Сломанные цветы / Broken Flowers / Fleurs brisées (2005)
Полнометражный фильм.
Другие названия: «Мёртвые цветы» / «Засохшие цветы» / «Dead Flowers», «Неозаглавленный проект Джима Джармуша» / «Untitled Jim Jarmusch Project» (рабочие названия).
Франция, США.
Продолжительность 120 минут.
Режиссёр Джим Джармуш (Большой приз жюри Каннского кинофестиваля, номинация на премию Европейской киноакадемии).
Автор сценария Джим Джармуш на основе идеи Билла Рейдена и Сары Драйвер.
Композитор Мулату Астатке.
Оператор Фредерик Элмс.
Жанр: комедия, драма, детектив
Краткое содержание
Дон Джонстон (Билл Мюррей), находящийся в растерянности, усилившейся после ухода очередной пассии по имени Шерри (Жюли Дельпи), получает письмо, написанное якобы одной из многочисленных бывших любовниц, сообщающей, что у него есть девятнадцатилетний сын, сбежавший из дома. По настоянию соседа и приятеля Уинстона (Джеффри Райт) Дон составляет список женщин, которые потенциально могли бы стать матерью ребёнка, и собирается в дорогу.
Также в ролях: Шэрон Стоун (Лора Дэниелс Миллер), Фрэнсис Конрой (Дора Андерсон), Кристофер МакДональд (Рон Андерсон), Джессика Лэнг (доктор Кармен Марковски), Тильда Суинтон (Пенни), Алексис Дзена (Лолита Миллер), Хлоя Севиньи (ассистентка Кармен), Пелл Джеймс (Сан Грин), Марк Уэббер (парень), Гомер Мюррей (парень в автомобиле).
Евгений Нефёдов, AllOfCinema.com
Рецензия
© Евгений Нефёдов, AllOfCinema.com, 28.09.2024
Авторская оценка 8/10
(при копировании текста активная ссылка на первоисточник обязательна)
«И всегда, всегда приноси цветы. Розовые цветы», – такое напутствие даёт Уинстон, афро-американец в буквальном смысле слова (гордящийся своим эфиопским происхождением), приятелю, снабжая его необходимой информацией для предстоящей поездки. Джонстон, много погулявший в молодости, принимает совет к сведению, хотя и не слишком разделяет энтузиазма соседа, успевающего трудиться на трёх работах, но находящего время и на семью, и на хобби. Он с трудом верит в то, что удастся определить автора анонимного письма, пришедшего накануне, где сообщается, что у Дона, оказывается, есть совершеннолетний сын, захотевший увидеться с отцом. Забегая вперёд, заметим, что опасения оказались ненапрасными, поскольку, невзирая на обилие, так сказать, косвенных улик, личность виновницы установить не удалось.
Завязка фильма, пожалуй, далека от оригинальности. Скажем, у нас историю стареющего (постаревшего?) ловеласа, решившего остепениться на склоне лет, поведали в картине «Одиножды один» /1974/ Геннадий Полока и сценарист Виктор Мережко, предоставив шанс для бенефиса Анатолию Папанову; в США сравнительно недавно, в 2002-м году, появилась лента «Плохой мальчик»1, где неплохо сыграл Денис Лири. Джим Джармуш этого, по-видимому, не отрицает, лишь замечая, что подобные произведения на самом-то деле восходят к знаменитому средневековому мифу о Дон Жуане, служившему источником вдохновения многим выдающимся творцам: Мольеру, Моцарту, Гофману, Байрону, Пушкину, Мериме, Алексею Толстому, Джорджу Бернарду Шоу. Не остались в стороне и кинематографисты. Джонстона, намекая на многочисленных покорённых девушек, именно так характеризует Уинстон, хотя случайным знакомым – слышится имя не легендарного персонажа, а актёра Дона Джонсона, известного бурными романами и ролью элегантного блюстителя закона в телесериале «Полиция Майами, отдел нравов» /1984-90/. Тем самым режиссёр-сценарист подчеркнул, что речь идёт о сугубо заокеанской трансформации типажа, отчётливее всего воплотившейся, пожалуй, в личности Дугласа Фэрбенкса. Именно «великий Дуг» на закате карьеры был приглашён англичанином (венгерского происхождения) Александром Кордой в, вероятно, лучшую киноверсию злоключений знаменитого сердцееда и авантюриста – и Дон воспринимает события «Частной жизни Дон Жуана» /1934/, во время просмотра которой по телевизору Шерри затеяла разговор о разрыве, отнюдь не отвлечённо… По той же причине принципиальным является и приглашение Билла Мюррея, который, начиная с принёсших славу «Фрикаделек» /1979/, мастерски варьировал имидж обаятельного весельчака и настойчивого дамского угодника, наверняка хоть отчасти, но – оставаясь на экране собой. После изумительного «Дня сурка» /1993/ популярный комик меняет амплуа, представая всё более и более (словно следуя за падением зрительской любви!) печальным, несчастным и разочарованным. Это было с горькой иронией подмечено в одной из новелл предыдущего фильма Джармуша, «Кофе и сигареты» /2003/, где Мюррей выступил в образе самого себя – преданного забвению и работающего обычным официантом в закусочной. «Сломанные цветы», изначально задумывавшиеся под «звезду», представляются следующим (последним?) шагом, даруя возможность наслаждаться утончённой трагикомической игрой бывшего шута, изредка вспоминающего о прежней маске, вставляя необязательную остроумную реплику.
Отсылка к легенде, впрочем, не знаменует собой «потолок» авторской мысли. Таким способом Джим лишь обозначил общекультурный контекст излагаемых событий, отдав дань постмодернистской традиции. Увиденная в нужном ракурсе, история кажется на удивление актуальной, даже злободневной и, главное, превосходно отвечает миросозерцанию «независимого» американского художника, легко вписываясь в галерею его работ, по-разному, всякий раз на новом материале, с привлечением несходных стилистических приёмов, рассказывавших, в сущности, об одном. Сломанные цветы – бесхитростная метафора человеческой разобщённости, повсеместной отчуждённости, свидетельствующая, что за красивым обычаем не осталось ничего, кроме пустого жеста. Упрёки Шерри, ставящей Дону в пример образцового семьянина Уинстона, были бы содержательными, если б не перечёркивались признанием в том, что на самом-то деле она сама не знает, чего хочет. У Лоры Дэниелс Миллер, которую Уинстон посещает первой, глупо погиб Ларри (надо полагать, муж), а жизнь в пригороде с дочерью Лолитой2 сводится к тому, что женщина гордо именует «своим бизнесом», трудясь… дизайнером уборных. Счастье Доры Андерсон, вроде бы довольной браком с преуспевающим риелтором Роном, кажется ещё более наигранным, мнимым. Кармен Марковски, начинавшая как юрист, в итоге нашла себя в психологии, в качестве специалиста по… общению с животными (по-английски ещё выразительнее – «animal communicator»), в то время как с заехавшим гостем не в состоянии даже поддержать разговор. Ознакомление с невесёлыми условиями прозябания Пенни, пребывающей в вечной депрессии в компании пары мужланов, едва не стоит Дону здоровья. Наконец, пятой «былой возлюбленной» (почти по Андрею Вознесенскому!) вообще нет на свете.
Таким образом, некоммуникабельность не удалось преодолеть и поныне, причём развитие средств электронной коммуникации, на которых Джонстон неплохо зарабатывает, не имея дома персонального компьютера, здесь не поможет. Однако в посвящении фильма не Микеланджело Антониони, а Жану Эсташу, французскому режиссёру, принадлежащему уже к следующему поколению, наличествует определённый умысел. Маэстро ещё в середине 1960-х посчитал проблематику, столь тонко и волнующе раскрытую в знаменитом цикле, исчерпанной, предложив несколько вариантов возможной эволюции – и это очень тонко обыграно Джармушем, нашедшим (как и Эсташ) такой вывод преждевременным. Вопреки предфинальному «счастливому совпадению», когда Дон ошибочно принимает за сына голодного странствующего юношу-философа, тайна злополучного, напечатанного на розовой бумаге письма без подписи и обратного адреса так и останется нераскрытой. И это заставляет усомниться в подлинности самого события, как когда-то (в «Фотоувеличении» /1966/) – в убийстве, якобы запечатлённом на плёнку фотографом. Бессмысленно вглядываться и в лицо проехавшего мимо подростка, в котором только Билл Мюррей (не его персонаж) может узнать собственного сына по имени Гомер. От эпохи массового молодёжного движения протеста, воспетой Антониони в «Забриски-пойнт» /1970/, остались… посиделки с Уинстоном, убеждающим дочурку, что в сигарете не табак, а лечебная трава. Наконец, дикая, необузданная Африка, казавшаяся последней надеждой для тех, кто решил бежать от себя прежнего и всего цивилизованного мира («Профессия: репортёр» /1975/), вписалась в процесс неотвратимой глобализации. Во всяком случае джазовые композиции эфиопа Мулату Астатке замечательно гармонируют с бескрайними дорогами родной Америки…
Поездка современного Дон Жуана оказалась «ложным движением» – в том понимании, которое вкладывал в эту метафору, назвав так свой фильм, немец Вим Вендерс, ещё один антониониевский последователь и косвенный учитель самого Джармуша. Джонстон не достиг поставленной цели, однако, номинально не став буддистом, сделал для себя открытие, что наличествует исключительно настоящее, поскольку прошлого уже нет, а будущее, каким бы оно ни было, ещё не существует. Возможно, именно такое, не замутнённое нажитыми предрассудками, не обременённое воспоминаниями и пустыми чаяниями – словом, неконцептуальное восприятие окружающей действительности, проповедуемое на протяжении всего творчества создателем «Сломанных цветов», и способно даровать спасение или, как минимум, краткое отдохновение? Как бы то ни было, в коммерческом отношении фильм оказался наиболее удачным для постановщика, при бюджете в $10 млн. собрав $46,7 млн.
.
__________
1 – Известна в основном под вторым, более грубым названием – «Кобель».
2 – Появление нимфетки обнажённой сообщает язвительность отсылке к роману Владимира Набокова и экранизации Стэнли Кубрика.
Прим.: рецензия впервые опубликована на сайте World Art (публикуется с дополнениями)
Добавить комментарий