Три истории (1997): материалы

Белостоцкий Геннадий. Кто стал вором в Законе? // Видео-Асс Премьер. – 1998, № 36 (01). – С. 102-105.

И3 ПЕРВЫХ РУК

Кто же стал вором в Законе?

Закон о кино не работает. Почему? Об этом размышляет один из главных его разработчиков, президент государственной некоммерческой ассоциации «Мосфильм» Владимир ДОСТАЛЬ.

– Владимир Николаевич, мы с вами встречались сразу после того, как в конце августа прошлого года Борис Ельцин подписал федеральный Закон о государственной поддержке кинематографии Российской Федерации. Вы назвали это событием чрезвычайной важности и были тогда твердо уверены, что наконец-то наше кино получило возможность нормально развиваться…

– К сожалению, надежды остались надеждами. Закон практически не работает.

– Объясните, пожалуйста, почему? Ведь все в нем было четко, не допуская различных толкований, разложено по полочкам…

– Прежде всего хочу напомнить, в чем, согласно Закону, заключается государственная поддержка кинематографии. Первый «кит»: бюджетное финансирование. Второй: временное – на четыре года – льготное налогообложение, куда входит отмена НДС, платы за землю, снижение тарифов на коммунальные услуги, отмена или снижение таможенных пошлин и т. д. Третий «кит»: приватизация. Приведение в действие этих рычагов за четыре года должно было создать предпосылки для того, чтобы в дальнейшем снижать бюджетное финансирование отрасли.

– И что же мы имеем?

– Приватизация буксует. Бюджетное финансирование в том размере, какой предписывает Закон, не соблюдается. Киноотрасль должна получать определенный процент от средств, выделенных на культуру, но не получает. Честно говоря, мы особенно и не надеялись, что бюджет будет выполняться по нашей статье, ибо он «лопнул» и по многим другим направлениям.

Не лучше обстоят дела и с налоговыми льготами, которые должны были, с одной стороны, снизить себестоимость отечественной кинопродукции и тем самым повысить ее конкурентоспособность, а с другой – привлечь внебюджетных инвесторов. Согласно Закону, организации любой формы собственности могут направить средства на производство фильмов, тиражирование копий, прокатит, д., понизив при этом свою налогооблагаемую базу прибыли (так, кстати, поступают во всех цивилизованных странах). Единственное, что сделано в этом направлении, – выпущена временная инструкция по НДС, и то не на все виды деятельности. Остальные льготы вступят в силу (если вступят) только после того, как Дума примет соответствующие поправки в налоговое законодательство, в Закон о таможенных тарифах и т. п.

– Минуту, Владимир Николаевич, но вы же сами мне говорили почти полтора года назад, цитирую: «С самого начала у нас были расхождения с правительством. Нам рекомендовали сказать в разрабатываемом законе о концепции государственной поддержки отрасли, а затем реализовывать эту концепцию путем внесения поправок в налоговое законодательство. Мы убедили Думу и Совет Федерации, что, пойдя путем, который нам навязывали, мы потеряем много времени. В шесть законов надо было вносить по-

102

правки! А процедура принятия как законов, так и поправок к ним известна: первое чтение, второе, третье… А сколько «километров» надо пройти, чтобы дойти до первого чтения! Мы специально добивались, чтобы вопрос об отклонении поправок был поставлен на голосование, и депутаты, учитывая катастрофическое состояние отрасли, это поддержали: наш закон стал законом «прямого действия».

– Страна такая, ну что еще можно сказать? Закон, который прошел в Думе и в Совете Федерации чуть ли не единогласно и подписан президентом, еще, как нам заявляют, не руководство к действию.

– Но это же абсурд! Какое-то кафкианство!

– А разве в других сферах не так? До тех пор, пока аппарат не научится быть законопослушным, он и будет править бал. Я не хочу выглядеть окончательным пессимистом, но «пациент» – киноотрасль – скорее мертв, чем жив. Производство двух десятков фильмов в год для такой державы, как Россия, – это ниже технологических норм. Кадры разбегаются, а те, кто остается, теряют квалификацию.

Печально то, что кинематограф перестал быть необходимым идеологическим оружием, – потому он и не финансируется. Худо-бедно государство еще уделяет внимание средствам массовой информации – они рупор его идеологии.

– Я слышал мнение, что Закон о кино изначально был «неработающим», нужно было, дескать, в нем самом предусмотреть и порядок его реализации…

– Это все аппаратная казуистика. Есть стенограмма заседания Государственной Думы, где вопрос реализации Закона о кино рассматривался, было по этому поводу голосование. Законодательная власть, выслушав аргументы представителей правительства и президентской администрации, принимая во внимание критичность ситуации с российским национальным кинематографом, обязала исполнительную – правительство – немедленно внести дополнения и изменения в ведомственные инструкции, чтобы они соответствовали Закону о кино. И исполнительная власть, предназначенная ис-пол-нять, спокойно все это проигнорировала. Хотя требовалось для начала всего ничего: в Министерстве финансов составить инструкцию, зарегистрировать ее в Минюсте и разослать налоговым органам на места. По регламенту все это должно было быть сделано через 30 дней после того, как президент подпишет закон. И не сделано до сей поры.

– Но это же преступление!

– А дальше что? Вот вы напечатаете в журнале: исполнительная власть совершила преступление. Полагаете, кто-то за это ответит?

– Вот и я такой вопрос задаю: кто непосредственный виновник неисполнения Закона о кино?

– За последний год мы на «Мосфильме» проводили в последний путь человек сорок из творческих работников. Они ушли из жизни раньше отпущенного им срока, я убежден в этом, потому что они жили… хуже шахтеров. Я не хочу обижать шахтеров, но шахтеры работают и не получают зарплату, а кинематографисты не имеют даже возможности работать!

– Вы говорите о последствиях того, что не работает Закон. А каковы причины, на ваш взгляд?

– Пожалуй, главная – дырявый бюджет. Государство радо и тем налоговым крохам, которые удается изъять из киноотрасли. Есть сферы более взрывоопасные в социальном плане. Власть, судя по всему, примерно так рассуждает: кинематографисты пошумят-пошумят, дадим им пару орденов, еще раз что-нибудь пообещаем, они и успокоятся. И вторая причина, отчасти вытекающая из первой, – элементарное непонимание глобальных проблем, стоящих перед страной, неспособность жить днем завтрашним, послезавтрашним.

– Но вы же сами сказали: мы не просим у государства денег, мы только хотим, чтобы нам дали возможность нормально работать – так, как это предусмотрено Законом. При чем здесь бюджет?

– А при том, что кино станет рентабельным завтра, если создать для этого необходимые условия. Бюджетникам же надо платить зарплату сегодня, и властям наплевать на завтра, неизвестно, где они завтра будут.

– Вот вы столкнулись с фактом: закон не выполняется. Неужели ничего нельзя предпринять?

– Мы не можем даже обратиться в Конституционный суд по этому поводу – я консультировался с юристами. Конституционный суд принимает к рассмотрению дела по нарушению законов, но не по их неисполнению. Абсурд!

На моей памяти сменилось несколько вице-премьеров, курирующих отрасль. Салтыков был, Яров, Кинелев, потом Илюшин, сейчас Сысуев. Последние трое вступили в должность уже после принятия Закона о кино – и они ничего не смогли сделать, чтобы он заработал. Не хватило у них ни силы, ни власти.

– Я хотел бы немного глубже копнуть…

– Да куда глубже?! Неизвестно, кто управляет страной…

– Я о другом. Сколько конкретно недополучит бюджет, если в киноотрасли будет запущен механизм льготного налогообложения?

– Порядка 65 миллионов долларов в год. Для сравнения: оборот капиталов в теневом видеобизнесе в пределах 400 – 600 миллионов долларов. Но государство не то что не может – не хочет навести порядок и в этом.

Как-то был я на совещании у Илюшина, высказал все, что накопилось. Он возмутился: да как же так? Закон о кино должен работать. Завтра вызову министров, и они подпишут нужную инструкцию! Я не цитирую, а передаю смысл его слов. А воз, как видите, и ныне там. Сысуев, только-только вступив в должность, приехал на коллегию в Госкино. Мы ему о своих бедах рассказали, он согласился: да, это непорядок. И… Да зачем далеко ходить? 22 августа прошлого года Ельцин подписал Закон о кино, а четыре месяца спустя отдал письменное распоряжение Черномырдину: подписанный мною Закон должен заработать, срок 7 дней. Это было 25 или 26 декабря 1996 года. Через три месяца вышла временная инструкция по НДСу, о которой я говорил, – аппарат, значит, поставил галочку: распоряжение президента выполнено. Я задаю вопрос: что вам мешает принять аналогичные инструкции по

103

остальным льготам. Да, знаете, отвечают мне, бюджет на 97-й год уже сверстан. Сверстывая бюджет, спрашиваю, вы не знали, что подписан Закон о кино? Более того, и бюджет на 98-й год верстался без учета нашего Закона.

В общем, я перестал верить в государство и его инструменты…

Но мы не сидим сложа руки: запустили программу из 15 фильмов, из них уже три в работе. Алла Сурикова закончила снимать комедию «Дети понедельника». Карен Шахназаров завершает «День полнолуния» – это экспериментальная картина о сегодняшнем положении России. Мой брат Николай Досталь кончает работу над ремейком известной итальянской картины «Полицейские и воры». На подходе картина Шенгелия-младшего, запустился Соловьев, готовится к запуску Данелия. Все эти картины «Мосфильм» будет финансировать сам.

– За счет чего?

– За счет того, что в начале года мы вышли из учредителей канала ТВ-6 и продали свои акции. Запуск остальных фильмов из нашего пакета напрямую зависит от того, как разрешится ситуация с приватизацией «Мосфильма». Если все пройдет так, как мы планируем, у нас откроется инвестиционная линия для кинопроизводства.

– А как вы планируете? Если судить по публикациям в печати с такими кричащими заголовками, как, например, «Станет ли «Мосфильм» «Мост-фильмом»?», у вас происходит что-то неладное…

– Такое впечатление возникло из-за ангажированости, мягко говоря, журналистов ряда изданий. Вот я сейчас изложу свою позицию на этот счет, и не уверен, что в вашем журнале будет напечатана именно она!

– Владимир Николаевич, я не давал оснований…

– Ваши коллеги давали – из чего угодно пытаются вытащить какую-нибудь сенсацию. А здесь нет никакой сенсации, здесь есть единственный на сегодняшний день способ выжить «Мосфильму». Государство сегодня может нам помочь разве что умереть.

Скандальные публикации в прессе пошли сразу после первых заседаний нашего правления, на которых мы обсуждали саму концепцию приватизации.

– И в связи с этим возник конфликт?

– Да никакого конфликта! Просто были разные мнения. Есть люди в правлении, и сегодня считающие, что государство должно содержать кинематограф, но, к счастью, они в меньшинстве. И поскольку государство не может и не хочет создать нормальные условия для работы «Мосфильма», у правления сейчас единогласное мнение: надо приватизироваться. Вопрос стоит в другом: как? Кого из потенциальных инвесторов выбрать в партнеры и на каких условиях?

– И на первом месте среди вероятных инвесторов стоит Гусинский?

– С самого начала мы пришли к единодушному мнению, что должны искать инвестора из круга схожих с нами по роду деятельности людей. То есть сразу отпадают крупные финансовые и финансово-промышленные структуры, такие, например, как «Сбербанк». Я не верю, что они будут ждать, у них есть свой механизм оборота капиталов, желание сразу возвращать деньги. А нам в связи с состоянием отрасли надо ждать, когда она станет рентабельной. Ждать будет только тот партнер, который серьезно вошел в кинобизнес или в такую смежную с ним область, как телевидение.

– Можете перечислить ваших возможных партнеров?

– Пожалуйста: Московский телеканал, сагалаевский «РТР-сигнал», НТВ Гусинского и… И так далее.

– А Березовский?

– С ОРТ никаких переговоров не велось. Руководство ОРТ занимает другую позицию, оно озабочено, главным образом, тем, чтобы правдами или неправдами прибрать к рукам наш фильмофонд – получить право бесплатно крутить советские ленты.

– А вы не допускаете, что окажетесь в той же ситуации, как с ТВ-6, и будете вынуждены опять продать акции?

– Нет, не окажемся. Потому что… Возьмем, например, Гусинского. Компания «Медиа-Мост» активно развивается на телевизионном рынке, вкладывает большие средства в кинопроизводство, в видеобизнес, склоняется к тому, чтобы построить в России свою сеть кинотеатров. Вот мне говорят на правлении: а где гарантии, что Гусинский нас не обманет? У меня гарантия одна, я с другого конца подхожу: он колоссальные деньги вложил в сферы, тесно связанные с кино, ему нужна продукция для сети его телеканалов. Эту продукцию выгоднее всего создавать совместно с нами. Такой вот у меня аргумент. Вот почему Гусинский готов в течение 5 – 6 лет становления «Мосфильма» и отрасли в целом идти на определенные издержки в расчете когда-нибудь их с лихвой возвратить. Вступив в партнерские взаимоотношения с компанией «Медиа-Мост», мы вместе будем производить минимум 20–25 картин в год. Я назвал «Медиа-Мост» в данном случае в качестве примера. Вполне возможно, что нашим партнером будет другая компания.

И вот что еще я хотел бы прояснить: последнее слово в приватизации «Мосфильма», согласно Закону о кино, за правительством. Мы же со своей стороны подготовили ту схему приватизации, которая, на наш взгляд, наиболее выгодна государству. Эту схему мы представили в правительство и будем теперь добиваться, чтобы она была одобрена.

– И что же это за схема?

– Согласно Закону о кино, государство оставляет за собой либо 25,5% процентов акций (51% распределяется среди трудового кол-

104

лектива, а оставшаяся часть продается инвестору), либо «золотую акцию» на четыре года. «Золотая акция», если кто не знает, это право решающего голоса по определенным ключевых вопросам: перепрофилирование, продажа собственности и т. д. Соблазн ведь велик, мы имеем большую территорию фактически в центре Москвы, нам принадлежит громадный фильмофонд… Представитель государства может заблокировать даже единогласное решение правления акционерного общества. Наш вариант приватизации предусматривает «золотую акцию». Потому что инвестор не будет вкладывать громадные средства, не владея достаточно большим пакетом акций.

– А не получится ли так, что у «Мост-Медиа» или у другого инвестора окажется контрольный пакет акций и он станет хозяином «Мосфильма»?

– Это может произойти лишь через четыре года и лишь при условии, что трудовой коллектив продаст свои акции.

– Значит, через четыре года возможно и перепрофилирование «Мосфильма «, и распродажа всего, что ему сейчас принадлежит?

– Чтобы этого не произошло, и нужно не прогадать с выбором партнера. Но, заметьте, если кто-то и будет перекупать за громадные деньги контрольный пакет акций «Мосфильма», то не для того, чтобы построить на его территории отель или завод, он будет покупать кинопроизводство. Подобное, как вы знаете, произошло с американскими студиями, которыми владеют японцы. Они же не построили отели в Голливуде. Они купили студии, потому что посчитали, что в кино выгодно вкладывать деньги.

– А нет ли у вас опасений, что с приходом «телевизионного» инвестора «Мосфильм» начнет клепать мыльные оперы и прочий ширпотреб?

– Это уже зависит от правления «Мосфильма», от самих кинематографистов. Но, думаю, и инвестор будет заинтересован в высоком уровне художественности. Посмотрите, тот же Гусинский финансировал «Три истории» Киры Муратовой, «Вора» Павла Чухрая, вкладывает деньги в новый фильм Романа Балаяна. Да зачем далеко ходить за примерами? Западноевропейский кинематограф, лет 10–15 назад переживавший тяжелейший кризис, возродился прежде всего благодаря партнерским отношениям с телевизионными компаниями.

– Вы сказали, что подали в правительство все документы на приватизацию «Мосфильма». Когда же она начнется?

– Это будет зависеть от власти. Потому что Закон не работает как в части льготного налогообложения, так и в части приватизации. Мы столкнулись со скрытым и явным противодействием по-прежнему всесильного, как я уже говорил, аппарата. Например, руководитель департамента информации и культуры в правительстве господин Шабдурасулов считает, что «Мосфильм» должен оставаться государственным достоянием, как, например, «Третьяковка». Только при полном нежелании понять проблему можно так ставить вопрос. Мы – не «Третьяковка». Мы – составная часть дорогостоящей и способной приносить прибыль ин-дуст-ри-и! Когда человек это говорит, и не какой-нибудь Ванька с улицы, а, извините, руководитель департамента правительства, его слушают подведомственные ему министерства – и ставят нам палки в колеса.

Что ж, будем бороться.

Беседовал и фотографировал Геннадий БЕЛОСТОЦКИЙ

105

Белостоцкий Геннадий. В кинотеатре абсурда // Видео-Асс Премьер. – 1998, № 38 (03). – С. 105-106.

КИНОГЛОБУС: УКРАИНА

В КИНОТЕАТРЕ АБСУРДА

В прошлом номере журнал «Видео-Асс» рассказал о фильмах, запланированных к запуску в России. А что происходит на киностудиях Киева и Одессы – этот вопрос наш корреспондент задал заместителю министра культуры и искусств Украины, главе республиканской кинематографии Ганне ЧМИЛЬ.

– Насколько мне известно, сейчас у вас снимается один-единственный фильм – «Две луны и три солнца» Романа Балаяна…

– Не только. Большие надежды возлагаем на совместный проект с Гостелерадио Украины, которое уже имеет опыт финансирования кинопроизводства. Первая попытка – «Роксалана» – оказалась не особенно удачной. Надеюсь, новая картина (ее снимает на студии им. Довженко Николай Засеев с участием Ады Роговцевой. Богдана Ступки, Константина Степанкова) – экранизация романа Пантелеймона Кулиша «Черная Рада» – окажется более профессиональной.

– Вы назвали ленты, которые находятся в производстве. А что на подходе?

– Будет запускаться Николай Мащенко после нескольких лет работы над сценарием «Последняя любовь гения» о Тарасе Шевченко. Ведем переговоры с Роскомкино о совместной постановке.

С Кирой Муратовой заключен договор о режиссерской разработке сценария «Изменчивость судьбы» – это своеобразное тематическое продолжение ее же «Трех историй».

– Дорогая будет картина?

– По предварительным прикидкам ее бюджет составит примерно 800 тысяч долларов. Мы готовы внести половину. Среди возможных наших партнеров по этому проекту Александр Роднянский и его студия «1+1», а также одно крупное американо-украинское СП.

Завершил режиссерскую разработку проекта на Одесской киностудии и Ярослав Лупий по новеллам Леси Украинки.

– Также будете привлекать частный капитал?

– Соглашается войти в долю одна телекомпания. Пусть и небольшие деньги она внесет, но мы и этому рады.

– Ганна Павловна, вы не упомянули Юрия Ильенко. Он по-прежнему в простое?

– Пытается реализовать давний свой замысел под условным названием «Агасфер». У государства нет денег на этот фильм. Нет денег на многое другое. Но задумывался ли кто-нибудь, сколько же мы потеряли за семь лет простоя Юры? Я, конечно. буду делать все возможное и невозможное, чтобы помочь нашему замечательному режиссеру.

– И на все про все – бюджетный миллион, который надо еще получить?

– То, что нам целевым назначением выделено, вовсе не означает, что это живые деньги. Поступления на конкретные проекты считаются прибылью киностудии, и из них взимается непомерно высокий налог. Получается, что одной рукой государство дает, а другой половину отданного забирает. Даже если мы продаем фильм за границу – «Приятель покойника», например, закуплен для американского проката…

– За сколько, если не секрет?

– За 150 тысяч долларов. А поскольку картина представлена от Украины на «Оскара», эта сумма удвоилась. На деле же половину этих денег автоматически перечислят в бюджет, а из другой половины 60 процентов уйдет на налоги! Иными словами, на Украине при действующем законодательстве сделать самоокупаемой киноиндустрию в принципе невозможно. Я чувствую, что оказалась в некой черной дыре, где нет ни правил игры, ни закономерностей. Ощущение, что живешь в жутком театре абсурда…

Беседовал и фотографировал Геннадий БЕЛОСТОЦКИЙ

105

КИНОГЛОБУС: ТУРКМЕНИЯ, АЗЕРБАЙДЖАН

БЕСПОЩАДНОСТЬ БЫТИЯ

После развала Советского Союза наши южные соседи стали делать фильмы о вечных проблемах существования.

Рассматривая настоящее через призму прошедшего, они понимают жизнь как испытание, ниспосланное людям.

«ТОБА» («РАСКАЯНИЕ»)

Туркмения, 1996. Автор сценария и режиссер Халмамед Какабаев. В ролях: Чары Ишанкулиев, Салых Батраев, Айсалтан Бердиева.

Название говорит само за себя. Душевное состояние героя стало для него образом жизни и определило эстетику картины – тяжеловесной, мрачной и назидательной. В фильме четко обозначены полюса: ценности мнимые – преходящие социальные достижения, материальные блага, полезные знакомства – и подлинные: материнская и сыновняя любовь, отчий дом, сама жизнь.

Три сюжетные линии – истории трех смертей – сплетаясь, переводят действие из рамок традиционной психологической драмы-моралите в условное пространство философской притчи. Первая – старый чабан, а когда-то преуспевающий горожанин однажды не приветил мать, приехавшую к нему из далекого аула, и теперь, много лет спустя, лежит он в убогом жилище, ждет конца, а память отправляет его мысли в прошлое; он обретает покой только в мистическом путешествии по волшебному озеру, пытаясь догнать убежавшего любимого ягненка. Вторая – история молоденького парнишки, ушедшего в горы, чтобы забыть о лживом мире. Третья – злоключения овцы, пытающейся спасти свое дитя от уготованной ему участи.

Неизбежную работу чабанов режиссер Какабаев представляет как вселенское зверство. Камера мучительно долго показывает, как потрошат они ягнят, распинают для просушки на огромном колесе. Но можно ли что-то изменить в устройстве мира? Лейтмотивом через весь фильм пройдут кадры отчаянного путешествия овцы со своим ягненком по горам. «Люди – звери», – будет твердить она ему. обещая защитить, уберечь, и в конце концов все же вернется с ним в родную отару: свой ад надо прожить, и нет живому существу места нигде, кроме как в родном доме, что бы это ему ни сулило…

«ЧУЖОЕ ВРЕМЯ»

Азербайджан, 1996. Автор сценария Рамиз Ровшан. Режиссер-постановщик Гусейн Мехтиев. В ролях: Аян Мир-Касимова, Аладдин Аббасов.

Жизнь – ад: это не повторение резюме туркменской картины, это уже вывод фильма Мехтиева. Только у него ад этот настигает героиню, выполняющую святой дочерний долг. Но не спасение души будет ждать ее, а полная потеря себя. И это – закон бытия: карма или случайность, но в любом случае нечто неотвратимое.

Мехтиев не рассуждает о морали, не ищет виноватых, ничему не учит. Он бесстрастный, холодный наблюдатель, поставивший себя в условия сверхжесткие для режиссера, замкнув действие в пространстве одной квартиры, где живут, медленно умирая, дочь и парализованный отец. О несчастном случае мы узнаем из ретроспекций-воспоминаний дочери. Она умирает духовно, дичает, перестает следить за собой, расстается с любимым, уходит с работы, потому что отец отказывается терпеть подле себя кого-либо кроме нее.

В финале, когда старик умрет, героиня не почувствует освобождения – ее чувства, мысли и мечты до капли высосаны вампиром-отцом, погружающимся в ад безумия. И она не в силах ничем помочь, зная только одно – отдать его в интернат не позволит совесть, жить же с ним невозможно.

Часы без стрелок. Чужое, исчезнувшее время, мрак пустоты – вот что ожидает теперь женщину. Духовное небытие…

Актеры Аян Мир-Касимова и Аладдин Аббасов раскрывают трагедию гибели личности с физиологическими подробностями, добиваясь почти животного ощущения того вечного кошмара, в который погружается их сознание.

Тамара СЕРГЕЕВА

106