Крёстный отец 3 (1990): материалы

Фрэнсис Форд Коппола. Власть судьбы и судьбы власти // Искусство кино. – 1992, № 3. – С. 114-125.

Фрэнсис Форд Коппола Власть судьбы и судьбы власти

«Роллинг Стоун». В одном из эпизодов фильма «Крестный отец. Часть II» консильоре Том Хаген, обнаружив погибшую проститутку, замечал: «У этой девушки нет семьи. Ее как бы и не существовало». И повторяет эти слова как заклятие. Вот еще одно свидетельство, что понятие семьи – центральное в вашем творчестве: семья – это как бы подтверждение того, что вы существуете. Поэтому хотелось бы для начала попросить вас рассказать о своей семье.

Фрэнсис Форд Коппола. Я родился в 1939 году и воспитывался в семье американцев – выходцев из Италии во втором поколении. Так что самые ранние мои воспоминания связаны со второй мировой войной и событиями этого периода. Кроме того, в силу профессии моего отца (он был музыкантом) мы часто переезжали из города в город. У отца была подлинно цыганская на-

Фрагменты интервью с режиссером, опубликованного в журнале «Rolling Stone» (1991, 7 февраля).

114

тура: он не любил подолгу засиживаться на одном месте.

Наверное, бесконечные переезды и множество школ, где мне приходилось учиться, приучили меня несколько по-особому ощущать время. В каком-то смысле они способствовали тому, что я ярче и живее запоминал все, что происходит вокруг, нежели мои сверстники, выросшие в каком-то одном городе. До того как поступить в колледж, я проучился в двадцати пяти школах. И каждая из них стала маленьким эпизодом в моей жизни – подобно короткому фильму с его конкретным набором персонажей. Детство и вынесенные из него воспоминания навсегда сохранили для меня жизненную важность и доступность. Достаточно мне было прожить в каком-то одном месте шесть месяцев, чтобы и сегодня без труда воскресить в памяти, как звали вон ту хорошенькую девчушку и вот этого хулиганистого парня.

В семье нас было пятеро. Брат на пять лет старше меня (Оги. – «Р. С»), сестра на шесть лет младше (Талия Шир. – «Р. С»). Моя мать (Италия. – «Р. С») была на редкость хороша собой, да и мой отец (Кармине. – «Р. С») был очень красивый мужчина с блестящей профессией; помню, он носил смокинг. Мои первые воспоминания о них, что называется, розовые и насквозь пронизаны любовью. Брат был сама доброта по отношению ко мне; ну, и, разумеется, были у нас всевозможные дяди и тети, без которых не обходится ни одно семейство итало-американцев во втором поколении.

Если довериться самым ранним моим впечатлениям, семья – это нечто очень напоминающее волшебную сказку. Нас воспитывали в вере, что итальянцы – носители великой культуры. Мой отец был солистом, игравшим на флейте в оркестре Тосканини. Так что на моей семье всегда лежал отпечаток блеска и романтичности, и, может быть, именно поэтому я и сохраняю к ней глубокую привязанность.

«Р. С.» И все-таки в существовании вашей семьи было немало драматичного. В ней за-

115

давал тон ваш отец, но никогда не исчезала угроза, что он рано или поздно потерпит фиаско. Ведь как художник он постоянно бывал неудовлетворен собой – при том, что являлся первоклассным исполнителем.

Ф. Ф. Коппола. Исполнителем он был первоклассным, но в те времена ведь было не так, как в нынешние, когда флейтист-виртуоз – раритет, за которым охотятся владельцы фирм грампластинок, всему миру известная знаменитость. Отец всегда мечтал стать композитором, покорить Бродвей, дирижировать оперными спектаклями. Ему хотелось достичь признания не только в игре на флейте, но и на других музыкальных поприщах. Поэтому он распрощался с безбедной, обеспеченной карьерой солиста в симфоническом оркестре и начал искать себя в других сферах музыкальной жизни. Одной из них было кино. Помню, когда я только родился, он как раз возвратился из Голливуда. Он прожил там пару лет, стараясь завести нужные связи, чтобы утвердиться в качестве кинокомпозитора.

«Р. С.» Его профессиональное поражение – или то, что он ощущал как таковое, – было для вас болезненным?

Ф. Ф. Коппола. Да. О да. Помню, молясь на ночь, мы добавляли в конце: «…И помоги папочке не упустить его шанс». Добавляли еще до того, как я начал понимать, что такое шанс. Мне даже казалось, что это что-то имеющее отношение к езде на автомобиле. Видение вещей, присущее моим родителям («не упустить шанс»), было чисто политического свойства: с их точки зрения, все зависело от тех, с кем вы знакомы. Даже сегодня я в принципе не могу разделить такие убеждения. Мне всегда казалось, что главное – ваш талант и ваша готовность продолжать работать во что бы то ни стало: пусть никто не решается заключить с вами контракт на постановку пьесы, вы все равно должны ее поставить.

«Р. С». Когда вам было четырнадцать (в то лето вы работали на «Вестерн Юнион»), вы выкинули странный номер. Вам было известно, как страстно ваш отец жаждал своего «шанса» в Голливуде, как много значило для него признание. И все-таки вы отправили ему телеграмму – якобы от имени компании «Парамаунт пикчерз» – с предложением написать музыку для какого-то боевика.

Ф. Ф. Коппола. Это правда. Я послал телеграмму. И лишь сделав это и увидев, как он счастлив, я, весь вспотев от стыда, подумал: «О, Господи, как же мне ему объяснить?» И все рассказал ему про свой розыгрыш, и он очень огорчился. Мне кажется, я просто обязан был подарить ему его шанс. Дети обостренно чувствуют то, о чем болит сердце у их родителей. Мне хотелось, чтобы отец получил такую телеграмму, хотелось, чтобы он был счастлив и чтобы мы все были счастливы.

«Р. С.» А не проще ли заключить, что в основе этого «безумия» лежала неудовлетворенность? Неудовлетворенность тем, что в центре внимания семьи неизменно были отец и его «талант», а вы, со своей стороны, не так одарены и не так почитаемы окружающими, как ваш отец или Оги?

Ф. Ф. Коппола. Во мне никогда не было непреодолимого стремления стать первым. Мне просто хотелось, чтобы тот и другой по-настоящему приняли меня. Я вовсе не ставил себе целью во что бы то ни стало сделаться знаменитостью. Не думаю, что в основе моего поступка лежала скрытая рев ность; в конце концов, пределом моих амбиций в те годы было получить годовую подписку на «Попьюлар Микэникс».

«Р. С.» Когда вам было девять лет, вы написали матери записку со словами: «Дорогая мамочка, я хочу быть богатым и знаменитым. Я так несчастен. Я не верю, что это осуществится».

Ф. Ф. Коппола. Да, действительно, есть у нее такая записка. Мне всегда казалось, что у меня есть способности ко многому, но эти способности почему-то с трудом раскрываются.

«Р. С.» В десять лет вы заболели полиомиелитом и на протяжении года были парализованы. Тогда вы видели себя «одиноким гадким утенком, печальным, задумчивым и больным». Много ли от такого ребенка живет в вас сегодняшнем?

Ф. Ф. Коппола. Ну, я бы сказал, что годы детства самым непосредственным образом определили мой нынешний облик. А то, что имело место позже, не внесло в мою индивидуальность значимых изменений. Полиомиелит, то обстоятельство, что каждый новый учебный год я начинал в новой школе, и то, разумеется, что меня звали Фрэнсис, а это, как известно, женское имя. Да, еще я был худой и костлявый… И еще: у меня была очень отвисшая нижняя губа. Крест моей жизни эта нижняя губа! Пожалуй, форма нижней губы – самое важное для меня из названного. Ибо ею определялось все, что имело место в дальнейшем.

В 1949 году я заболел полиомиелитом. Меня забрали из школы, и единственным существом моего возраста, которое я долгое время видел, была моя сестра. Я сидел у себя в комнате, не в силах шевельнуть ни рукой,

116

ни ногой, смотрел телевизор, слушал радио, играл с щенятами – и так в конце концов создал для себя некое подобие замкнутого, обособленного псевдореального мира, немалая роль в котором отводилась технике. Помню, меня напрочь захватила мысль о дистанционном управлении. Когда ты парализован, вопрос о том, как переключить один канал на другой, естественно, приобретает первостепенную важность.

«Р. С.» А сегодня, сидя в стороне от съемочной площадки в кабинете вашего «Силверфиша» (личного трейлера Копполы, из которого он руководит съемками. – «Р. С»), вы никогда не задумываетесь о том, что эти идеи – идея «дистанционности» и идея «управления» – обрели вполне убедительное и притом личностное воплощение?

Ф. Ф. Коппола. Они, несомненно, восходят к тому году, который я пролежал в постели, глядя на экран телевизора, слушая радио. Убежден, что моя расположенность к профессии режиссера – к профессии человека, дистанционно руководящего производством, – коренится в чем-то, что доставляло мне внутреннее удовлетворение в те детские годы.

Мне хотелось заиметь свою телестудию. Но вот, едва выздоровев, я спустился в гараж, помещавшийся в подвале нашего дома, и соорудил там из дерева антенны, камеры и тот самый экран, на котором разыгрывалось теледейство.

Я всегда жил богатой жизнью собственного воображения. В школе чувствовал себя чужаком. Неистово влюблялся в девчонок, с которыми заговорить-то не смел. Вот она перед тобой, но у тебя недостает решимости вступить с ней в контакт. В итоге все переживаешь в себе, в своей фантазии. Со мной и сейчас так. Большую часть времени я провожу наедине с самим собой. И занимаюсь все тем же: разбираю и собираю технические приборы, что-то изобретаю, что-то выдумываю. В точности так же, как тогда в гараже.

«Р. С.» А был ли у вас в юности своего рода «розовый бутон»¹ – нечто незабываемое?

Ф. Ф. Коппола. Должен признаться, что пятилетний Фрэнсис – лучший из всех Фрэнсисов, какие когда-либо существовали, – все еще жив; он все еще со мной, стоит лишь мне призвать его на помощь. Я и теперь воспринимаю происходящее с не меньшей страстностью. А грань, отделяющая в человеке страстность от мании величия, крайне неопределенна.

«Р. С.» На первых этапах своей карьеры вы производили впечатление честолюбивого, одержимого человека. Чувствовали себя на вершине, когда зрителям нравился ваш

_______
1 Имеется в виду вошедший в мировую классику образ из фильма Орсона Уэллса «Гражданин Кейн» (1941). В широком смысле – заветное воспоминание детства. – Прим. переводчика.

117

фильм, и жалким неудачником, когда публика не принимала его.

Ф. Ф. Коппола. В большой степени вы правы. А вот теперь, дожив до пятидесяти одного года, я практически снял для себя проблему истинной удовлетворенности сделанным. Удовлетворенности в том смысле, в каком, скажем, был удовлетворен Питер Богданович, когда шел в прокате его «Последний киносеанс». Я прекрасно помню этот момент. Публика смотрела фильм, и эта публика самым непостижимым образом так тесно слилась с экраном, что когда сеанс закончился, весь зал, включая и меня, поднялся на ноги и, стоя, аплодировал автору. Находиться там, чувствовать это было истинным наслаждением. Что до меня, то мне никогда не доводилось испытывать такого. Если не считать дня, когда прошла премьера спектакля, который я поставил на сцене колледжа; когда упал занавес, вся труппа наградила меня аналогичной овацией. Увы, позже со мной ничего такого не случалось. И я как-то заставил себя примириться с тем, что ничего подобного на мою долю не выпадет; ну разве что, когда мне стукнет восемьдесят, меня вытащат на сцену и вручат какой-нибудь утешительный приз. Другими словами, я отучил себя переживать по целому ряду вопросов, от которых приходит в трепет творческая молодежь. В том числе и от сладкого упоения собственной славой.

«Р. С.» Не была ли в числе факторов, побудивших вас снять для себя эту проблему, смерть вашего сына Джио (он погиб в результате несчастного случая на воде в 1986 году. – «Р. С.»)?

Ф. Ф. Коппола. Ну, разумеется. Правда, я не уверен, что уже вполне осознал это событие – хотя бы потому, что никогда не мог заставить себя взглянуть на него в открытую. Я всегда смотрю на него вот так. (Глядит краешком глаза,) А по мере того как идут годы, начинаю понимать, что и не хочу смотреть на него иначе.

Когда это случилось, я вдруг понял, что, независимо от того, какой оборот примут мои дела, я уже потерпел поражение. Неважно, что будет со мной дальше, – все равно я не смогу испытать полного удовлетворения. Представим себе, что на следующий день сбылись бы мои самые заветные мечты: ну, скажем, кто-нибудь предложил бы мне распоряжаться студией «Парамаунт» по моему усмотрению – техникой, актерами и всем прочим. Так вот, даже стань это правдой, мое поражение останется при мне. Полнота переживания отныне для меня недоступна: ведь я всегда чувствую, что какой-то части меня уже нет. А это – дополнительный повод реагировать на все окружающее скептически. Скажи мне кто-нибудь, что мой «Крестный отец» принят публикой на «ура» и признан величайшим достижением современности со времени появления паштета, что впервые за десять лет я могу выйти на улицу и купить себе машину, не задумываясь о том, как буду за нее расплачиваться, – я, наверное, почувствую себя счастливым, но потом появится ощущение горечи. Все, чего я действительно желал всем сердцем, уже в прошлом. Взгляните на фотографию двух моих детей, Романа и Софии (она была сделана после того несчастного случая), и вы увидите, что на ней – не двое, а трое. Ибо на их лицах вы видите третьего – того, которого нет. Я пытаюсь осознать случившееся. Ведь в конце концов, это и делает нас людьми.

Ведь, помимо всего прочего, пока воочию не увидишь или не переживешь трагедию, для себя не откроешь и подлинно глубинное измерение происходящего.

Когда я был ребенком, мои мечты всегда сбывались. Достаточно было вознести молитву Пресвятой Деве, и желаемое становилось явью. Помните, что рассказывает Фредо в «Крестном отце II»: каждый раз, когда произносишь: «О Пресвятая Дева!» – рыба тотчас попадается на крючок. Да ведь это в точности моя история! Это я однажды выловил двадцать две рыбы, двадцать два раза воззвав к Пресвятой Деве. И вот в один прекрасный день испытанный прием «не срабатывает» – не срабатывает в самом широком смысле слова… И тогда начинаешь понимать, что быть человеком и быть ребенком, к которому все на свете приходит по мановению волшебной палочки, – совсем не одно и то же.

В каком-то смысле вот так потерять сына, как я, при тех отношениях, какие между нами сложились, – в этом заключается мой персональный рок, моя судьба. (Договаривает со слезами в голосе.) …Что ж, такова плата за то, что ты – человек. Конечно, у меня двое прекрасных детей, в нас во всех по-прежнему пульсирует жизненная энергия Джио, в каком-то смысле он продолжает существовать; неким сверхъестественным образом он по-прежнему среди нас. Чудо-ребенок. Столько лет он был с нами. И все двадцать два, что были ему отмерены, прожил полной жизнью; другие доживают до восьмидесяти и успевают сделать меньше. Не хочу, чтобы у вас сложилось впечатление, будто я – сломленный человек. Но, как бы то ни было, я всегда буду ощущать

118

себя инвалидом, чувствующим, что у него ампутировали руку.

«Р. С.» Вы не однажды стремились порвать с голливудской киноиндустрией. Начиная с вашего второго игрового фильма, снятого в 1967 году, вы только и делали, что грозились стать независимым продюсером, чтобы делать недорогие, «любительские» ленты.

Ф. Ф. Коппола. Видите ли, счастье для меня заключается в ощущении уюта. Иметь собственный домик, собственное дело, собственную небольшую лавку. Мне хотелось, чтобы и моя профессия создавала чувство уюта. Завидую таким, как Вуди Аллен, который нашел золотую середину: каждый год пишет по сценарию, каждый год снимает по фильму, и зрители находят их интересными.

«Р. С.» Бывали ли в вашей карьере моменты, когда на гребне успеха вы задавались вопросом: «Неужели это и вправду я?» Ведь она развивалась так стремительно…

Ф. Ф. Коппола. Но я и был первым! Как-то непохоже, чтобы Голливуд был битком набит молодежью. Ну, появился в свой час Орсон Уэллс – юный вундеркинд, пример для всех нас. Но если взять в целом, киноиндустрия так и оставалась закрытой, замкнутой системой: в ней преобладали пятидесятилетние люди, работавшие на основе студийных контрактов. В моем случае все обстояло иначе: я не только был одним из первых в том молодом поколении, которое безоглядно влюбилось в кино; я стал одним из очень немногих, кто в рекордно короткий срок разбогател. Что же касается моего отношения к деньгам, то вы знаете: я не транжирил их в Лондоне на манекенщиц, не разбрасывал в казино – я покупал оборудование, радиостанции, журналы, театральное помещение, кинокомпанию. Я обогнал свое время. Я уже двадцать лет назад предвидел, что наступит день, когда вещь, написанная для театра, одновременно прозвучит в эфире, ляжет в основу сценария, который найдет дорогу на страницы журнала, а затем появится на экране. Уже тогда я всерьез разрабатывал тот специфический тип компании, совмещающей разные виды массовых коммуникаций, над которым, если верить слухам, кабинетные разработчики ломают себе голову сегодня. Но, заметьте, я-то через все это уже прошел! Повсюду сталкиваясь с упрямым непониманием: да что это за псих такой, одержимый манией величия, и что он, собственно, творит?

«Р. С.» Ну, делу не очень помогало, когда, рассуждая о рычагах власти, вы уподобляли себя Наполеону.

Ф. Ф. Коппола. Приводя в пример Наполеона как человека, отдавшего себе отчет в том, что в его эпоху решающей силой была артиллерия – подобно тому, как в наши дни средоточием власти являются массовые коммуникации, – я рассуждал как человек, прочитавший кучу книг о Наполеоне, Цезаре, обо всех этих исторических фигурах. Отсюда вовсе не следовало, будто я кажусь самому себе Наполеоном, Гитлером или кем-то в этом роде: дело просто-напросто в том, что такие люди, активно двигавшие историю, вдохновляют своей целеустремленностью.

Окружающие же предпочли расценить страстность и искренность того, о чем я говорил, как манию величия. Господи, да назовите мне сделавших большие деньги кинорежиссеров, которые хоть часть заработанного вложили бы в предмет своей любви? Джордж Лукас, больше не наберете. А почему Джордж Лукас? Да потому, что он в каком-то смысле мой младший брат и ему удалось реализовать на практике массу вещей, которые мы задумывали вместе.

Достичь подлинного престижа в местных условиях – для этого нет необходимости быть отважным, находчивым и изобретательным; нужно пользоваться кассовым успехом. Реальную оценку тому, удался «Крестный отец III» или нет, вынесут не в связи с тем, заживет ли он сам по себе как произведение искусства, но с учетом того, сколько денег он принесет. Это достойно сожаления.

«Р. С.» Мы живем в век, когда кассовые сборы публикуются на страницах ежедневных газет.

Ф. Ф. Коппола. А почему? Потому что людям кажется проще иметь дело со спортом. Им нужно знать счет того или иного матча. Средний балл. Скоро объявят, что я пустился в производство стероидов.

119

«Р. С.» Такая логика оценок приучает вас к мысли, что ничто так не способствует успеху, как сам успех. Вас побуждают непременно посмотреть фильм, принесший максимальные кассовые сборы, ибо другие люди…

Ф. Ф. Коппола. … И не смотреть фильм, занявший на шкале сборов шестое место, который как раз и обладает бесспорной художественной ценностью. Этот счет по очкам, по кассовым показателям приводит к таким превратным результатам. Включая и подлинное наваждение, в которое превратился вопрос о том, во что обходится тот или иной фильм. Посудите сами: едва приступаешь к тому или другому кинопроекту, девяносто девять процентов дискуссий сводится к тому, сколько он будет стоить.

Снимая «Апокалипсис наших дней», я был крайне удручен тем, что соотечественники не восприняли его как некое свершение во славу национального киноискусства. Мне хотелось запечатлеться в их сознании как человеку, водружающему там, на Филиппинах, флаг Соединенных Штатов Америки со словами: «Я покоряю эту вершину во имя американского кинопроизводства!» Мне хотелось, чтобы обо мне думали именно как об американце, чтобы гордились тем, что, имея тридцать миллионов долларов собственных денег, я вкладываю их в фильм на серьезную тему. Меня шокировало то обстоятельство, что «Апокалипсис» подвергли такой уничижительной критике за перерасход сметы, в то время как к «Супермену», стоившему массу денег и ставшему фильмом буквально ни о чем, отнеслись с пиететом.

«Р. С.» Почему, по вашему мнению, люди жаждали, чтобы вы потерпели поражение?

Ф. Ф. Коппола. Потому что однажды мне крупно повезло с «Крестным отцом», а я, не успокоившись, продолжал испытывать судьбу и еще раз сорвал банк, сделав «Крестного отца И». Полагали, видимо: порезвился – и баста. Хватит с него.

«Р. С.» Учитывая, сколь вы откровенны и смелы в ваших фильмах применительно к разным жизненным вопросам, в глаза бросается отсутствие в них сексуальной темы.

Ф. Ф. Коппола. Об этом я много размышлял и даже пришел к определенной теории. В молодости я поставил пару фильмов с обнаженной натурой. Опыт убедил меня в том, что когда пытаешься запечатлеть ту или иную эротическую ситуацию, секрет удачи заключается в том, чтобы оставаться индифферентным, как бы не включенным в нее. Это – как манера вести себя с девушками в ранней юности. Если от вас исходят флюиды некоей стеснительности (или «уважения к девушке», как выражалась моя мать), то и партнерша будет реагировать соответственно. В то же время она может встречаться с вашим другом, который ведет себя с ней совсем иначе, и с ним уж она пустится во все тяжкие.

«Р. С.» Таким образом, чем важнее эта сторона в вашей собственной жизни…

Ф. Ф. Коппола…. тем меньше вы способны адекватно отразить ее в кинематографе. Так, к примеру, режиссер, командующий актрисе: «О’кей, милочка, снимай блузку! Покажем зрителям сиськи!», – возможно, действует на нее успокаивающе, поскольку дает понять, что ничего из ряда вон выходящего не происходит. Что касается меня, то в тех немногих случаях, когда я снимал любовные сцены, меня не покидало ощущение, что я не смог донести на экране собственное восприятие эротического. Что-то мне мешало.

«Р. С.» Касаясь собственной сексуальной ориентации, вы однажды заметили, что вы очень «женственны, почти женоподобны»…

Ф. Ф. Коппола. Не женоподобен, а женственен. Да, у меня и в самом деле есть в натуре нечто женственное.

«Р. С.» И тем не менее точку зрения, находящую воплощение в ваших фильмах, не определишь иначе, как стопроцентно мужскую.

Ф. Ф. Коппола. Мне неведомы ответы на эти вопросы. Интересно, к чему бы я пришел, если бы однажды взялся за сюжет, впрямую касающийся взаимодействия мужского и женского, секса, любви. Думаю, получилось бы нечто прекрасное, окажись я в силах опереться на соответствующую основу. На то, что написал бы я сам и о чем смог бы говорить, не стесняясь. Вот еще один пик, который мною пока не взят. Мною – мужчиной пятидесяти одного года, всегда смотревшим на жизнь романтически и определенно разделявшим «женскую» точку зрения на женщину. К этому кругу вопросов я отношусь гораздо более эмоционально, нежели к проблеме гангстеров и насилия. Ведь ни то, ни другое меня ни в малейшей мере не интересует. Меня интересует власть. Но власть законная, созидательная, фаустовская. Власть, возводящая города и учреждающая новые системы, так или иначе способствующие радостному единению людей. Власть какого-нибудь кровожадного тирана из династии Минь – эта власть меня нисколько не волнует.

«Р. С.» Ну, принципиальный интерес к проблемам власти не исключает возможности создать фильм о человеческих взаимоотношениях.

120

Ф. Ф. Коппола. Думаю, что я в силах снять фильм об отношениях между людьми. Ведь меня до глубины души трогает многое из того, что происходит вокруг. Мне хотелось бы сделать несколько фильмов, эмоционально более близких моему мироощущению. Подчас мне доводится слышать какое-нибудь музыкальное произведение – скажем, испанское, – и оно просто разрывает мне сердце.

Мне хотелось бы приступить к съемкам картины, посвященной эротическому, посвященной исследованию сущности женской натуры; с каким бы удовольствием я принялся штудировать этот комплекс проблем, копаться в их тонкостях, изучать их.

«Р. С.» В «Крестном отце III» вы исследуете особый аспект отношений между мужчиной и женщиной – отношения отца и дочери. Некоторые из ваших сотрудников были отнюдь не в восторге от того факта, что на роль дочери Майкла Корлеоне вы взяли вашу дочь – Софию.

Ф. Ф. Коппола. Но послушайте, мы же изо дня в день принимаем решения, дискутируемые и оспариваемые моими сотрудниками. То, что имело место в процессе съемок этого фильма, отнюдь не исключение. Я не раз вводил в свои фильмы тех или иных исполнителей, движимый внутренним чувством, в принципе не разделяемым другими. Самый яркий пример этого рода – Аль Пачино в первой серии «Крестного отца». Уверяю вас, это делалось не под гром одобряющих аплодисментов.

«Р. С.» Известно, что вам пришлось не без труда отстаивать его. И еще больше сил вы положили, отстаивая кандидатуру Марлона Брандо.

Ф. Ф. Коппола. Да я мог бы привести вам полтора десятка примеров. Но вернемся к Софии. Вокруг сновали все эти парни из «Парамаунта». А ведь у них не было ни малейшего права принимать решение, допрашивать меня, понимаю ли я, что делаю, вовлекая в процесс съемок картины свою семью. Само собой разумеется, все это говорилось для отвода глаз. Все, что они хотели, – это вставить в фильм на пару с Энди Гарсиа сексапильную девчонку! Ситуация приняла острый характер. Я вынужден был заявить: «Знаете что, ребята, идите-ка подальше от моей съемочной площадки. Очистите помещение».

Как вы, вероятно, уже поняли, исполнителей утверждал я. София отвечала требуемым критериям, а никого другого на горизонте просто не было. У этой героини в картине очень специфическая функция. Венцом моих надежд было заполучить на эту роль Уайнону Райдер. Я выбился из сил, помогая ей «врасти» в роль – ведь она входила в картину с запозданием. И когда все-таки выяснилось, что она не сможет принять в ней участие, мне было просто некуда деться. И я обратился к собственной дочери: она была членом моей семьи, и я знал, что она-то не подведет! София обладала самым главным качеством – она была подлинной, она была неподдельной.

Что до «Парамаунта», то он готов был хоть сейчас выслать самолет за Мадонной. А ведь сыграть предстояло дочь Дайаны Ки-тон! Нужно было быть похожей на Аль Пачино! Если вы видели пробы, то могли убедиться, что София кажется их дочерью. Итак, это был выбор на роль. Будь она не моей дочерью, а, скажем, бэби-ситером, запримеченным неподалеку от съемочной площадки, я бы наверняка сделал то же самое.

Когда София пришла на съемку, на площадке воцарилось замешательство. И София наплакалась вдосталь. Ночью я сказал ей: «Ну, что ты думаешь, дочка? Хватит ли у тебя сил пройти через все это? Мне кажется, ты то, что надо для роли, и если ты откажешься, ей-Богу не знаю, кто сможет ее сыграть. Я предпочел бы, чтобы это была ты – как-нибудь соберемся с силами и переживем это вместе, – нежели какая-нибудь тридцатипятилетняя женщина, которую они мне навяжут из-за того, что хотят, чтобы она красовалась в титрах рядом с Энди Гарсиа». И она ответила: «Хорошо». У нее хватило воли.

«Р. С.» К исходу 1987 года вы все еще заявляли, что проблема гангстеризма вас нисколько не волнует…

Ф. Ф. Коппола. Совершенно верно!

«Р. С.» … и вы не собираетесь делать «Крестного отца», ибо в этом случае вам придется пересказать всю историю еще раз, чего вы терпеть не можете. К концу 1988-го вы с головой погрузились в новый проект. Что побудило вас передумать?

Ф. Ф. Коппола. Из года в год до меня доходили слухи, что какие-то другие люди пишут сценарии на эту тему. Меня шокировало, что руководство студии сочло возможным пойти на такой шаг, даже не проконсультировавшись со мной. Я был оскорблен в лучших чувствах, а, как вы знаете, я делаю все по велению чувств. Итак, на протяжении шестнадцати лет я слышу, что кто-то собирается что-то делать, и за это время ни разу никто не обратится ко мне и не скажет: «Фрэнсис, мы хотим, чтобы вы сняли третью часть «Крестного отца». Делайте ее, как хотите».

121

В итоге когда они все-таки пришли ко мне именно с таким предложением, я подумал: если мне удастся ее снять, я снова завоюю для себя широкую аудиторию. И я в самом деле полагал, что, получив «карт-бланш» для съемок «Крестного отца III», обрету возможность сделать что-либо художественно значимое. Все, что требовалось для этого, – интересная концепция; в противном случае меня не покидала бы мысль, что я делаю чистую развлекаловку. А затем… затем я начал размышлять обо всем, к чему пришел, когда стал старше. Знаете, какие мысли приходят к человеку, достигшему определенного рубежа? Господи, сколько ошибок я наделал, будут ли любить меня дети, оставлю ли я после себя что-либо настоящее… И тут я понял, что к образу Майкла можно подойти именно с этой стороны. Что он может состариться, может оказаться своего рода королем Лиром.

«Р. С.» По-прежнему ли вы ощущаете себя в наибольшей мере в своей стихии, когда пишете?

Ф. Ф. Коппола. Мне просто доставляет наслаждение воображать. Грезить наяву. Грезить, не испытывая над собой диктата извне. Из любой идеи может родиться новая – при условии, что первая не будет задушена до срока. Мне крайне импонирует самый процесс воображения. А став старше, я понял, что он более плодотворно протекает в одиночестве.

«Р. С.» Финал «Крестного отца II» воспринимается как самая идеальная концовка: Майкл становится, можно предположить, одним из самых могущественных людей в стране, но он – как вы однажды заметили – внутренне мертв. И дело не только в нем; все тематические линии силового напряжения интриги – сага об иммигрантах, история бизнеса и предпринимателя в США, социополитический очерк общества, семейная сага – оказались с блеском сведены воедино. И вот, спустя шестнадцать лет, вы проникаетесь решимостью вдохнуть в этот «труп» жизнь. Не приходило ли вам в голову, что это сопряжено с величайшим риском?

Ф. Ф. Коппола. Я рассматривал этот проект не столько в аспекте сопряженного с ним риска, сколько в том плане, что «Крестный отец II» замышлялся действительно как завершение истории.

Однако, дав наконец согласие «Парамаунту», я подумал, что на руках у меня остается еще один козырь – диалог Майкла с самим собой о природе его морали. Каков он как человек, хорош или плох? Если он – хороший человек, как он относится к тому, что запятнал себя? Если он – плохой, в каком свете видит он свое лицемерие применительно к своим детям? Ведь, имея дело с младшим поколением, стремишься представить себя в хорошем свете, ибо хочешь сохранить в этом поколении веру в добро. Итак, одно это уже представляло для меня немалый интерес. А затем я попытался развить этот мотив в ключе шекспировской драмы. И пришел к выводу, что, основательно поработав, просидев достаточное число ночей, с помощью этой отмычки, возможно, смогу проникнуть в содержимое черного ящика. Что позднее и претворил в реальность. Решив, что, коль скоро мне окажется под силу вернуть Майкла Корлеоне к жизни и показать человека на протяжении третьего акта его земного существования, такое начинание сможет удостоиться симпатий аудитории.

«Р. С.» Ощущаете ли вы иногда, что ваш день принадлежит студийным чиновникам и адвокатам?

Ф. Ф. Коппола. Это ощущение живет во мне на протяжении всей моей режиссерской карьеры. Оно сполна давало себя почувствовать на съемках «Крестного отца III». Я ощущал, что меня ставят в необоснованно жесткие рамки по части графика. Стал бы фильм хуже, выйди он на экран на шесть месяцев позже? «Парамаунт» выжидал шестнадцать лет, все никак не мог собрать этот проект по кирпичику; так почему же я должен реализовать его за шестнадцать месяцев?

И в то же время я отдаю себе отчет в том, что давление обстоятельств может вызвать к жизни вещи, которые не появились бы, если бы кто-то не прижал тебя спиной к стене.

«Р. С.» Итак, вас всерьез волнует власть. И самое масштабное из ваших творений на глубинном уровне исследует праведное и неправедное применение власти.

Ф. Ф. Коппола. Я думаю, что интерес к власти объединяет всех людей, поскольку все так или иначе испытывают на себе ее бремя. Любой, кому доводится видеть, как кто-то припарковал машину перед фасадом его дома, сожалеет, что не располагает властью изречь: «Вы не имеете права ставить здесь машину». К проявлениям власти очень чувствительны дети; к проявлениям власти очень чувствительны мужчины и женщины. Когда живешь в мире, предметом твоей озабоченности становится соотношение твоей собственной мощи и власти с другими силами. Однако не думаю, что власть – предмет моей персональной одержимости. В не меньшей мере меня интересуют и другие масштабные явления: красота, воображение.

«Р. С.» Какими познаниями о природе

122

власти обогатила вас возможность пользоваться ею?

Ф. Ф. Коппола. Я вынес для себя следующее: не надо пугать туземцев. Нельзя вселять в них страх, что ваша власть чревата для них бедой. По-моему, после второй мировой войны в философии возникло целое направление, призванное дезавуировать харизматическую индивидуальность. Фактически возобладала противоположная тенденция: мышление в категориях общего и различного. Вот так. И остерегайтесь необычного индивидуума. Еще грядет пора, таящая в себе харизматических политических лидеров; в свое время оттуда вынырнет новый Муссолини, и это станет испытанием для каждого. Однако сейчас налицо недоверие к таким людям, как я. Поэтому человеку моей ориентации приходится быть особенно осмотрительным. Не спешить. Не пугать кого бы то ни было. Присущую мне избыточность смешивают с манией величия.

Но давайте будем откровенны: по мере того как сходят со сцены великие деятели нашей культуры, людей моего возраста повышают до ранга добродушных «серых кардиналов». И окружающим может прийтись по вкусу тот факт, что я не точу ни на кого нож; их могут заинтересовать мои взгляды на вещи. Таков тот вид власти, к которой я стремлюсь. Она не чревата опасностью ни для кого; больше того, людей такого типа все встречают с одобрением.

«Р. С.» Изложите вкратце идею «Мегалополиса» – масштабного кинопроекта, который вы вынашиваете уже не один год.

Ф. Ф. Коппола. Это очень амбициозный замысел. Речь идет о драме, развертывающейся в обществе и городе будущего. У меня всегда была масса идей по этому поводу, но не было случая воплотить их в игровую форму. Замысел основан на параллелях между Римом периода республики и современной Америкой. Существование в долг было чумой для обоих типов социума, в каждом из них был класс патрициев, однако и то общество и другое оставались республиканскими. Я попытался показать, как в теперешнем Нью-Йорке зарождается и происходит заговор Каталины; об обстоятельствах этого заговора и повествует написанный мной оригинальный сценарий.

Осуществление замысла такого масштаба может стать возможным, если зрительский успех будет сопутствовать «Крестному отцу III», и у меня такое предчувствие, что «Мегалополису» суждено блестящее будущее – во всяком случае, не менее славное, нежели двум предыдущим «Крестным отцам».

А дальше… дальше, я думаю, студии-гиганты захотят, чтобы в ближайшие несколько лет я сделал для них еще один фильм-колосс. Насколько мне известно, некоторые из ведущих предпринимателей Голливуда считают меня режиссером, подходящим для такого рода проектов. Кое-какие предложения мне уже делались.

«Р. С.» Воспринимаете ли вы свою жизнь как трагедию?

Ф. Ф. Коппола. Нет, вовсе нет. У меня великолепная семья. За моими плечами прекрасная карьера. Передо мной миллион возможностей. Я сумел бы поставить «мыльную оперу» и, кто знает, даже получить при этом творческое удовлетворение. Я мог бы переключиться на литературу. Я обожаю комедию. Практически не существует фильма, которого я не мог бы снять. Я люблю людей. Я обосновался в чудесном месте. Я живу в великой стране.

Но трагична жизнь каждого человека. Вот почему мы с увлечением читаем греков. Человеческая жизнь трагична. Жизнь любого из нас. В этом смысле и мою жизнь можно назвать трагедией. Но только в этом смысле.

«Р. С.» В свое время вы рассказывали, что намеревались оставить финал «Апокалипсиса наших дней» намеренно непроясненным. Вы мотивировали это тем, что, дескать, ждали, что сама жизнь даст ответ на вопрос, останется ли Уиллард в хижине Курца в его лагере, в самом средоточии безумия или отправится в обратный путь вниз по реке. Ощущаете ли вы сами, что прошли этот путь домой?

Ф. Ф. Коппола. Думаю, что да. У меня еще случаются… Дело в том, что я подвержен приступам депрессии. У меня – маникально-депрессивный психоз.

«Р. С.» Такой диагноз поставили вам врачи?

Ф. Ф. Коппола. Да.

«Р. С.» И вы как-нибудь лечились?

Ф. Ф. Коппола. Да, на протяжении нескольких лет. Но этот процесс мне не нравился, меня все время тошнило, и я понял, что все, что мне остается, – это достичь некоторой стабильности изнутри, умственным усилием. Хотя медики утверждали, что в основе болезни какие-то химические явления в моем организме. Но меня отвращала мысль, что я окажусь в постоянной зависимости от данного метода лечения, и я просто перестал принимать лекарства. Врачи сказали: «У вас будут приступы депрессии», а я ответил им: «Что ж, так тому и быть». На что они напутствовали меня: «Только не застрелитесь».

Итак, я подвержен депрессии. Я могу

123

впасть в необъяснимую печаль. Могу начать задаваться вопросами: «Что я делаю? Делаю ли я то, что должен? Все складывается так неблагоприятно. Никто меня не любит. Я сделал столько добра, и вот мне пятьдесят один год, а я пребываю в точности там же, где был в двадцать пять. Я основал эту небольшую компанию, а она постоянно на грани банкротства». Веселым такое состояние не назовешь.

С другой стороны, я могу сказать себе: «У меня чудесные дети. Мои отец и мать еще живы. Мой отец работает, и работает с увлечением. В моей семье наконец установился внутренний мир. Никто в ней никого не ненавидит, никому не завидует. Похоже, что и на меня скоро снизойдет нечто вроде материальной обеспеченности. В конце концов, я владею собственной прекрасной компанией и окружен милыми молодыми людьми».

Я понимаю, это просто два способа увидеть одну и ту же ситуацию. Но настроение не имеет ничего общего с логикой, оно скорее диктуется непостижимыми химическими процессами.

Теперь я рассчитываю получить передышку – физически я в очень хорошей форме. Я ведь крепкий по натуре. Я никогда, почти никогда не болею. Даже так называемый нервный срыв, постигший меня на съемках «Апокалипсиса», был больше связан, мне кажется, с тем, что тогда я позволил себе многое, чего не делал никогда прежде. Я выкуривал огромное количество сигарет. А до того не курил совсем. Употреблял марихуану. А до того никогда не прибегал к ней. Тогда я был в безвыходном положении.

И понял, что когда тебя одолевают самые разнообразные проблемы, проще простого свалиться на пол или забиться в припадке эпилепсии.

«Р. С.» Но припадки случались у вас и раньше, всегда на виду у людей, когда вы не получали того, к чему стремились, не так ли? Скажем, в годы учебы в Калифорнийском университете, в киношколе Лос-Анджелеса или тогда, когда вы пытались заполучить Брандо на главную роль в «Крестном отце»?

Ф. Ф. Коппола. Я эпилептик, и эти припадки были отнюдь не мнимые. Я никогда не симулировал их, пытаясь получить желаемое. Но в момент болезни самый припадок таит в себе некую возможность выбора – он может произойти или не произойти.

Я был до крайности истощен. Сигаретами больше, нежели чем бы то ни было; от них все во мне так и плыло. Менялся и характер личных отношений: вплоть до «Апокалипсиса» я сохранял в этом плане завидную наивность. Увлечения, которые я испытывал, были весьма традиционными, вроде школьных ухаживаний после уроков. Мне никогда не доводилось употреблять наркотики, я совсем не курил и очень умеренно пил. Моя личная жизнь была самой что ни на есть обычной. Вся энергия уходила в работу. И вот в период съемок «Апокалипсиса» пришло столь неожиданное «освобождение»: я увидел,, как молодые итальянские ребята курят на борту парохода, и – начал курить сигареты без фильтра. А потом попробовал и марихуану. Там было, как во Вьетнаме, – все делалось на виду и все принимали в этом участие.

Тогда-то и наступила для меня пора любовных связей с «самыми красивыми девушками, которых вы видели в своей жизни», – знаете, с теми, о которых мечтаешь в школьные годы. Трудно было поверить, что все это происходит со мной, я управляю вертолетом, живу на вулкане; короче, моя жизнь все больше походила на романтическую историю. Ну, конечно, как всему прекрасному, этому раньше или позже должен был прийти конец…

Стоит сказать, что в какой-то мере на мое видение вещей влияла и марихуана: мне стало легче выражать мои внутренние ощущения. Одновременно у меня стало развиваться нечто вроде мании подозрительности. В конце концов я обратился с заявлением к своей компании. Мне казалось, что сотрудники сколачивают партию влияния у меня за спиной и пытаются вовлечь в нее мою жену. Я считал необходимым внести в это дело ясность и потому направил компании заявление, которое они предали гласности. После чего все, кому ни лень, подняли меня на смех и ввергли в величайшее смущение.

Тогда-то в моей голове и забрезжила мысль, сколь несправедливо то, что делает пресса. Пока я сходил тут с ума, в Штатах все надрывали животы, хохоча надо мной. Это не что иное, как паранойя. И ее усугубили трудности, которые росли вокруг меня, как снежный ком. Ну и перепугался же я тогда! Перепугался до смерти. Я просто не знал, что произойдет на другой день.

Как и все, я остро реагирую на конфликты личного свойства, Легкое непонимание со стороны жены или другой женщины (а в то время у меня были две любовницы) доводило меня до полного изнеможения. Я не хотел терять свою семью. Я не хотел терять своих детей. Огромное число мужчин готовы пойти на это, не поморщившись. Но я – я из другого теста.

124

Сегодня я переживаю период ни с чем не сравнимой успокоенности. Я так давно в браке, жена во многом оказалась мне другом и помощницей. И потому у меня нет потребности в том, чтобы она была для меня всем. Прочее я могу домыслить.

«Р. С.» Люди творческих профессий нередко прибегают к женщине, как к своего рода мотору, с помощью которого можно разбудить вдохновение.

Ф. Ф. Коппола. Безусловно, мысль о том, что девушка может стать музой, отвечает ли эта мысль реальному положению дел или просто является мыслительным стереотипом, не лишена определенной почвы. Особенно если речь идет о девушке, которая в вас верит. К сожалению, у меня никогда не было ощущения, что такое чувство разделяет моя жена.

Однако в моей жизни была женщина – одна из тех, о которых я говорил, – считавшая меня чем-то… ну, словом, представьте себе студентку, влюбившуюся в своего профессора. И ее вера в меня рождала во мне уверенность в себе. А когда я лишился этой веры, мне неоткуда стало черпать эту уверенность в правоте моих поступков. Вера, уверенность – все это жизненно важные качества. Недаром, когда вам говорят: «Ты провалишься», – у вас появляется ощутимая вероятность и в самом деле провалиться.

«Р. С.» Вы как бы интегрируете в свой внутренний мир их сомнения.

Ф. Ф. Коппола. Да, верно. Поэтому, наверное, девушка (а в тот период, о котором идет речь, в период съемок «Апокалипсиса», та конкретная женщина) заставляла меня чувствовать себя на миллион долларов, совсем по формуле «я талантлив, и я могу с этим справиться». А лишившись такой поддержки, я оказался в полном тумане.

Не рассказать, сколько слез я пролил над неразрешимым конфликтом между двумя обетами верности. Остаешься – стремишься оставаться – верным по отношению к жене и семье и в то же время не перестаешь хранить верность другой – той, кого ты избрал как доверительную спутницу. К тому же эта избранница была писательницей… Она была добрым человеком и всегда принимала мою сторону. Этот конфликт – быть может, самый разрушительный из тех, через какие мне суждено было пройти.

«Р. С.» Что в конечном счете спасло ваш брак?

Ф. Ф. Коппола. Камнем преткновения, думаю, стало то, что человек моего типа действует, исходя из сложившегося кодекса представлений о лояльности и верности своей семье, – кодекса, который не слишком подвержен разрушению.

Ведь в конечном счете я прожил прекрасную жизнь.

Все ее противоречия пришли к благополучному примирению. Я по-прежнему остаюсь владельцем моей компании, и сейчас она мне нравится больше, чем когда-либо прежде. Сегодня она ведет свою деятельность более ровно, более логично, чем в первые годы. Мне импонирует роль «серого кардинала». Люди стремятся увидеть меня, поговорить со мной. Молодой режиссер, работающий над каким-то замыслом, интересуется моим мнением. И мне это нравится. Роль деда.

Ну, а когда становишься дедом… кстати, хотите посмотреть, какие у меня внуки? (Он проходит по комнате, чтобы продемонстрировать фотографию дочери Джио, родившейся после гибели отца.) Это Джия. (Затем указывает на фотографию Софии, снимает ее со стены и держит в руке.) Вот в ком я увидел дочь Майкла. Мне хотелось, чтобы в ней воплотилась та часть его натуры, которая, несмотря ни на что, осталась чистой. В любом человеке, кем бы он ни был: в Саддаме Хуссейне или кто там еще выступает в амплуа величайшего злодея текущего дня – есть нечто доброе и светлое, и вот когда люди утрачивают эту часть себя, они теряют все. (Вглядывается в лицо Софии.) Истина заключается в том, что та моя девушка выглядела вот так.

Сокращенный перевод с английского Николая Пальцева

125

Самсонов Георгий. Сага о мафии в семейном интерьере // Видео-Асс Премьер. – 1992, № 5. – С. 8-9.

САГА О МАФИИ В СЕМЕЙНОМ ИНТЕРЬЕРЕ

Семья, как ячейка общества и важный социальный институт, не зря была воспета в трудах классиков марксизма-ленинизма. Именно она явилась благодатной почвой для создания мафии, мощнейшей в истории человечества общественной организации.

Последняя, как известно, состоит из множества семейных кланов, члены которых свято чтут свои традиции и передают от отца к сыну славную эстафету преступного ремесла.

Гангстерские семьи, в особенности итальянские и итало-американские, густо населены, а потому их жизнь чрезвычайно богата на различные события: свадьбы, праздничные торжества и частые похороны убиенных сыновей и братьев. Да и в будни членам таких семей скучать не приходится – они постоянно находятся начеку, чтобы не угодить под вражескую пулю.

Не секрет, что для американских кинематографистов гангстерская тема давно уже стала золотым дном. Но похвастаться шедеврами в этом жанре им не удавалось до тех пор, пока за дело не взялся самый настоящий кинематографический итало-американский клан во главе с продюсером и режиссером Фрэнсисом Фордом Копполой.

Результат был поистине ошеломляющим. Экранизация популярного романа Марио Пьюзо «Крестный отец» стала мировой сенсацией в 1972 году. Американская академия киноискусства удостоила эту картину премии «Оскар», а через два года признала и второго «Крестного отца» лучшим фильмом США.

Спустя соответственно 17 и 19 лет после триумфа «Крестных отцов», уже ставших киноклассикой, Кополла осуществляет постановку третьей части этой грандиозной семейной саги.

Грандиозна она и по своему размаху и продолжительности (в общей сложности около девяти часов), по количеству великолепных актеров и по многомиллионной сумме средств, вложенных в ее производство. Но все же главной отличительной чертой трилогии является ее культовость. Во всех трех картинах культ семьи и мелодраматизм возвышаются над другими сюжетными и жанровыми пластами, что так выгодно отличает «Крестного отца» от других гангстерских фильмов. Возводя в культ традиции и обряды итальянской семьи, каждый фильм трилогии Кополла начинает с показа массовой сцены. В первой ленте это была свадьба, во второй похороны, в третьей – день рождения. И это не случайно, поскольку каждый из этих эпизо-

8

дов служит своеобразной метафорой, смысловым лейтмотивом фильма.

«Крестный отец-3» ведет неторопливый, а порой чересчур утомительный рассказ о попытках главы клана Майкла Корлеоне, убеленного сединой и к тому же страдающего сахарным диабетом, не только сохранить и приумножить богатства Семьи, но и отмежеваться от ее кровавой истории. Картина затрагивает нравственные категории человеческого бытия, заставляя своих героев вставать перед нелегким выбором – либо продолжать творить зло, либо раскаяться в своих грехах и попытаться искупить свою вину перед Богом и людьми. В фильме можно проследить две основные сюжетные линии: производственно-деловую, в которой Майкл Корлеоне планирует финансовое партнерство с банком Ватикана, и любовную, в которой будущий преемник крестного отца, внебрачный сын брата Майкла Винсент крутит роман с дочерью дона Корлеоне Мэри. Но под давлением ее отца он жертвует своей любовью ради высших идеалов – великого будущего клана, за судьбу которого теперь придется нести ответственность ему, Винсенту («Крестный отец-4»?).

О чем бы не шла речь в картине, надо всем царит дух семьи, все подчинено ее интересам. Для Фрэнсиса Копполы, американского католика итальянского происхождения, как и для героев его творения, семейный клан – святая святых. Коппола, судя по всему, единственный американский режиссер, который снимает кино всей семьей, в чем обнаруживает трогательную близость с многочисленными советскими кинематографическими кланами. Что ж, мафия, она и в Африке – мафия. Отец режиссера, композитор Кармин Коппола (скончался 26 апреля 1991 года) написал музыку ко второй и третьей части «Крестного отца». Дирижером оркестра, исполнявшего эту музыку, был дядя режиссера Антон. Мать Копполы получила маленькую роль со словами. Его родная сестра, известная актриса Талиа Шайр, сыграла по традиции сестру Майкла Корлеоне. А вот роль дочери Корлеоне в конце концов досталась дочери Копполы Софии, на которую в результате и обрушилась львиная доля «шишек» от недружелюбной критики, не ценящей святые семейные традиции.

Да, если быть до конца объективным, София Коппола по всей видимости, увы, не унаследовала отцовского дарования. Своей довольно слабой и невыразительной игрой она действительно добавила ложку дегтя в бочку меда. Однако, учитывая, что и «мед» на сей раз уродился не самого лучшего качества, винить дочь именитого режиссера все же не стоит.

Со «смертью» «Крестного отца» Коппола резко изменил свое отношение к клановости в кино и отказался от лозунга «семейные фильмы всей семьей». Свою новую картину «Дракула» он снимает без поддержки родственников. Риск – благородное дело!

Георгий Самсонов

9

Линц И. Племянник «Крёстного отца» // Ровесник. – 1991, № 10. – С. 29-30.

ПЛЕМЯННИК «КРЕСТНОГО ОТЦА»

«Приведи в порядок зубы, измени прическу, убери акцент, – тогда ты, может, и пригодишься», – Энди Гарсиа хорошо запомнил слова продюсера, которому его представили тринадцать лет назад. Ему был 21 год. Он приехал в Голливуд, чтобы стать звездой.

Теперь он занимает лучший номер в отеле «Беверли Хилтон» в Беверли Хиллз. Этот отель Энди Гарсиа знает очень хорошо: несколько лет назад он работал здесь официантом. Бывшие коллеги обслуживают его без фамильярности: отель – для истинных звезд, а снявшись вместе с Аль Пачино в «Крестном отце III», Энди Гарсиа прочно утвердился в их «штатном расписании».

Это была роль, о которой можно только мечтать, и о которой Гарсиа мечтать даже не осмеливался. Фильмы о «Крестном отце» для него всегда были вершиной: «Первые два фильма нужно смотреть по крайней мере раз в году», – считает Гарсиа.

В 1972 году, когда вышел на экран «Крестный отец I», Гарсиа жил еще в Майами Бич: пятилетним ребенком его вывезли с Кубы родители. После школы он в течение нескольких лет накапливал опыт на разных театральных сценах и, полный надежд, отправился завоевывать Голливуд. Только через год ему представилась возможность сыграть первую роль: «В бюро по найму актеров меня, окинув скептическим взглядом, спросили: «Что вы хотите? Как вас зовут?» Я назвал свое имя. «Но вы же не мексиканец! Мы ищем человека на роль мексиканца». «Я актер, – возразил я. – Я могу стать мексиканцем».

Уверенность в себе и упрямство помогли ему выбраться на самый верх. За небольшой ролью мексиканца последовали более значительные. 1987 год стал переломным. В «Неприкасаемых» ему предназначалось стать гангстером, но талант и случай сделали его защитником добра – вместе с Шоном Коннери и Кевином Костнером. Роль полицейского в фильме «Черный дождь» принесла ему настоящее признание.

Фрэнсис Форд Коппола, режиссер «Крестного отца», этих фильмов не видел. Но первая же проба убедила его: этому парню можно доверить не только роль, но и свою дочь. 17-летняя София Коппола играет девушку, которая по сценарию влюбляется в героя Энди Гарсиа. «Она очень талантливая – дипломатично выразился Гарсиа о Софии, попавшей после выхода фильма под огонь критики.

Будущее сулит Энди Гарсиа радужные перспективы. Скоро он появится в фильме Кеннета Бранагса «Снова мертв», кроме этого он работает над фильмом о своей родной Кубе. В этом году он прошел номинацию на получение «Оскара».

В чем секрет его успеха? «Надо вкалывать, – объясняет Энди Гарсиа. – Это же так просто!»

И. ЛИНЦ

29

Дмитриев Владимир. «Крёстный отец» // Экран. – 1992, № 3. – С. 9-10.

«Крестный отец»

Владимир ДМИТРИЕВ

Забавные вещи происходят порой со знаменитыми фильмами. Третья часть «Крестного отца» добиралась к нам в страну чуть более года после выхода на экран, а выглядит склеротическим стариком, с трудом передвигающим моги и пытающимся шамкающим ртом пролепетать нечто существенное, чего и расслышать-то нельзя из-за негодной дикции и постоянно вываливающейся искусственной челюсти. Часть вторая ждала своего часа целых семнадцать лет, а чувствует себя несравненно лучше, в какие-то моменты и просто хорошо, с удовольствием демонстрируя слегка одряхлевшие, но еще упругие мускулы, крепкие кулаки и хорошо натянутую кожу лица, не нуждающегося в косметических операциях. Ну а главный, основополагающий «Крестный отец», лента 1972 года, так просто парень хоть куда: сильный, умелый, уверенный в себе, твердый в речах и поступках, знающий, сколь высокое и престижное место уготовано ему в истории мирового кино, и поэтому не позволяющий себе ни расслабиться, ни передохнуть, ни скорчить ехидную гримасу. Миссию свою он осуществляет твердо и последовательно, как и подобает великому произведению.

Посредственному роману Марио Пьюэо повезло, что фирма «Парамаунт» поручило его экранизацию но апробированному классику, а тридцатидвухлетнему режиссеру итальянского происхождения Фрэнсису Форду Копполе, чьи отношения с Голливудом в начале семидесятых были не очень прояснены. То ли старательный традиционалист, тяготеющий к хорошо исследованным кинематографическим структурам, то ли «битник», готовым взорвать эти структуры изнутри, то ли художник интеллектуального склада, подражающий европейской монотонности. Но в неясности этой были свой смысл, своя обаятельная непредсказуемость, некий шарм игры в рулетку, когда шансы на выигрыш вроде бы невелики, зато если повезет, то возьмёшь все сразу – и разноцветные фишки, сыплющиеся из рук, станут ярким символом победы

9

«Парамаунт», заплативший за право экранизации два миллионе долларов и связавшийся с режиссером, мягко говоря, неуступчивым, а точнее, капризным, безусловно, рисковал, зато и получил в результате по высшей ставке, до сих пор используя славу «Крестного отца» – одного из главных своих произведений.

Повезло же роману потому, что Коппола, сам одаренный сценарист, обошелся с книгой не слишком вежливо: убрал из нее вещи эффектные, самоигральные, зрительски притягательные и оставил то, что было менее выразительно, но зато обеспечило прочность, стабильность, какую жесткую основу под фундамент, на котором кирпич на кирпич, блок на блок возводил кинематографическое здание старинной кладки с вкраплениями из арсенала современной инженерии, дом, которому предстоит стоять века. Он может, разумеется, слегка состариться и обветшать, но в любом случае вызовет уважение своей основательностью, неподверженной времени второй дом, построенный на том же фундаменте, был тоже по-своему хорош, хотя и менее гармоничен. На третьем же и замысел устарел, и кирпич искрошился и был заменен малопригодной для такого дела пластмассой, да и фундамент начал разрушаться: все-таки почти два десятилетия – слишком большой срок, чтобы продержаться на одном уровне. Возвращаться к прежним героям и отыгранным ситуациям и на исходе сил доказывать свое режиссерское могущество – значит наверняка оказаться в проигрышной ситуации.

Профессионал средней руки снял бы «Крестного отца» как мелодраматическую ленту об организованной преступности, о мафии и семье, точнее, мафии-семье, где законы уголовного мира и семейного очага не просто перемешиваются, а входят друг в друга, обнаруживая странную похожесть и прямую взаимосвязь. Классик бы сделал картину о крахе «американской мечты», о сентиментальности, нежданно взрывающейся кровью, о катастрофе, которая поджидает человека, пытающегося переиграть единожды установленные законы мироздания Коппола же вытянул из романе Марио Пьюзо то, что было там едва намечено, не слишком разработано и чему автор, озабоченный коммерческим успехом книги, думается, не придавал особого значения «Крестный отец» Копполы – жесткая сага об изуродованной жизни, о жизни, подмененной ритуалом. о ритуале, оборачивающемся смертью.

10

«Я верю я Америку» – первые слова, звучащие в картине. Их произносит не президент страны, не крупный государственный деятель и не известный художник, одержимый патриотическим восторгом. С этой фразы начинает свою просьбу о наказании виновного скромный человек, пришедший за помощью к Дону Вито Корлеоне. Крестному отцу итальянской мафии в Нью-Йорке. И Дон Вито, оторвавшийся от свадьбы любимой дочери, готовый откликнуться на зов ближнего своего, здесь не просто всесильный мафиозо, глава гангстерского клане, и даже не просто человек, а как бы сам Господь Бог, восстанавливающий порядок во вверенном ему мире. В финале третьей части фильма Дон Майкл Корлеоне, сын вито, выбивший всех врагов, друзей близких и родных, умирает в саду своего поместья, и некому прийти ему на помощь и попытаться вернуть к жизни внезапно остановившееся сердце. Картина, начавшаяся со слез в голосе и свадебного торжества, завершается молчанием.

Зрители и критики, исследующие картину, совершают серьезную ошибку, рассматривая ее в категориях реалистического кинематографа, опирающегося на бытовую правду жизни. Еще большее недоумение вызывают те, кто пытается сопоставить ленту с кашей повседневностью и отыскать прямые параллели между преступностью в России и Америке и, например, итальянской мафией в Нью-Йорке и нашей доморощенной в Москве. Реалистичность Копполы мнима: если он что и имеет в виду, то не столько сводки уголовных происшествий, протоколы допросов и воспоминания очевидцев, сколько гангстерские фильмы предшественников – Говарда Хоукса, Уильяма Уайлера, Джона Хьюстона, своего учителя Роджера Кормэна. «Крестный отец» – это грандиозный спектакль, вначале в одном, затем в двух, наконец, в трех актах, каждый из которых имеет свою завязку, кульминацию и развязку, каждый построен по законам музыкальной драматургии, каждый пропитан терпким ароматом крови и нежности, причем по мере развития действия нежность все более растворяется в воздухе, а кровь заявляет о себе все с большей настойчивостью, пока не остается единственным аргументом мира, катящегося к катастрофе.

Основную интонацию первой части картины можно обозначить как торжественную брутальность. Великий Марлон Брандо, исполнитель главной роли, удивительно существует здесь в атмосфере жизни страшной, неправедной, замешанной на чудовищных законах вендетты, но в том, как он действует, решает, совершает поступки, программирует ситуации и проверяет исполненное, есть и нечто возвышенное присущее определенному человеческому типу, для которого нет ничего серьезнее чести семьи, пусть и восстанавливается она самым жестоким способом Это жестокая жизнь, но жизнь. И кровь, льющаяся по экрану, – человеческая кровь, при виде которой перехватывает в горле.

Во второй части картины торжественность соединяется с геометрией. Замечательный Аль Пачино сохраняет в своем Майкле Корлеоне остаток пульсирующего чувства, но постепенно оно вытесняется жестким и сухим расчетом, выжигающим человека изнутри. Майкл – уже не Крестный отец, а скорее исполнитель роли Крестного отца с присущей ему манерой поведения, способом существования и отношением к миру. И кровь, хлещущая из ран, начинает напоминать искусственную.

А третья часть – уже чистая геометрия, условность, рутинная опера. Отяжелевший Аль Пвчино не щадит старого Майкла Корлеоне, жизнь которого превратилась в надоедливый ритуал, ритуал жестокости, ритуал милосердия, ритуал семейных привязанностей Теперь он актёр, договаривающий текст среди уставших партнеров, рушащихся декораций и звучащей не в такт музыки. А кровавая вакханалия, обрушивающаяся на зрителей, есть не что иное, как стонущий эпизод сценического представления, единственный итог которого – смерть.

И в заключение позволю себе деть небольшой совет будущим зрителям «Крестного отца». Честь и хвала «Совэкслортфильму», сумевшему в наше трудное время договориться о показе фильма. Но эта организация совершила ошибку, выдвинув на первый план третью часть картины, предполагая, что она практически неизвестная, вызовет особый интерес. Ленту нужно смотреть с самого начала и последовательно, вглядываясь в каждый кадр, вдумываясь в сцепление эпизодов, размышляя над тем, как видоизменяются её персонажи, как нечто, промелькнувшее в первых сценах, неожиданно отыгрывается в будущем, как корреспондируют между собой финальные куски всех трех частей. И тот, кто не пожалеет сил, получит то, что раньше называлось художественным наслаждением. Ведь работ такого уровня давно не было на наших экранах.

11

Агеев М. Голливудский Гамлет // Экран. – 1992, № 3. – С. 11.

ГОЛЛИВУДСКИЙ ГАМЛЕТ

Так его называют в Америке. Это значит, что он долго раздумывает, прежде чем дать согласие на новую роль. Но, когда режиссер Фрэнсис Коппола предложил ему принять участие в третьей серии «Крестного отца», Пачино согласился сразу.

Знаменитый актер сыграл когда-то в этом нашумевшем фильма Майкла Корлеоне, сына главы «семьи» Дона Корлеоне. И, как оказалось, начинающий Аль Пачино ничуть не уступил маститому Марлону Брандо, исполнившему роль отца и получившему за нее «Оскара».

Молодой актер срезу обратил на себя внимание, однако в том, далеком уже, 1972 году критики предпочли Майклу другую работу Пачино – наркомана в фильме «Паника в Нидл-парке» (режиссер Дж. Шацберг), который вышел на экраны одновременно с «Крестным отцом».

В 1974-м Коппола снимает продолжение «Крестного отца» – «Крестный отец-II». На этот раз Пачино выдвинут на «Оскара». Но, в отличие от Марлона Брандо, не получает его.

Наши зрители, наверное, помнят картину «И правосудие для всех» канадского режиссера Нормана Джуисона. Она шла у нас лет десять назад в мой Аль Пачино сыграл преуспевающего адвоката, который, сообразуясь со своим понятием чести, «нарушая» профессиональную этику, идет против своих коллег, обвиняя их в коррупции. Здесь актер в последний раз встретился на съемочной площадке с великим Ли Страсбергом, педагогом, у которого он когда-то обучался в «Акторс студио»…

Переломным о творчестве Пачино стало незадолго перед этим участие в картине «Бобби Дирфилд» (1977) по книге Ремарка «Жизнь взаймы». История автогонщика, которого возрождает случайная встреча и любовь к смертельно больной женщине, как зрителями, так и критикой была принята неожиданно холодно.

Позже актер с горечью рассказывал, что это была первая его роль, которую он долго выстраивал сам, без помощи режиссера Сиднея Поллака, стремясь к глубокой психологической проработке образа, и потом очень переживал ее провал.

Неверное, из-за этого расхождения с Поллаком у него появляется даже репутация «трудного» актера, подобно Дастину Хофману никогда не согласного с мнением постановщика.

Дальше – больше. После появления в 1980-м фильма «Разыскивающий» (режиссер Уильям Фридкин), где Пачино сыграл полицейского, проникающего по заданию в стан гомосексуалистов, актер на некоторое время «исчез» из поля зрения критики.

И вот весной прошлого года, когда про Аль Пачино все больше начали говорить в прошедшем времени, мир кино облетело известие о новой и совершенно неожиданной роли актера. На этот раз в фильме «Дик Трэйси», где он выступил вместе с Уорреном Битти и Мадонной. Эта лента, прошедшая в США с огромным успехом, – экранизация комикса о знаменитом сыщике Дике Трэйси, и Пачино досталась о ней роль его антипода, зловещего мафиози Биг Боя.

Но ошеломляющий успех Алю Пачино принесло возвращение к роли Майкла Корлеоне, сменившего Дона Корлеоне на посту отца «семьи» в фильме Фрэнсиса Копполы «Крестный отец III» Круг замкнулся. Эта роль вознесла его на актерский Олимп Аль Пачино, подтвердив, что он из «Большой Четверки» Голливуда, в которую вместе с ним входят Джек Николсон, Дастин Хофман и Роберт Де Ниро, явно обрел второе дыхание.

М. АГЕЕВ

Горячёв Олег. Дома… на чужом празднике // Экран. – 1992, № 3. – С. 11.

ДОМА… НА ЧУЖОМ ПРАЗДНИКЕ

Сколько стоит – не скажу даже под пытками…

Гала-премьеру «Крестного отца» о Москве и Петербурге кто-то смог посетить, а уж слышали-то о ней, наверное, все. Как очевидец события поделюсь странным чувством, не покидавшим меня во все время всего представления. Нечто подобное испытываешь обычно в представительствах инофирм и гостиницах «Интуриста»: идешь по грязным улицам, мимо пустых магазинов, мимо очередей и вдруг – пусть только на миг – попадаешь за границу. Приятно.

Так и здесь. Вот Красная площадь, вот «Россия», в входишь о двери концертного зале – и что-то меняется. И не только оттого, что а буфетах осетрина и дефицитная колбаса или необыкновенно дешевое по нынешним временам импортное пиво (кончилось, кстати, через полчаса), но за счет добротности и размаха. Концерт был хорош, как ни на какой другой презентации, к тому же по такому случаю звучали в основном американские мелодии. Показали даже коротенький фильм, сделанный в прошлом году для церемонии вручения «Оскара», и пришелся он на удивление к месту. Придало вес и посещение посла Соединенных Штатов Роберта Страусса.

Но главным сюрпризом была, конечно же, сама картина. Любая реклама поблекнет, если плох товар. Тут же товар был первосортный – третья серия не успела даже подпортиться (как, скажем, первая, запоздавшая к нам на 18 пет) – на наши экраны она попала с астрономической скоростью: меньше чем за год.

Ясно, что за такие «западные» скорости и платить пришлось по-западному. Сколько – этого мы, видно, никогда не узнаем. Oлег Руднев сказал на пресс-конференции, что сумму он не назовет даже под пытками.

Все эти «загран-ассоциации» тем более приятны, что на этот раз мы все-таки знали, где находимся и, главное, кто все это устроил. И, в частности, напоминали об этом лица ведущих – Никиты Михалкова и Дмитрия Крылова. Оказывается, на нашей сцене Михалков так же хорош, как и на венецианской. И пусть это длилось один только вечер, но все это было у нас – и потому приятно вдвойне.

Олег ГОРЯЧЕВ

11

«Может быть, это мой шедевр…» // Экран. – 1991, № 10. – С. 14-15.

о тех, кто в моде

«Крестный отец-III» – об этом фильме в Америке много спорили, его долго ждали.

Это самый сложный фильм во всей серии, но, наверное, и самый лучший…

«МОЖЕТ БЫТЬ, ЭТО МОЙ ШЕДЕВР…»

– говорит Фрэнсис Форд Коппола «Финита ля комедиа»,– облегченно вздыхает он. Дело происходит в Нью-Йорке, на Элизабет-стрит с итальянскими магазинчиками, лавчонками, лотками – настоящая маленькая Италия! Здесь прославленный режиссер снимал финальные кадры, может быть, самого ожидаемого за последнее десятилетие фильма, который называется «Крёстный отец-III».

14

Рождение этого фильма было долгим и мучительным: 15 лет споров, почти неразрешимых проблем, неожиданных слухов.

Грандиозные проекты, вроде «Крестного отца-III», продолжающего серию, которая принесла 800 млн. прибыли и получила девять «Оскаров», возникают не так уж часто.

Однако именно Коппола дольше всех противился этому проекту, говоря, что устал от насилия и жестокости, пока президент «Парамаунта» не предложил ему, кроме 6 миллионов долларов за режиссуру, полную творческую свободу. И тогда Коппола заперся вместе с Марио Пьюзо и одном из номеров отеля в Неваде и вышел из него через месяц со сценарием в руках. «Это будет трагедия, – сказал он, – в которой каждый из нас увидит свою судьбу, свою гибель, свою потребность в очищении и покаянии».

Главное отличие этого фильма от первых двух серий «Крестного отца» заключается в том, что в нем появляется интересная и значительная женская роль – Мария. Ее играет дочь Фрэнсиса и Элеоноры Коппола – Софья «Когда я писал роль Марии, – рассказывает режиссер, – то имел в виду именно ее, Софью. Я хотел, чтобы дочь Майкла была похожа на мою дочь Хотел, чтобы она была красива, но не красотой кинозвезды, хотел, чтобы она была настоящей итальянкой, а лицо Софьи – это лицо Сицилии».

«Это был трудный фильм, но я делал и потруднее, и похуже»,– рассказывает продюсер Рус, намекая на «Апокалипсис сегодня» и особенно на «Сон длиною в день». «Впрочем, важен результат, а он, по-моему, не хуже первых двух».

Одним словом, сами «виновники торжества» так довольны содеянным, что ужо поговаривают о «Крестном отце-IV». «В первых двух лентах, – говорит Коппола, – мы рассказали о происхождении семьи Корлеоне, об укреплении их могущества в 50-е годы, а в третьем фильме – о последних годах жизни Майкла Корлеоне. Но пока мы ничего не знаем о тридцатых и сороковых годах, которые Марио Пьюзо называет «счастливыми» или «золотыми» годами неуклонного восхождения к власти семьи Корлеоне, когда они постепенно вытеснили или уничтожили другие «семьи» и никто не мог им противостоять. Это был бы хороший фильм, но послушаем, что скажет зритель о последнем «Крестном».

Журнал «Эспрессо» (Италия)

Перевод О. БОБРОВОЙ

15