Королева Марго (1994): материалы

 

Кичин Валерий. Когда гении сомкнули очи… // Видео-Асс Премьер. – 1994, № 21. – С. 4-8.

Когда гении сомкнули очи…

каннские зарисовки

ФРАНЦУЗСКИЙ ВЕСТЕРН

Поезда здесь не грохочут и не скрежещут, а шелестят, их полет подобен дуновению ветра. Авиация здесь приветлива и соразмерна человеку, она не средство перемещения в пространстве, а способ получить от жизни еще одно удовольствие. В самолет загружается море апельсинового сока, пива, шампанского, джина-энд-тоника, альпийской родниковой воды, и так вы летите, коротая час от Парижа до Французской Ривьеры. Собаки здесь приветливы и улыбаются, люди легкомысленны и не любят говорить о делах: «оревуар, месье!», вспорхнули – и нет их. Здесь размашистой негритянской походкой ходят крепкие француженки с мускулистыми ногами – они теперь, в век эмансипации и мускулинизации, больше похожи на спортивных шведок. И Франция – это такое место на земле, где все еще любят кино. Смотреть предпочитают то, что снобы из газеты «Сегодня» презрительно именуют «соцреализмом». Широкие массы любят «соцреализм», и ни «Сегодня», ни даже «Завтра» их с этой позиции не собьют. Соцреализм французского кино. Конечно, американского. Безусловно, итальянского. И даже русского, когда оно не слишком выпендривается и выдрючивается и не напоминает провинциального Нарцисса перед миргородской лужей. Что до выпендрежа, то он, как уже было однажды сказано, – любимое блюдо около-фестивальной публики и части быстро уставших от жизни кинокритиков.

Пытаясь быть приятным обеим сторонам, нынешний Каннский фестиваль одной рукой отгонял, как мух, вездесущих американцев с их Шварценеггерами и прочими кошмарами на улице Вязов, а другой – подписывал контракт с первым ковбоем планеты, звездой «Грязного Гарри» и десятков столь же интеллектуальных картин Клинтом Иствудом, приглашая его на роль президента жюри.

Одной рукой фестиваль чисто подмел знаменитую Круазетт, где на сей раз не было ни слонов, ни роботов-терминаторов, ни динозавров, ни прочей шелухи американских рекламных кампаний (газеты обещали торжество стильного европейского кино). Другой – втягивал в свою орбиту абсолютно кассовый фильм французского производства «Королева Марго» – картину шикарную, но ориентированную на сугубо массовый вкус. Одновременно с каннской гала-премьерой она вышла в Париже, где, вопреки кисловатым отзывам прессы, в первый же день собрала очереди у касс. Число премьерных кинотеатров пришлось срочно увеличить. Когда мы в Москве видели такое в последний раз? И мы уж точно не видели, чтоб журналы вовсю потешались над президентом жюри. А тут по-доброму потешались. В «Screen International» печатались веселые как-бы-диалоги Катрин Денев (вице-президент) с Клинтом во время раутов, кофе-питий и просмотров. Это было мило и смешно, и президент, сменивший пропотевшую ковбойку на белый смокинг, выглядел стопроцентной копией Присыпкина из «Клопа». Вплоть до фантастических текстуальных совпадений. В «Клопе»: «Ах, это просто петит истуар!» – «Кто

4

сказал «писсуар»? Прошу не выражаться при новобрачных!»; в Канне: «S»il vous plait!» – «Кто сказал «silver plate»?..» По-присыпкински и распорядились каннскими призами: «вы оскорбляете мое достоинство как матери и как девушки». Похоже, обиженными уехали все. Даже иные из лауреатов, которые не могут не ощущать необъяснимости свалившейся на них чести. Но об этом позже. А пока все, полные прекрасных предчувствий, идут на первый просмотр…

ПОД СЕНЬЮ ФЕЛЛИНИ

Фестиваль стал историей, и финал его был столь же художественно совершенен, как и вся жизнь Феллини. ТВ крутило в дни фестиваля фильм о Федерико и Джульетте: мы снова и снова видели бескровное лицо-маску Мазины, уже не имеющей сил улыбнуться – она прощально помахала рукой всем, кто ее любил, и тихо умерла. Иссякла. Потому что всего, чем она жила, уже не было на свете. Полный Феллини был главной программой и художественной вершиной Каннского фестиваля – вершиной, боюсь, уже недосягаемой. А на конкурсном экране хило прорастали брошенные рукой Феллини божественные зерна.

Сразу два фильма – итальянский и французский – в меру сил эксплуатировали фабульный ход из «Восьми с половиной», точнее, его отправной пункт: художник устал от околокиношной суеты, он раздражен и болен, он ищет в себе и в мире опор и не находит. Это вылилось в комедию Мишеля Бланша «Большая усталость» и в экзерсис Нанни Моретти «Дорогой дневник». Оба – о страшной доле кинорежиссера (на эту роль Феллини пригласил Мастроянни, новые авторы пригласили себя), оба – о бессилии управлять собственной судьбой, оба – об абсурде современного кинобизнеса, то бишь вульгарного рынка, где нужен уже не талант, а его и.о. – заменитель, муляж, обозначение. Нужен тот, кто не умом и сердцем, а ужимкой и прыжком способен

5

удержать внимание толпы и стать ее кумиром. В картине Бланша двойник знаменитости, питающийся ее отбросами, вдруг занимает ее место. Жюри сочло ход столь оригинальным, что объявило сценарий этого фильма образцовым и лучшим на фестивале. Ковбой Иствуд, естественно, не читал нашего Евгения Шварца с его «Тенью», с него спрос невелик, но куда же смотрел российский член жюри Александр Кайдановский – теряюсь в догадках. В картине Моретти лично режиссер необыкновенно долго колесит на мотороллере по Риму – жюри было так заворожено этим процессом, что вручило обаятельному бородачу приз за лучшую режиссерскую работу. Поставив его над такими корифеями режиссуры, как Кшиштоф Кесьлевский (с огромным отрывом лидировал во всех рейтингах, но не получил от взыскательного жюри даже утешительной улыбки), я уж не говорю об Атоме Эгояне, Михалкове-Кончаловском и еще многих людях, хороших и разных. В критике оба фильма вызвали сущее смятение – оценки, по десятибальной системе, от единицы до восьмерки. На этих скромных достижениях феллиниевская традиция Каннского фестиваля закончилась. Сомкнули очи гении – нету их, и все разрешено…

ЖЮРИ РАСПРЕДЕЛЯЕТ СЛОНОВ

Вирна Лизи прелестная актриса. Она чудно осуществляет свой данс-макабр в роли зловещей Екатерины Медичи в фильме «Королева Марго», но даже она не ожидала, что роль не то второго, не то третьего плана на главном фестивале планеты способна оказаться лучшей. Если есть божественная Аджани в роли заглавной. Если в конкурсе участвуют великая Чурикова, а также Ирен Жакоб, одна из самых одухотворенных актрис современного экрана… Вирна Лизи рыдала от счастья и шока, выйдя на сцену перед ошеломленным залом. Все были за нее искренне рады. Но радость омрачалась сознанием откровенной конъюнктурности и невиданной субъективности решения жюри. Китаец Ге Ю интриговал своей марсиански выбритой головой всю фестивальную тусовку; появившись на экране в фильме «Жить», он вызвал в зале всплеск аплодисментов – так встречают звезду. И мало кто удивился, когда он взял свое золото за эту роль. Легкое отрезвление пришло позже. Ведь в фильмах фестиваля были по-настоящему крупные работы Трентиньяна («Три цвета: красный» Кесьлевского), Алберта Финн и («Версия Браунинга» Майка Фиджиса), был виртуозный Олег Меньшиков в картине Михалкова «Утомленные солнцем». Хороший был выбор для жюри. Что же здесь сработало –экзотичность фактуры и актерской школы, отличающейся от европейской, как китайский театр теней от Большого балета? Фильм эпичен, красив, и приятно, что китайское кино заботится о своем имидже, снимает на отличной пленке и пишет звук в «долби-стерео». То есть технически ничем не уступает американцам. Но привкус некоторого недоумения и в этом решении жюри несомненно есть. Как и в его щедрой оценке самого фильма, получившего, на паях с Никитой Михалковым, Большой приз. Ведь все показанное уже было. В том же китайском кино. И мы уже далеко не впервые проходим тернистый путь китайской истории XX века, отраженный в зеркале судеб китайской творческой интеллигенции. Например, судеб певцов Пекинской оперы в «Прощай, моя наложница» Чен Кайге. Только там это и сильнее и художественно совершеннее, а главное, первичнее. Но главным потрясением для собравшихся на заключительную церемонию дам и господ стала Золотая пальмовая ветвь, уплывшая к американцу Квентину Тарантино – царский подарок Грязного Гарри соотечественнику. В принципе можно понять, что человек, всю жизнь проживший в специфическом мире «экшн», не обязан понимать и тем более любить кино иных достоинств. да и Тарантино не откажешь в несомненном даровании, остроте, оригинальности.

Но это игры для преуспевающего общества, заевшегося до того счастливого состояния, когда само насилие становится родом

6

аттракциона, актом для бесстрастного рассматривания, предметом черного юмора. Гран-призер 47-го Каннского фестиваля фильм Квентина Тарантино «Макулатура» – побрякушка. Не совсем невинная: как сказал ее создатель, это фильм не для объединения, а для разобщения людей. Так распорядившись своей главной наградой, жюри ухитрилось нанести серьезный ущерб прежде всего самой репутации Каннского конкурса, до сих пор, помнится, небезразличного к гуманистическим ценностям.

РУССКАЯ РУЛЕТКА

Наиболее драматичная история была связана с кино российским. Ася-хромоножка, как помнят и киноманы и кинофаны, героиня ранней картины Андрея Михалкова-Кончаловского, тогда еще подающего надежды советского режиссера. Режиссера сильно пожурили за искажение образа колхозного крестьянства, а фильм положили на полку. Потом режиссер снял и «Дядю Ваню» и «Дворянское гнездо», потом в высокой степени патриотический «Романс о влюбленных» и эпическую, уникальную по мощи и лиризму «Сибириаду», стал одним из ведущих, но в этот самый миг уехал в Америку, где сумел сохранить профессию и снял довольно много вполне американских картин. Чем продемонстрировал абсолютно планетарное сознание и разрушил миф о том, что художник вдали от родной почвы хиреет. Но родная почва звала и манила. Он приблизился к ней, сделав «Ближний круг» о зловещей сталинской эпохе.

А потом и вовсе приехал в Россию, чтобы снять «Курочку Рябу» – продолжение истории своей давней героини Аси, попавшей уже в эпоху постперестройки. Аси, которая вкусила горбачевских реформ и потому научилась пить и материться. Как видите, сюжет фильма – не менее чем судьба родины. Брат Андрея Никита Михалков планетарным сознанием овладеть не захотел, предпочел остаться российским художником и даже принять участие в политических радениях о дальнейших путях отчизны. Его фильм «Утомленные солнцем» – художественные вариации на вечную российскую тему «Кто виноват?». То есть снова – о судьбах родины. Андрей адресуется к зрителю планеты: «Очень трудно понять сегодня, – объясняет он в аннотации к фильму, – почему русский народ не принял перестройку и методы Горбачева. Ведь ему предлагались свобода, свободный рынок, но были отвергнуты. Может, здесь еще одна «загадка славянской души»?.. Но у меня нет иллюзий: сегодня в России демократия означает только хаос». Об этом же говорит с экрана и сама Ася устами Инны Чуриковой: «При Брежневе – вот был свободный рынок! Порядок был и чистота. А сейчас кругом пьянь и ворье. Какая может быть демократия без порядка? Кто у нас господа? Проститутки что ли? Или эти, на «Мерседесах»? Но это не демократия. Это дерьмо». Зал аплодирует. Даже французский. У нас, думаю, будут овации. Констатировать факт – полдела. Но мы ждем обещанного ответа на вопрос: почему народ отвергает дарованную ему свободу? Почему, сбросив путы, не принялся он обогащать себя и свою страну? Ответ у автора фильма прост: пьют и завидуют. Это коренится едва ли не в православных традициях: богатство есть грех. Поэтому тех, кто работящ, инициативен и сумел трудом сколотить себе жизнь чуть получше, немедленно объявят кровопийцами, предателями и эксплуататорами.

Опыт по экспроприации и всяческому раскулачиванию в России большой и вечный.

Характерно, что, по фильму, эта идеология совершенно лишена какого-либо нравственного начала. Ссылка на православные традиции – не более чем самооправдание лентяев и бездельников. И хоть Чурикова играет чуть ли не горьковскую Ниловну, фанатично зовущую народ к восстанию против мироедов, но едва мироед поманит Асю в другую жизнь, где холодильники и кухонные комбайны, как она немедленно поступится принципами. И сами восставшие, с портретами Маркса-Сталина-Брежнева-Черненко, пришедшие громить фермерское гнездо, тут же притихнут, едва мироед выставит им ящик «Столичной». И станут воровато таскать водку, норовя ухватить по две бутылки. Такова сознательность революционных российских масс. Такова концепция загадочной славянской души, преподанная в фильме. Концепция проста и удобна, адаптирована для западного восприятия. И может помочь заграничному человеку сориентироваться в российских потемках: «Запад всегда питал иллюзии относительно русской ментальности. Он полагал, что русские – замечательный народ, просто коммунизм испортил его. И только теперь на Западе начинают понимать, что коммунизм – это лишь часть проблемы» (комментарий Кончаловского в рекламной аннотации к фильму). Устраивая западному зрителю художественный ликбез по вышеприведенным тезисам, Кончаловский обрекает свою картину на недолговечность.

Даже несмотря на темпераментную игру непревзойденной Чуриковой. Ибо ликбез, иллюстрация к тезису не могут быть задачей искусства. У актрисы не оказывается опор, фильм бросает из стиля в стиль, Ася напоминает то Ниловну, то героиню Раневской из «Шторма», а то и одесскую тетку в пародийном шоу Клары Новиковой… Фильм, при всем своем профессиональном блеске, кажется произведением интуриста, залетевшего в диковинную страну и теперь рассказывающего о своих первичных впечатлениях. Никита Михалков адресуется зрителям своим. Его фильм полон реальной боли от раны его собственной, а не чьей-то там. И он понимает, что эта боль – наша общая. Кончаловский бросает своему народу тяжелое (будем смотреть правде в глаза, во многом справедливое) обвинение. И тем заслуживает на Западе репутацию «российского Спайка Ли». Он и сам это понимает: «Мне кажется, я имею право говорить такие вещи о русских, будучи русским, точно так же, как Спайк мог позволить себе критику по адресу чернокожих»… Михалков даже такую меру отстраненности – над схваткой – себе позволить не может: он хоть и брат, но другой. Он исходит из убежденности в высочайших моральных качествах народа, присущих ему изначально, вне зависимости от строев и режимов.

Люди просто загнаны, как звери, в зоопарковые клетки идеологий, их запугали и опутали циники и карьеристы. Подчас умные и талантливые, как персонаж из ГБ, которого играет Олег

7

Меньшиков, но тем хуже. «Я верю в Россию. Только бы ей не мешали» – сказал Михалков на пресс-конференции. И эти две короткие фразы выдают двойственность его позиции: с одной стороны, он не хочет никого обвинять, считает или, во всяком случае, декларирует, что в случившемся виноваты – все. С другой стороны, мотив неких чужаков, затесавшихся в наши ряды и всех охомутавших, явственно присутствует в фильме. Присутствует вопреки даже сюжетной логике. Сам Никита сыграл всемогущего командарма, истинного патриота, настоящего человека, хранителя высоких моральных ценностей. Но как же – а эти фото на комоде, где он со Сталиным? Кто, как не такие командармы, своими руками созидали эту кровавую историю? Ах, они это делали искренне, – отвечают нам, – по велению сердца. В отличие от циников и политических проходимцев. И – что с того? Разве только от руки этих проходимцев погибает герой, разве «шаровая молния» большевизма, испепеляющая любого, кто думает и действует, – не порождение вот таких же искренних командармов? Разве он погиб не от бумеранга, запущенного своей же рукой? И разве мог бы огромный высоконравственный народ позволить ввергнуть себя в пучины тотальной слежки и стука-чества, обладай он теми вечными и незыблемыми моральными устоями, которые ему приписывают? Это все остается без ответа и в фильме и в словесных декларациях его автора. Все захлестывает боль. Тяжкая, мучительная. В ней сошлись невероятная нежность к этой земле и этим людям, этим устоям и этому быту, где больше от чеховских буколических поместий, чем от номенклатурных дач советского образца. Нежность, обусловленная и личной судьбой Михалкова, потомка советской аристократической семьи, баловня судьбы, безнадежно далекого от реального образа жизни среднестатистического гражданина СССР. Это не упрек. Это констатация факта, определившего художническую и человеческую позицию мастера. У него, как и у каждого из российских социальных кругов и этажей, своя Россия, но он пытается сделать эту свою ностальгию универсальной и абсолютной. Наивность и некоторый инфантилизм такой позиции – вещи распространенные в нынешней российской политической жизни, от них многие наши беды, сытый голодного не разумел никогда ни в одной из советских эпох, включая сегодняшнюю. Ибо в политике должен вершить суд разум. В искусстве же – прежде всего чувство. И потому рационалистичный и теоретизирующий прямо на экране Кончаловский проигрывает. А яростный, ранимый, непоследовательный, криком кричащий Михалков делает произведение художественно неотразимое. В нем есть достоинство человека своей страны, неотделимого от ее исторической судьбы. То достоинство, какое, при общих исходных данных, так выгодно отличает от мазохистского современного российского кино, скажем, кинематограф Китая. Он может как угодно критически относиться к родной стране, но никогда не отделяет себя от нее и не покидает ее почвы. Не пытается стать ни европейским, ни американским, остается – хотите принимайте, хотите нет – национальным. Можно быть благодарным Михалкову уже за то, что он напомнил миру о существовании русских не только пьющих, блюющих, публично рыгающих и мочащихся. О существовании людей интеллигентных, образованных, говорящих членораздельно и литературно, содержательных, думающих и даже умных – напомнил о существовании на российской земле личностей. Он вернул на мировой экран больших российских актеров, способных не шокировать публику натуральностью, а доставить художественное наслаждение. И он победил. Фильм сразу оттеснил на второй план все ранее виденное. У Михалкова наперебой брали интервью, заранее отводя ему роль несомненного лидера конкурса. Информационные агентства уже рассылали по планете сообщения о триумфе «Опаленных солнцем». Но у жюри оказалось собственное мнение, разгадать логику которого не взялся никто. Оно опрокинуло все прогнозы и рейтинги. Конъюнктурность его решений была явно далека от категорий искусства и, пожалуй, превзошла даже общеизвестные официально назначенные традиции фестивалей Московских. И Канн погасил свои огни. И Круазетт опустела. И вдруг зарядивший дождик окропил обрывки вчерашних афиш и осколки несостоявшихся триумфов. Праздник, еще вчера шумный и полный энергии, сдулся, словно проколотый воздушный шарик…

А жаль. Так хорошо было этим маем в Канне!

Валерий КИЧИН

Канн. Специально для «Видео-Асс»

8

Борев Владимир. Русское кино: большая нужда и малая надежда // Видео-Асс Премьер. – 1994, № 21. – С. 2.

РУССКОЕ КИНО: БОЛЬШАЯ НУЖДА И МАЛАЯ НАДЕЖДА

Развал очевиден, но никто не бедствует. Все крутятся и деньги находят.

Кино снимают. И всё про большую нужду. Если вчера снимали про милицию, партком, тружеников станка и сельского хозяйства, то сегодня про бандитов, бизнесменов, священников и проституток. Наш мир перевернуло и вывернуло. Соцреализм остался ведущим методом – будто колоду передернули – из социалистического стал социальным. Все так же не лица и личности, а маски. Поменялись лишь приоритеты.

Лёня Голубков – типичный кинопередовик производства периода застоя – стал рантье. Бывший любимец парткома остался национальным героем, но перекочевал в противоположный лагерь. При этом, как и раньше, когда он был хозяином всей страны, ничем при этом не владея, он и сегодня хозяин чисто декларативно, чего хозяин – и сам не ведает. И как прежде, его опять, наверняка, обманут. Кинорекламное воплощение нового героя нашего времени так же декларативно-призывно, как и вчера. Столь же обманчиво и лживо, сколь убедительно и достоверно.

Вся страна семьдесят лет в едином угаре революционной агитки вкалывала, перевыполняла и сдавала деньги государству в трехпроцентный заем.

Сегодня в вакханалии рекламного воя страна не знает, куда сдать излишки якобы постоянно не хватающих денежных средств. Нужда, нужда… Большая нужда. В этом стоим – где по горло, где по колено, про это снимаем кино – хоть и «Бездна», но «Удачи вам, господа».

Просмотрев сотню фильмов производства последних лет, понимаешь, что рождение шедевра не зависит от социального строя и денежного довольствия. А настоящий талант не зависим ни от кого. Все мелкотемное и крупноформатное всегда найдет себе деньги. Выкрутится и пробьется на экран к такому же, как и раньше, среднему зрителю. Это и есть большая нужда русского кино. А надежда?

Надежда еще мала, она только подрастает, то ли уже опаленная солнцем, то ли еще не унесенная ветром. Возрождается Россия, и на это – Большая надежда. Значит, возродится непременно и Большое русское кино.

Михалков и Кончаловский опять потрясли своими картинами мир. На смену второсортным и третьеразрядным лентам на наши экраны пробиваются и мировые шедевры и просто крепкая зарубежная классика.

Появившийся среди прокатчиков России и уже, бесспорно, их лидер сегодня – фирма «ЕКАТЕРИНБУРГ APT» – позволяет надеяться, что вся страна получит возможность смотреть хорошее кино. Снова на экране будут «Три мушкетера» – новая версия про старую дружбу, любовь и верность. «Побег», «Плохие девчонки», «Скорость» – это вполне достойный костяк репертуара.

Зинаида Шатина («МОСТ-МЕДИА») обещает показать «Королеву Марго». Чуть ли не впервые мы будем смотреть фильм в одно время со всей Европой.

А разве не славная дата – пятилетие «Кинотавра»? Первый международный сочинский или Второй Фестиваль русского кино в Сан-Рафаэле (16-23 октября 1994), обширные и насыщенные рынки, которые проводит «Русско-европейская киноинициатива» – с этими акциями связываются уже вполне реальные надежды. Кстати, никогда еще не видело Средиземноморское Побережье столь массового десанта русских кинопроизводителей и просто очень богатых людей, какой высадился в этом году для участия в Каннском фестивале.

Наконец, этот «Видео-Асс» PREMIERE – тоже часть общего кинопроцесса, его возрождения и становления в условиях новой России. Во всем мире PREMIERE – журнал N1 про мировое кино.

PREMIERE – самый знаменитый логотип, под которым в пяти редакциях – французской, американской, английской, японской и русской – общим тиражом 17 миллионов экземпляров выходит лучший кинематографический журнал.

Сегодня наш российский PREMIERE стал европейцем – его напечатали в Австрии. Толстый и красивый, он – мы надеемся – не чванлив и не самодоволен. Восхождение было трудным. Мы и сейчас еще не на вершине, но уже сегодня «Видео-Асс» – это львиная доля журнальных изданий про экранное пространство. Мы пытаемся расти и развиваться. Несмотря ни на что.

Несмотря ни на что – только так живет и выживает надежда. И пусть наша надежда всегда будет вашей и – с вами. Как и журналы «Видео-Асс».

Владимир БОРЕВ, главный редактор

2

Отбор, ещё отбор! // Видео-Асс Премьер. – 1994, № 21. – С. 15-17.

Отбор, ещё отбор!

Дворец фестивалей, 21 апреля 1994 года. Позолоченная лепнина, сияющие зеркала, хрустальные люстры, праздничная толпа. Можно подумать, что это декорации к «Леопарду». Генеральный представитель административного Совета Жиль Жакоб подтянут и даже монументален: он должен огласить перед прессой и профессионалами кино результаты отбора для Каинов. Отбор фильмов для самого престижного в мире фестиваля требует качеств испытателя и дипломата, а также благоволения случая. До 1972 года все было проще – страны сами отбирали фильмы, которыми они хотели быть представлены на конкурсе. Но генеральный представитель (в тот период – Морис Бесси, – на нынешнем фестивале учреждена одна из премий в его честь), доказал, что фестиваль стал уже достаточно солидным, чтобы самостоятельно формировать программу.

В 1978 году административный Совет фестиваля назначил Жиля Жакоба своим Генеральным представителем. В составе Совета – половина официальных лиц, в кино мало что понимающих. Потому Жиль Жакоб главенствует при отборе фильмов. Он стал ответственным за список французских фильмов, выставляемых на Каннский конкурс. Прежде это была прерогатива комитета, назначаемого Министерством культуры Франции.

Итак, перед нами Жиль Жакоб, шестидесяти трех лет, в прошлом кинокритик именитого киножурнала «Экспресс». За плечами у него и литературный опыт в жанре романа, он также собрал и обнародовал переписку Трюффо. Ныне он балансирует между пристрастиями синефила традиционной школы и фильмами новых веяний.

Когда Ж. Жакоба спрашивают, в какой момент он начинает работать над отбором фильмов, он неизменно отвечает: «На прошлогоднем фестивале». И действительно, Каннский фестиваль замечательное место, чтобы встретиться с режиссерами, познакомиться с их планами и проектами, сроками их воплощения.

Ж.Жакоб составляет первый список «каннопригодных» фильмов, пишет письма интересующим его режиссерам или продюсерам (а в это время команда Пьера-Анри Дево рассылает 3000 формуляров официальным организациям и независимым продюсерам). Именно в этот момент из тени выходят люди Жакоба. Он работает в окружении трех комитетов по отбору. Один – по французским короткометражным фильмам. Другой – по французским полнометражным. И, наконец, третий, занимающийся отбором иностранных фильмов коротко – и полнометражных. Этот же третий комитет работает для конкурса и для программы «Особый взгляд».

Для отбора французских фильмов Жакоб призвал коллег. Жак Сиклие, 60-летний журналист, который на протяжении долгого времени был столпом критического раздела в газете «Монд», Жан-Люк Дуен, 40-летний тележурналист из «Телерамы» и Софи Грассен из «Экспресса», только что написавшая книгу о кинопоколении 30-летних. Гораздо «старше» комитет по отбору иностранных фильмов. Более двенадцати лет трудится здесь Жан Баронсели, 80-летний кинокритик, давний член административного Совета фестиваля, ранее работавший в «Монд». Его коллега, 50-летний Ги Бокур, знаток испанского и латиноамериканского кинематографа. Ровесник Бокура, Макс Тесье, бывший критик «Синема 66», специалист по японскому и азиатскому кино. И двое молодых: Томас Бургиньон, 27-ми лет, критик из «Позитиф» и Лорен Жакоб, один из сыновей Жакоба старшего.

Второй круг советников менее официальный, но и менее влиятельный. Даниель Хейман, главный редактор «Монд» и Жоель Шаперон, переводчик (ценятся его связи с Россией). Особый случай – Пьер Риссиен. Бывший пресс-атташе Бернара Тавернье, открыватель непризнанных американских фильмов, глубокий знаток кино Азии и Океании. Этот лысый, уверенный в себе человек – единственный, кто может явиться на церемонию вручения Оскара в белой рубашке, без смокинга и бабочки. Риссиен приложил усилия, чтобы «реконструировать»

16

Клинта Иствуда из героя вестерна в великого кинематографиста.

В конце года Ж. Жакоб в окружении своих советников первого круга начинает просматривать фильмы, полученные в Париже. Некоторые из лент отбираются на конкурс сразу, другие отправляются для «Особого взгляда», а третьи иногда ждут своей судьбы до момента, пока не проявится лицо главного конкурса. Тим Бартон или Оливье Стоун? Или… С первых же дней съемок фильма Патриса Шеро «Королева Марго» все говорили, что фильм предназначен для Канн. Но комиссия увидела ленту только в марте. Возникла проблема даты выхода, для чего предстояло нанести визит в США. Вообще, верстка фестивальной программы это ребус, кроссворд. Жакоб хотел получить на закрытие «Maverick». Вообразите, Мел Гибсон и Джуди Фостер с Каннской пальмовой ветвью! Но ответа не было, и на закрытии фестиваля решили показать фильм Джона Уотерса, что гарантировало присутствие на фестивале Кетлин Тернер. У фильма «Прирожденные убийцы» (Natural Born Killers), снятом Оливье Стоуном по сценарию Квентина Тарантино, не было визы-разрешения на показ, и американцы не отпустили его на фестиваль. Жакоб грезил о гениальном анимационном фильме Nightmare Before Christmas, сделанном Тимом Бартоном и показанном в Америке прошлой зимой. Но премьера во Франции пришлась на конец года и дистрибутор фильма не дал согласия на показ ленты на фестивале. Переговоры о прокате фильмов на Каннском экране занимают столько же времени, как и их просмотр. А есть ведь не только американцы! Попробуйте сказать Михалкову, что Кончаловский, его брат, его антипод в кино отобран для фестиваля…

Уже после официального прекращения приема фильмов для отбора кассеты и копии продолжали поступать. К примеру, фильм Эдварда Янга, запоздалый показ которого, правда, был оговорен. Но были и сюрпризы последней минуты. The Browning Version из Англии появился в момент, когда Ж.Жакоб уже отчаялся: нет ни одного фильма из этой страны. А фильм то ли из Италии, то ли из Индии, прибывший по почте (еще и без субтитров!) отборочная комиссия пыталась смотреть, держа перевод подкадровых подтекстовок в руках. У Жиля Жакоба оставалось два дня, чтобы приготовить официальное сообщение. И он выдал его с блеском в день «X». А через месяц с небольшим его ждал новый марафон…

По материалам парижского корпункта «Видео-Асс»

17

Борев Вл. Проморгавшие не плачут // Видео-Асс Премьер. – 1994, № 21. – С. 24, 26.

«КОРОЛЕВА МАРГО». 1994 г. Франция-Гер-мания-Италия. Режиссёр Патрис Шеро. В ролях Изабель Аджани, Винсент Перес, Вирна Лизи и др.

Проморгавшие не плачут

На премьерный показ этого фильма я опоздал. Каннские правила строги, и опоздавших в зал не пускают. Бесполезно умолять стражей порядка, ссылаясь на аккредитационную карточку прессы и необходимость посмотреть фильм. В толпе возмущенных слышались не только тихие французские просьбы, но и густой русский мат. Не зная местного языка, два дюжих хлопца склоняли слегка обалдевшего от напора французского секьюрети отборными русскими выражениями. Вероятно, их смысл был понятен всем, но истинное значение, я думаю, было доступно в той толпе лишь мне одному. Заговорив на чистом русском с соотечественниками, я понял, что их горе неутешно: представители Мосфильма сами собираются снимать фильм по роману А. Дюма «Королева Марго» (режиссер Юрий Мороз. Продюсер и исполнитель главной мужской роли Сергей Жигунов. Актеры: Дмитрий Харатьян, Дмитрий Певцов. Бюджет фильма 500000 долларов).

24

Не посмотреть такой фильм будущим создателям одноименного шедевра было досадно, но французы соблюдают правила насмерть. На следующий день во всех кинотеатрах Франции «Королева Марго» шла за обычную плату и предстала во всем блеске шикарной исторической драмы. Обилие массовых сцен, придворное великолепие карнавального веселья и королевской охоты – все это напоминало настоящее костюмированное зрелище классической эпохи Большого кинематографа. Массовые убийства в Варфоломеевскую ночь, воспроизведенные в манере батальных сцен Бондарчука, кровавые драки, – что это? Исторический триллер, костюмированный фильм ужасов, психологическая драма или история мафии чистой королевской крови, проливающей кровь людскую?

В этой ленте много мужчин, но он скорее о двух женщинах. Это фильм о Екатерине Медичи, матери трех сыновей, не давших потомства и прервавших свой род. Это фильм о королеве Марго – дочери короля, сестре короля, жене короля, олицетворяющей идею двойственности: страстная любовница, изменяющая мужу, – верная жена, преданная супруга. Она являет собой образ толерантности, терпимости к инакомыслию в эпоху религиозных войн… Посмотрев это роскошное кино, я невольно порадовался за наших российских коллег с Мосфильма, так и не взявших приступом российского мата французских билетеров. Не посмотрев эту «Королеву Марго», они создадут свою – наверняка, другую. Лучшую? Более талантливую? Время покажет.

Вл. БОРЕВ

Канн

26

Франсуа Яник. Канн после Канн // Видео-Асс Премьер. – 1994, № 22. – С. 20-21.

СТАТУС КВО

Канн после Канн

течение двенадцати дней Конн был столицей мирового киноискусства. Взгляды всего мира были прикованы к большому залу Дворца «Круазетт», где в эти дни можно было встретить 38вЗД мировой величины – Катрин Денев и Клинта Иствуда, Жерора Депардье и Изабель Аджани или Поло Ньюмана.

Но теперь, когда величайший фестиваль мира кино завершил свою работу, жизнь вернулась в привычное русло. За этим скрытым от гостей Фестиваля обликом Канна и всего французского кино я предлагаю вам проследить вместе со мной. Первый вопрос, который обычно задают приезжие: почему Канн выбран столицей кинофестиваля? Это замечательное курортное место с благоприятным климатом, со множеством зданий конгрессов и прочих интернациональных служб. Но без фестиваля Канн потерял бы значительную часть своей магической притягательности, остался бы обычным курортным местечком, подобно многим, отличающимся друг от друга лишь количеством состоятельных пенсионеров. Контраст между Канном в дни фестиваля и Канном обычным очень велик, в особенности для тех, кто питает особую страсть к миру кино.

Может показаться, что на протяжении долгих лет Канн жил и живет исключительно роди кино. Это, однако, не так. Обыденная кинематографическая жизнь города чрезвычайно бедна. Три кинокомплекса – «Ле Стар», «Ле Аркад» и «Олимпия» – в нефестивальное время предлагает публике весьма посредственную продукцию. Никаких оригинальных версий – все фильмы дублированы. Это слишком далеко от духа Каннского фестиваля. Впрочем, кинолюбители региона имеют возможность посетить кинозалы Ниццы, репертуар которых значительно богаче и многообразнее и состоит не только из французских и американских фильмов, но представляет зрителю возможность ознакомиться с оригинальными версиями, снабженными субтитрами – вариант, предпочитаемый всеми истинными любителями кино. Даже Сан-Рафаэль, соседний маленький городок, представляет зрителю возможность насладиться лентами куда более высокого качества, нежели каннские кинозалы.

К чести Канн следует вспомнить о маленьком зальчике в культурном центре «СТУДИЯ-13» который своей богатой программой восполняет слабость репертуара других кинозалов. При поддержке департамента кино, такие ассоциации, как «Синема Канн», «Киноклуб Канн», «Молодость», на протяжении всего нефестивального периода придают Канну облик, достойный высокой репутации фестиваля. Они организуют демонстрации оригинальных версий фильмов, встречи, диспуты, маленькие кинофестивальчики. Канн до и после фестиваля хорошо иллюстрирует ситуацию общего застоя во французской кинематографии. И это при том, что, в сравнении с другими странами, интересы французской публики все-таки несколько более обширны и круг их не ограничивается исключительно американским и национальным кинематографом. Большой успех во Франции имели фильмы таких режиссеров, как Чжанг Иимоу, Никита Михалков, Кшиштоф Кесьлевский. Впрочем, и многие другие кинематографисты Европы, Африки, Крона, Китая, Индии находят признание французского зрителя, хотя финансовые итоги демонстрации фильмов оказываются весьма скромными. Во Франции еще сохранился достаточно широкий круг истинных кинолюбителей, способных ценить в кино настоящее искусство, дающих о себе знать, в частности, в дни Каннского фестиваля. Но эти люди – исключение. Им становится все сложнее увидеть те фильмы, какие они действительно любят, что и послужило поводом к разговорам о кризисе кино. Этот процесс затронул не только французское кино, но и кино многих стран мира, что обусловлено, прежде всего, экспансией американского кинематографа, который завоевал себе примерно 57 процентов зрителей. Франция отстояла для себя более благоприятное положение, чем другие страны: доля отечественных фильмов в прокоте составляет около 35 процентов, но кокой ценой? Безусловно, в том, что французское кино все еще довольно активно проявляет себя, большая заслуга государственных структур, уделяющих серьезное внимание его дальнейшему успешному развитию.

Но существует еще одна реальная угроза: под натиском пользующегося все большей популярностью американского фильма может видоизмениться сам дух французского кино. Эта проблема политико-культурного порядка, и связана она неразрывно с конкуренцией американского и французского фильма, с кассовыми сборами. Французы – признанные любители кино, но это не мешает пустовать кинозалам. Причины этого разнообразны. Одно из них очевидна: телевидение и видеоиндустрия, привлекающие к себе все большее внимание; другая – высокая цена билетов: сегодня за посещение кино приходится платить 8$. Это превратило некогда чрезвычайно популярные походы в кино в разряд событий особенных. Ток, за последний год не было продано даже 133 миллионов билетов, – меньше чем по два кинопосещения в год на одного француза. Зрители ходят в кино все реже; редкость посещений увеличивает опасность попасть на посредственный фильм, что, в свою очередь, заставит зрителя надолго забыть дорогу в кинозал. Снижение посещаемости привело к изменению структуры кинопроката. Одни кинотеатры вынуждены были вовсе закрыться, другие – изыскивать инвестиции для переоборудования: уменьшения площадей, технического переоснащения и создания большего комфорта зрителю. Впрочем, такие кинозалы как «Гомон Палас» (5000 мест), «Гран Рекс» (2800 мест) еще сохранили возможность использовать для показа фильмов свои прежние площади – комплексы кинозалов, где одновременно демонстрируется по несколько фильмов. В основном же кинотеатры стали небольшими – на 100-150 посолочных мест.

20

Из выпускаемых на экраны Франции 350 фильмов разных стран в год не более чем десятку удается привлечь большое количество зрителей («Жерминаль», «Аладдин», «Беглец», «Юрский Парк») и продержаться на экранах более трех месяцев. Фильмы, пользующиеся большим успехом, все большая и большая редкость, и, как следствие такого положения дел, – борьба за привлечение зрителя. Никогда еще не говорили так много о кино во Франции, и никогда еще так не пустовали кинозалы, как сейчас. Кинотеатры стараются привлечь зрителей испытанным, гарантирующим успех репертуаром. Те кинозалы, которые попытались представить зрителю непривычный для него кинематограф, терпят значительные трудности с реализацией. Например, кинозал «Космос» намеревался показать обширную программу русских фильмов. Но вынужден был вскоре отказаться от этого. Основную массу посетителей кинозалов составляют подростки 12-18 лет, что, кстати, и объясняет высокую популярность американских фильмов, рассчитанных именно на эту аудиторию. Французское же кино, как и русское, большое внимание уделяющее художественным аспектам фильмов, рассчитано на зрителя более зрелого возраста, который все реже и реже посещает кинозалы. Кинокартины, представленные в Канне, – какова их роль во французском кинематографе? Способны ли они оживить создавшуюся ситуацию, способствовать привлечению зрителя в кинотеатры? В программе последнего фестиваля можно выделить два фильма, характерные для французского кино: «Усталость» Мишеля Блана, собравшего в этом фильме около дюжины великих актеров, и «Королеву Марго» Патриса Шеро с Изабель Аджани. Эти два фильма принадлежат к лучшим образцом французского кино и вполне достойны большого успеха. Но и они едва ли способны коренным образом изменить ситуацию, сложившуюся во французском кинопрокате. В лучшем случае, они продержатся но экранах кинозалов не более одного года. Еще несколько фильмов зарубежных режиссеров, таких как Михалков, Иимоу, братья Коэн и Тарантино, привлекли к себе внимание широкого круга публики и стали яркими событиями фестиваля. Но основная часть фильмов все-таки не в силах рассчитывать на признание широких слоев публики. Многие фильмы могут быть оценены по достоинству лишь истинными знатоками кино. Как ни странно, такие фильмы с большим трудом находят своего зрителя, и демонстрация их ограничивается несколькими сеансами но экранах элитарных клубов кинолюбителей. К сожалению, такова участь большого числа хороших фильмов.

Крупные американские студии, правда, охотно работают над фильмами, предъявляющими высокие требования к уровню подготовленности зрителя. Но большинство американских режиссеров сознают, что к популярности их фильмов ничего не добавит участие в Каннском фестивале. Такие фильмы, как ‘Плохие девочки’, не нуждаются в этом, чтобы добиться рекорда посещаемости. Канны – это событие для утонченных любителей кино. И в заключение, чтобы окончательно ответить но вопрос, поставленный в начале статьи, почему Канн? – скажем, что жизнь французского кино продолжается, хотя и в условиях кризиса, и Каннский фестиваль – это явление в некотором роде магическое, позволяющее хоть на мгновение ощутить мечту как бы воплощенной в реальности. Канн позволяет заглянуть в будущее, узнать о планах великих режиссеров современности и, наконец, представить себе, суждено ли этим фильмам снискать себе признание широкой публики.

Яник Франсуа

21

И Канны не минуют нас… // Видео-Асс Премьер. – 1995, № 30. – С. 55.

И Канны не минуют нас…

Наблюдая за видеорынком, можно заметить определенную закономерность. Американские кассовые фильмы появляются в Москве буквально через неделю-другую после выхода на экраны США, а в ряде случаев – даже раньше! Более серьезные, интеллектуальные ленты из американского проката – спустя месяц-два. Поскольку большинство картин, участвующих в различных программах Каннского фестиваля, берутся чуть ли не с монтажного стола, они выпускаются в кинотеатры, особенно в Америке, где-то осенью или в конце года. И к следующей весне, в предшествии очередного престижного киносмотра на французской Ривьере, достигают «наших Палестин». Например, накануне прошлогоднего Каннского фестиваля можно было посмотреть на кассетах такие громкие фильмы, премированные во Франции еще в 1993 году, как «Фортепиано» и «Прощай, моя наложница».

Прошел год – и на видеорынке можно встретить копии не только американского «Криминального чтива», но и других лент, награжденных в Каннах: итальянской – «Дорогой дневник», французских – «Королева Марго» и «Большая усталость» (ей мы посвящаем отдельную статью, поскольку картина куплена и для российского кино-проката, а творчество Мишеля Блана перекликается с кинематографом Бертрана Блие – кроме того, оба получали призы на этом фестивале). Поэтому смело можно заявить, что не пройдет и года, как истинные поклонники кино, лишенные возможности лично поехать «в город у моря», познакомятся с лауреатами и призерами Каннского конкурса аккурат к следующему кинористалищу на Средиземноморье. Можно сказать, что любители видео смогут постоянно пребывать в ситуации «в прошлом году в Канне». И это неплохо – ведь раньше многие отечественные зрители, живущие прошлым и даже будущим летом в Чулимске (Александр Вампилов выбрал название для своей известной пьесы со символической отсылкой к недоступному фильму «В прошлом году в Мариенбаде», пусть и увенчанному в Венеции), вообще воочию не видели, кого же и за что чествуют на набережной Круазетт.

55