Прямая и явная угроза (1994): материалы

«Не убивайте меня: я всего лишь патриот» // Видео-АСС Sunrise. – 1995, № 6. – С. 63-64.

 «Не убивайте меня: я всего лишь патриот»

Книга «Прямая и явная угроза» Тома Клэнси, опубликованная в 1989 году, заняла первое место в списке бестселлеров газеты «Нью-Йорк Тайме» и разошлась тиражом в 6 миллионов экземпляров. Как водится в Америке, роман сразу привлек к себе внимание голливудских продюсеров – и недаром. Экранизация первых двух книг этой трилогии – «Охота за «Красным Октябрем» и «Игры патриотов» собрала в мировом прокате 350 миллионов долларов. Книги Тома Клэнси включаются в списки бестселлеров с 1988 года. «Охота за «Красным Октябрем» попала в хиты после того, как о ней восторженно отозвался президент Роналд Рейган. Но создатель жанра «техно-триллера» не почил на лаврах. С тех пор он выпустил в свет еще четыре романа общим тиражом 31 миллион экземпляров. Когда в 1991-ом на прилавки попала его книга «Сумма страхов», магазины открылись на час раньше, чтобы желающие успели купить ее до начала рабочего дня. Карьера писателя выглядит особенно фантастичной, если учесть, что всю свою предшествующую жизнь он провел скромным страховым агентом. Правда, в свободное время с необычайной страстью изучал военную историю Америки. Теперь он обитает в особняке, насчитывающем 24 комнаты. В подвале размещается тир. Клэнси не строит из себя «настоящего» писателя и вполне отдает себе отчет в том, что в рейтинге литературных снобов занимает более чем скромное место. Тем не менее он не делает тайны из своих взглядов и привычек и охотно беседует со всеми, кто хочет взять у него интервью.

– Ваша литературная карьера началась довольно поздно. Почему вдруг вы решили взяться за перо?

– У меня всегда были разносторонние интересы. Я начинаю писать, когда понимаю, что набрел на любопытную мысль. Я, правда, не уверен, что мои занятия можно назвать «литературой». Литература – это то, что ребятишки проходят в школе через сто лет после твоей смерти. Но жаль будет, если меня забудут после смерти.

– А если вы не рассчитываете на вечность, то зачем вообще пишете?

– Для денег. И пусть вас это не шокирует. Это древняя традиция. Вспомните хотя бы Шекспира. Кроме того, мое вероисповедание утверждает, что после смерти меня ждет гораздо более суровый суд, чем здесь, на земле.

– Вы как-то сказали, что не любите журналистов, гомосексуалистов и политиков. За что они попали в немилость?

– Вы должно быть решили, что имеете дело с мизантропом, человеконенавистником. И, пожалуй, это правильно. Меня, например, крайне удивляет, откуда эти писаки берут некоторые свои факты. А что касается политиков, то на их счет есть прекрасный анекдот. Хочешь знать, когда политик начинает врать? – Когда открывает рот. Вы еще спрашивали про гомосексуалистов. Не кажется ли вам, что если все мировые религии осуждают эту наклонность как противоестественную, в этом должна быть какая-то правда? И если у них находятся защитники, то это все люди, не уважающие религию. А для меня ее авторитет незыблем.

– А почему вы терпеть не можете литературных критиков?

– А вы знаете, что это за люди – литературные критики? – Неудавшиеся писатели. Кто сам не способен сочинить роман, критикует чужой. Единственные критики, чьим мнением я дорожу, – мои читатели. Я уважаю их, потому что они покупают мои книжки за свои кровные, а не получают их из издательства на халяву.

– Ваши романы очень популярны среди военных. А правда ли, что бывший адмирал морского флота Джон Леман пришел в ярость, прочитав «Охоту за «Красным Октябрем» и потребовал разыскать того, кто передал вам сверхсекретную информацию?

– Да, это было так. Но, думаю, адмирал пошутил. Когда мы с ним встретились, он

63

сказал, что если бы автором романа оказался кто-нибудь из бывших военных, он привлек бы его к ответственности за нарушение устава.

– Но каким же образом вам удалось добыть эти сведения?

– Все они были опубликованы в специальных журналах. Как правило, люди даже не подозревают об их существовании, а они доступны почти любому. У меня не было никаких агентов, поставлявших военные тайны. А если бы кто-то и попытался это сделать, я бы отправил его в ФБР. И такой случай был. Кстати, ФБР часто приглашает меня выступать с лекциями. Как вы полагаете, стали бы они это делать, если бы я выдавал военные секреты?

– Правда ли, что ваши книги настолько документированы, что их используют в военных академиях в качестве учебных пособий?

– Да, правда. Мои книги входят в списки для обязательного чтения в нескольких учебных заведениях.

– Вас обвиняют в том, что вы рисуете войну как увлекательное приключение…

– Категорически не согласен. Это был бы худший вид порнографии.

– Верно ли, что вы глубоко огорчились, когда вас не взяли на военную службу из-за слабого зрения?

– Да, это был удар. Но потом я смирился. Я глубоко убежден, что каждый гражданин должен служить своей стране. Только исправно платить налоги недостаточно. Мне хотелось отблагодарить Америку за те возможности, которые она мне предоставила.

– Так или иначе, вы посвятили себя военному делу. Ваша коллекция оружия приобрела мировую известность.

– Европейцам наша американская страсть к оружию непонятна. Дело в том, что наша страна очень молода, а ее история коротка. Нам нужно было оружие, чтобы завоевывать запад. Оно было необходимо, чтобы защищаться и добывать себе пропитание. Эта традиция не умирает, потому что у нас огромная территория и много места, где ложно пострелять. А в Европе это просто негде сделать.

– В одном из интервью вы заметили, что оружие лучше, чем секс.

– Если я действительно сказал нечто в этом роде, то должен внести ясность. Я женат, у меня четверо детей, и я не придерживаюсь сексуальных ограничений секты мормонов. («Мессаджеро»)

За пригоршню долларов «Я как обезьяна в хорошем цирке», – так квалифицирует свой успех Гаррисон Форд, приписывая его крупному везению и умению окружать себя людьми, способными делать хорошее кино. Как бы то ни было, «обезьянка» обходится недешево. Чтобы второй раз после «Игр патриотов» сыграть Джека Райана в «Прямой и явной угрозе», Форд запросил 11 миллионов долларов плюс 11,5 процентов от сборов. Этого с лихвой хватит, чтобы содержать собственный реактивный самолет и сниматься только в двух картинах в год. Двух, но очень значительных. Одержимый совершенством, Гаррисон Форд доводит режиссеров и продюсеров до обмороков, отказываясь от дублеров и практически всегда рискуя своей головой в съемках самых опасных трюков. Он лично следит за подбором актеров, работой художников по костюмам, монтажом и строчками сценария. Преодолевая природную застенчивость, Форд дал множество интервью, чтобы обеспечить своему последнему фильму достойный промоушн.

Новая глава жизни и деятельности бывшего аналитика, а теперь заместителя директора ЦРУ по интеллектуальному обеспечению Джека Райана посвящена ожесточенной войне с наркобизнесом, а точнее – разгрому американцами Меделинского кокаинового картеля. Джек Райан выясняет, что убитый на своей яхте близкий друг президента Соединенных Штатов (весьма смахивающий на Джорджа Буша) был замешан в деле Колумбийской наркомафии. Завязывается

64

схватка, напоминающая противостояние мушкетеров короля с гвардейцами кардинала: в бой вступают люди из верхушки ЦРУ и высокопоставленные чиновники из окружения президента. Действие разворачивается на улицах Боготы, в колумбийских джунглях и коридорах власти Белого дома, а высшей точки накала достигает в самом «хай-тековском» эпизоде этого шпионского триллера – дуэли на компьютерах между Джеком и другим заместителем директора ЦРУ – по оперативным акциям – Робертом Риттером, отчаянно спешащим уничтожить улики. Слова о патриотизме, которые произносит с экрана Джек Райан, сегодня по-русски как-то даже неудобно цитировать: они звучат как афоризмы из доброго старого соцреалистического кино, которое нынче принято пинать ногами. А для американцев это в порядке вещей, быть патриотом для них так же естественно, как чистить зубы по утрам. И никто не смеется над романтическим идеализмом сотрудника ЦРУ, никто не считает это липой. И капиталистическая акула, продюсер Мейс Нейфелд вполне серьезно заявляет: «Джек Дайан воплощает в себе многие качества, которые восхищают американцев – высокую нравственность, любовь к родине, желание и способность сделать при необходимости решительный смелый шаг«. Что тут скажешь – прав Том Клэнси: молодая страна, не то что дряхлая Европа с ее угасшим жизненным запалом. Невольно задумаешься, а мы-то что же? Судя по любви к оружию – тоже вроде молодые, а вот по части качеств, перечисленных Нейфелдом, явно не дотягиваем. Тут уж мы, видно, европейцы. А вот бы наоборот…

Нина Цыркун

65

Лаврентьев Сергей. Кино, расскажи сказку! // Видео-Асс PREMIERE. – 1994, № 24. – С. 2-4.

ФЕСТИВАЛИ ОСЕНИ

КИНО, РАССКАЖИ СКАЗКУ!

Все смешалось в международном фестивальном движении. А ведь еще год назад в нем, казалось, существовала полная ясность. Есть три главных фестиваля планеты – Каннский, Венецианский и Берлинский, – между которыми четко распределены «обязанности». Канн – это ярмарка тщеславия, рынок, звезды, шумные премьеры. Венеция отдает предпочтение Высокому Искусству. А Берлин – мост между кинематографиями Востока и Запада. По где сейчас что происходит, почти не понять.

Уж не кризис ли?

В нынешнем году все традиции разрушил Канн. Война против «экспансии Голливуда», на нем буквально помешались французы, привела к тому, что крупные прокатные американские фирмы проигнорировали выход на Круазетт.

В Венеции же, напротив, оказалось много заокеанских боевиков и звезд. Джек Николсон и Дэнни Де Вито, Харрисон Форд и Майкл Дуглас… Даже те, чьи фамилии не были представлены в фестивальных программах, сочли возможным поприсутствовать на острове Лидо и предоставить возможность репортерам поснимать их фотои кинокамерами.

Но самое интересное заключается в том, что голливудские блокбастеры стали одним из самых интересных событий венецианской Мостры. Восторг вызвали технические

2

чудеса, явленные в «Правдивой лжи» Джеймса Кэмерона. Громаднейший экран, звук, записанный по системе «Диджитал», фантастические трюки, необычный, исполненный самоиронии Шварценеггер…

Признаюсь, было жаль, что в Венеции почти отсутствовали отечественные журналисты и критики, давно уже следящие за мировым кинопроцессом с помощью пиратского видео. Но кинематограф – принципиально иной вид искусства, и на «Правдивой лжи» они бы поняли это окончательно. Голливудские боевики – «Явная и постоянная опасность» Филлипа Нойса (продолжение рассказа о похождениях героя «Игр патриотов», чудесно сыгранного Харрисоном Фордом) и «Пули над Бродвеем» Вуди Аллена, где сохранен (особенно во второй половине ленты) неподражаемый юмор славного нью-йоркского мастера, – показывались вне конкурса.

Но в Венеции традиционно много программ, в которых создатели картин могли представить свои творения. Зрелищный кинематограф был сконцентрирован в «Венецианских ночах», авторское кино – в программе «Окно в образность», новые итальянские фильмы – в «Итальянской панораме» и т.д.

Разумеется, опрометчиво утверждать, что многочисленные венецианские программы однородны по художественному составу. Пожалуй, лишь «Итальянская панорама» подтвердила давно сложившееся мнение о невозможности кинематографии этой страны выйти из давнего кризиса. В остальных же фестивальных секциях удачные ленты всегда соседствовали с фильмами, вызывавшими некоторое недоумение.

Скажем, вполне можно было обойтись без франкоитальянской «Ночи и мгновения» – скучной, красивой и безмерно говорливой экранизации полузабытого произведения XVIII века. Уиллем Дэфо, Лена Улин и Миранда Ричардсон на замечательном английском языке произносили французские куртуазные речи, адаптированные Жаном-Клодом Каррьером. Что до режиссуры, желательно, чтобы она не подавляла иллюстративностью. Венецианский фестиваль все-таки!

Предельно огорчил и знаменитый «Волк». Вялый академизм, присущий творческой манере Майка Николса в последнее время («Силквуд», «Деловая девушка»), оказался совсем не к месту в фильме о мистических ужасах.

А вот Роберт Земекис блистательно продемонстрировал, что может сделать режиссер, для которого технические новшества являются лишь еще одним «подручным средством» для создания яркого зрелища. В «Форресте Гампе» некогда размышлять над тем, как снят начальный и конечный полет перышка, как совершено «впечатывание» фигуры главного героя в документальную хронику с братьями Кеннеди, Ричардом Никсоном, Джоном Ленноном… Эта картина воскрешает утраченную было кинематографическую привычку повествовать о реальной людской жизни.

Не желая прослыть проголливудски настроенным, не могу не отметить канадца Дени Аркана, представившего «Любовь и человеческие останки» – фильм, построенный скорее по-европейски. Однако в то время, как художники Старого Света поражают дистрофической аморфностью своих

3

творений, Дени Аркан удивляет мощью и силой, повествуя о молодой парочке, ищущей любви, а не ее суррогатов, на которые горазда ночная жизнь большого города. Стремление остаться человеком выражено режиссером и актерами тем более пронзительно, что животные инстинкты доминируют в самых экзотических своих проявлениях.

Я не случайно оттягивал разговор о конкурсной программе фестиваля. Это наиболее запутанная и странная его часть. Перед началом Мостры разгорелся скандал. Группа критиков публично выразила недовольство подбором фильмов, обругав директора фестиваля Джилло Понтекорво и устроив альтернативный смотр в небольшом кинотеатре «Астра», что расположен неподалеку.

Надо признать, данная акция особого резонанса не получила. Зрителей в «Астру» приходило немного, и настоящей альтернативы не получилось. Во-первых, потому, что конфликт между критиками и администрацией того или иного биеннале – вещь естественная. А во-вторых, программа «Астры» оказалась ничуть не лучше фестивальной.

К примеру, в «астровский» перечень включен российский фильм «Дорога в рай». Лента вполне достойная, симпатичная, поставленная по замечательному сценарию. Но, право же, упрекать Понтекорво в том, что она не вошла в основную программу, было бы странно.

Наш кинематограф в современный процесс пока не вписывается. Еще одним доказательством того стало полное отсутствие внимания к «Лимите», показанной в рамках «Окна в образность». Российским киношникам необходимо нынче совершить нечто невероятное, чтобы вернуть сильно подорванное доверие к себе.

Хотя, честно признаться, в конкурсной программе все же наличествовали фильмы, которые не грешно было бы заменить «Дорогой в рай» или «Лимитой». Скажем, ленту Александра Рокуэлла «Кто-то влюбился», поставленную по сценарию переселившегося на Запад Сергея Бодрова. Попытка повторить казахских «Профессионалов» на калифорнийском материале с помощью французских денег привела к самому громкому провалу на фестивале.

Что же касается «Шайки» Марко Ризи, то история хорошего парня, втянутого в дурную компанию и арестованного за преступление, которого он не совершал, вызывает грустные чувства. Уж если кроме этой нравоучительной драмы, сделанной невероятно занудно, итальянцам нечего представить на конкурс, дела у них действительно плохи. Даже успех «Ламерики» Джанни Амелио (автора «Открытых дверей» и «Украденных детей»), получившего приз за режиссуру, стал тем самым исключением, что подтверждает правило.

Итальянский, как и вообще европейский кинематограф, находится в состоянии, для которого слово «кризис» является слишком мягким. Похоже, кино на континенте живет лишь на исторической родине – во Франции (чего, впрочем, никак не подтвердило дамское рукоделие Дианы Кюрис в «До безумия» и картинки ночной жизни «Пигаль» Карима Дриди, представленные в конкурсе) да еще в Испании (хотя, опять же, конкурсная лента «Грудь и луна» Хуана Хосе Бигаса Луны удостоверяла скорее обратное). Присуждение же главного приза англо-македонской ленте

3

«Перед дождем» свидетельствует более о чуткости членов жюри к балканскому кризису.

Самые интересные работы на конкурс представили американцы, китайцы и новозеландцы, что вполне соответствует современному положению вещей, при котором Азиатско-Тихоокеанский регион становится центром не только экономической, но и кинематографической активности.

Тайваньский фильм «Да здравствует любовь!», получивший вместе с македонским Золотого Льва, является весьма притягательной вариацией на темы Микеланджело Антониони. Рассказ о женщине и двух мужчинах, которых судьба сводит в доме, предлагаемом на продажу, в обработке режиссера Цай Миньляна не выглядит чем-то архаичным, взятым напрокат у мэтра. «Да здравствует любовь!» – удивительно живая, современная картина, а то, что она основана (сознательно или бессознательно) на классических реминисценциях, только делает честь молодому кинематографисту.

Его соплеменник Чжан Вэн снял фильм, по настроению чем-то напоминающий «Зеркало для героя» Владимира Хотиненко. В ленте «На жарком солнце» время повествования – начало 70-х, кошмарное для всего Китая. Невозможность отрешения от прошлого представлена, кроме прочего, и забавными инсценировками эпизодов советских историко-революционных боевиков, что делает картину еще более обаятельной.

Американцы выстрелили «Прирожденными убийцами» Оливера Стоуна. С легкой руки Квентина Тарантино (он поставил «Макулатуру», выигравшую каннское состязание, и написал сценарий для Стоуна) в мировом кино вновь возникла мода на насилие. Человеческая смерть лишилась не только нравственных оценок, она теперь не воспринимается даже эстетически. Смерть стала лишь поводом для остроумных матерных диалогов и эффектных монтажных стыков. Если в Канне на просмотре «Макулатуры» зал покатывался от хохота, когда на экране умирали пять человек, то в «Убийцах» нам предлагается делать то же самое, наблюдая за пятьюдесятью смертями.

Режиссер может сколько угодно говорить о том, что его лента – сатира на культ насилия в кино, но астрономические сборы в Америке фильм получает, разумеется, не как сатирический. И хотя виртуозность исполнения замысла отрицать трудно, мне ближе академический Стоун времен «Дж. Ф. К.».

В новозеландских «Небесных созданиях» – быть может, самой изысканной по форме фестивальной ленте – история дружбы и лесбийской любви двух старшеклассниц сильно подпорчена натуралистической сценой убийства матери одной из подружек, не смирившейся с сексуальной ориентацией дочери…

Все-таки хочется верить, что «тарантинизм» в кино – явление преходящее, и кинематограф вернется окончательно к своей исконной обязанности рассказывать сказки.

Ведь нынешними венецианскими ночами это у него иногда хорошо получалось.

Сергей ЛАВРЕНТЬЕВ

4