всепроникающие виды самого мощного, психологического, а точнее, психосоматического закабаления…
Может показаться немного странным утверждение Жоржа Садуля о том, что этот фильм был воспринят как «образчик чрезмерной виртуозности», в котором самые тонкие открытия «великого немого» доводились до совершенства, но при этом – та эстетика, на какую ссылался Жан Эпштейн, «устарела уже в 1925 году»…
Своеобразным синтезом тезиса и антитезиса не случайно становится возникающий в воспалённом мозгу кумира марш молотков, знаменующий торжество идеологии неонацизма, когда такие вот личные «стены» сами превращаются в «кирпичи» гигантского и страшного монолита…
«4-ое октября 1982-го. Свыше 5000 человек купили билеты в Radio City Music Hall, чтобы стать участниками незабываемого кинематографического события. Этим событием была мировая премьера «КОЙЯАНИСКАЦИ». Теперь каждый может оценить силу этого опыта»…
Дэвид Кроненберг придумал замечательную отговорку, обезопасив себя от обвинений почитателей так называемого антиромана Уильяма Сьюарда Берроуза заявлением, что буквальная экранизация «Голого завтрака» обошлась бы в $400 млн. долларов и… оказалась бы запрещена во всех странах мира…
Потенциально фильмом могут заинтересоваться почитатели так называемого артхауса, хотя такого термина у нас тогда слыхом не слыхивали. Но и их, есть подозрение, смутит неопределённость эстетических установок авторов, мечущихся между реализмом на грани натурализма и новомодным, навеянным Западом постмодернизмом…
Так что же это было за приключение?! Явь? Сон? Болезненные химерические видения? На мой взгляд, «Жёлтая подводная лодка» – художественный манифест эпохи; одно из тех произведений, без которых смелый лозунг студентов-радикалов 60-х («Вся власть – воображению!») так и остался бы несбыточной мечтой…
Федерико и кинодраматург Тонино Гуэрра, разумеется, сознательно опираются на давнюю кинематографическую (а также живописную, литературную и т.д.) традицию представления пассажиров и экипажа пассажирского судна в качестве своеобразной модели цивилизации…
Выбор авторов носил принципиальный характер, и упоминание о том, что весть о бомбардировке настигла Её благодатным летним днём, в послужившем убежищем Париже, служит тому ещё одним доказательством – не говоря уже о символичном финальном обмене репликами…
Томми появляется на свет аккурат в день Победы, когда всеобщее ликование омрачено скорбью по тем, кто не вернулся, а предвкушение новой, мирной жизни не отменяет тревоги за судьбы детей, которых не уберечь от материальных лишений и безотцовщины…
