Восемь с половиной / 8 1/2 (1963)
Фестиваль – не гонки // Экран. – 1991, № 10. – С. 5-6.
ФЕСТИВАЛЬ – НЕ ГОНКИ
Что будет новенького на нынешнем фестивале, покажет июль-91. Что было в прошлом, об этом напомнит Владимир БАСКАКОВ, бывший зампред Госкино СССР и многократный директор ММКФ. В разговоре приняли участие Виктор МАТИЗЕН и киновед Галина ДОЛМАТОВСКАЯ.
В. МАТИЗЕН. Во время гласности хотелось бы чего-нибудь разузнать о негласной стороне ММКФ. О том, что не доходило до широкой публики, а о кинематографической среде существовало в виде слухов. К примеру, после скандала в шестьдесят третьем году вокруг присуждения Большого приза «8 1/2» Феллини стали говорить о том, что присуждение призов контролируется на уровне Секретариата ЦК.
В. БАСКАКОВ. Это был единичный случай, В окружении Хрущева или у самого Хрущева возникла негативная реакция на этот фильм, и когда там узнали, что он идет на главный приз, то попытались это предотвратить. Но Чухрай, который был председателем жюри, не хотел уступать… Мне вся эта история была неприятна. Я же лично приглашал Феллини с «8 1/2», не могу сказать, что прочил картине первый приз, но что один из призов – не было вопросов.
В. М. А когда и кем было решено, что на ММКФ главный или один из главных призов непременно должен получить советский фильм, которых в конкурсе было один, от силы два? Ведь исключений из этого правила не было – вплоть до фестиваля 1987 года, когда первый приз – и это, похоже, было запрограммировано как символ – дали все тому же Феллини.
В. Б. Никем это не решалось. Иностранные члены жюри, как правило, не возражают против того, чтобы дать приз хорошему фильму той страны, где проводится фестиваль. Это чистая вежливость. Если в жюри крупные величины, а не шпана какая-нибудь, им вообще все равно, кому что дать.
В. М. Вы хотите сказать, что с их высоты все представляется одинаково мелким?
В. Б. Ну не знаю, что им там представляется, но ведут они себя так, как я сказал. Да и разве слабые были советские фильмы, которым давали «ЗОЛОТО»? Или они были много хуже зарубежных, которые получали такие же призы? Были, конечно, проколы, какие-то фильмы недооценивались – например. «Космическая Одиссея» Кубрика, открывшая, по сути, целое направление, или «Дорогая» Шлезингера который тогда начинал и уже через год снял «Полуночного ковбоя»…
В.М. Но и сами конкурсные программы производят несколько выхолощенное впечатление, а общее количество призов – три-четыре золотых, столько же серебряных, десяток специальных и два десятка от общественных организаций – заставляет думать, что организаторы фестиваля заботились главным образом о том, чтобы кого-нибудь не обидеть.
В. Б. Ну и что плохого в обилии призов? Фестиваль – это что, гонки, где важно, кто придет первым? Вы вообще фетишизируете все эти призы, они почти никакой роли не играли. Кто там помнит, кому, когда и что присудили? Да разве в этом был смысл Московского фестиваля? За Канном и Венецией нам все равно было не угнаться, нечего и пробовать. Элитарность не приобретем, а массовость потеряем. Московский фестиваль всегда отличался тем, что здесь много стран и много фильмов, все могут показать свое кино и пообщаться друг с другом. И в те годы фестиваль был единственной возможностью для многих познакомиться с мировым кино. Важно, что к нам приезжали крупнейшие творцы, – приезжали, надо сказать, благодаря личным связям наших режиссеров – Герасимова, Ромма, Юткевича, Чухрая. Были крупнейшие продюсеры и президенты компаний. И принимали их соответствующим образом, а не так. как покойника Лино Вентуру на последнем фестивале, когда его никто не встретил и не приветил, и он, матюкаясь, уехал обратно… Домой к себе приглашали, не только на официальные приемы, и они это ценили…
В. М. Вы тоже устраивали домашние приемы?
В. Б. Дважды, кажется, приглашал продюсеров. Хотя это было не совсем удобно, я жил в одном доме с Брежневым…
В. М. Да ну? А он вас, часом, не принимал, как в анекдоте, за кого-нибудь другого?
В. Б. Да он там почти и не жил. Только охрана по двору бегала…
В. М. Кстати, насчет охраны. Я году в 73-м пытался стрельнуть билетик у зала гостиницы
5
«Россия», так меня какой-то охранник о штатском стал сопровождать подальше. Оберегал, видам», от контактов с иностранцами. Много вообще гебни было на фестивале?
В. Б. Да кто его знает. Мне не докладывали.
В. М. Ну главный-то, поди, приходил представляться?
В. Б. Главный приходил. Говорил, что он не по нашим, а по иностранцам.
Г. Долматовская. Скоморохов?
В. Б. Нет. Скоморохова я и в кабинет не пускал.
Г. Д. А наши на документальном фестивале были отличные ребята Контрразведка.
В. Б. Разведка.
Г. Д. Ни во что не вмешивались, наоборот, помогали.
В. Б. Да что им наши, они, поди, каналы искали для выхода за рубеж.
В. М. Но инструктаж гебешный был?
В. Б. Это – другое. Приезжал в Союз кинематографистов генерал Абрамов и читал советской делегации что-то вроде лекции, ну там, про международную обстановку да происки западных спецслужб.
Г. Д. Иван Павлович, прекрасный человек.
В. Б. Прекрасный человек. Его и за генерала никто не принимал.
Г. Д. Маленький, похожий на школьного учителя…
В. Б. И все, больше его не видели, только на заключительный прием являлся.
В. М. В общем, ГБ вела себя мирно и препятствий общению не чинила. А милицейские кордоны зачем были?
В. Б. А что, в Канне меньше полиции? Или там свободнее с проходом? Да там прессу вечером в шею гонят, не то что туристов каких-нибудь! Это все перестроечная демагогия. Тут нет вопроса! Не будет милиции — раскрадут все! Да и с кем иностранцы хотят общаться – с кем попало или с кинематографистами? Если он хочет пообщаться с трудящимися, он садится в метро и едет в Черемушки, где его только кагебэшники и могут уловить. И так они и делали.
В. М. Кагебэшники?
В. Б. Гости.
В. М. А были среди наших кинематографистов персоны нон грата, которых нежелательно было допускать на фестиваль к иностранцам?
В. Б. Диссиденты, что ли? В кино не было диссидентов. Не Высоцкого же к ним причислять… Да он, кстати, с Мариной Влади на фестивале и познакомился.
В. М. Куда же смотрели горничные! И это не просто в советской гостинице, а на фестивале, где никакой эротики, только дружба, да и то между народами?
В. Б. Фестивальная гостиница – большой такой сумасшедший корабль. Кто с кем хотел. Но, по-моему, больше всех этим занимались переводчицы. Девки молодые, незамужние. Да и то больше с нашими.
В. М. Как это?
В. Б. Побаивались, видно, с ненашими. Могли ведь в следующий роз и не пригласить на работу…
В. М. Были какие-то сложности с требовательными гостями?
В. Б. Особых не было. Софи Лорен раз потребовала себе в номер сейф – драгоценности хранить. По всей «России» искали. Она думала, у нас, как на Западе, когда у портье сейфы для двух ключей – один у хозяина, другой у администрации, и порознь не откроешь…
В. М. Вам давали накачки за какие-то фестивальные неурядицы?
В. Б. Не стоит внимания. Один раз, в 1971 году Андропов стал говорить, что в Москве слишком много всяких мероприятий, и надо бы фестиваль вынести на курорт, куда-нибудь в Сочи. Я сказал, что хорошо бы, да условии там нет. Он что-то возразил, началась перепалка, и Суслов, который вел Секретариат, стал ее гасить, говоря, что вопрос серьезный, надо войти в правительство с предложением обустроить там место, и т.д. Ничем все это не кончилось.
В. М. Однако из Кремлевского дворца и «Москвы» ММКФ выставили в «Россию». В фестивальной программе много чего было, но много чего и не было. Из итальянцев, к примеру, – Пазолини и Висконти, из французов Годара и Трюффо, из западных немцев – всего поколения нового немецкого кино. В конкурсе очень хило представлены американцы, из Чехословакии нет ни Менцеля, ни Хитиловой. Такое ощущение, что в каждой стране есть желательное для ММКФ кино и нежелательное.
В. Б. Тут нет какой-то одной причины, чтобы объяснить все, чего нет. Многое держалось на личных связях. Нет связи – нет и режиссера на фестивале. Пазолини у нас до сих пор толком не оценен. Тут не было умысла – не понимали его, и все. К Годару было тенденциозное отношение, притом у самой высоколобой критики. Западногерманская новая волна, конечно, самый крупный зевок ММКФ. Я считаю, здесь критика виновато: не обратила внимания. Политических мотивов я тут не вижу. Крупные американские режиссеры в основном не хотели давать фильмы в конкурс – то ли это было для них непрестижно, то ли не хотели соревноваться. Но во внеконкурсной программе было много американских фильмов. В 1971 году Джек Валенти привез великолепную программу «контестационной волны», кино протеста. Американская делегация дала роскошный прием на двести сидячих мест, выставили дополнительно бутылок пятьдесят виски и всем подарили миниатюрные копии режиссерского кресла. Вот тогда было большое беспокойство тем, что они разослали приглашения кому попало… Вообще фильмы на фестиваль представлялись, как правило, национальными делегациями. Они и не привозили того, что, по их понятиям, могло не понравиться. Проявляли лояльность, одним словом. Ну, конечно, были нежелательны эмигранты из социалистических стран. А те, кто не уехал, считались хорошими. Мы так случайно купили антисоциалистическую картину Кахини «Да здравствует республика!» и пустили в прокат. Соцстрановские программы вообще никак не выбирали. Что они привозили, то и шло.
В. М. Уровень ММКФ менялся от года к году, как вам кажется?
В. Б. Первые семь лет фестивали были на высоком уровне. Перелом был после 1971 года. Уровень гостей и участников очень упал…
В. М. Дала знать перемена отношений к СССР после оккупации Чехословакии? Стали свёртываться контакты?
В. Б. Трудно сказать.
В. М. А как вам последние ММКФ?
В. Б. По-моему, конкурс сильнее не стал. И не станет. Вот профессиональный клуб кинематографистов — хорошая идея, нечто подобное, кстати, было в пресс-баре гостиницы «Москва», где поначалу жили гости фестиваля… Только не надо концертных программ – тут мы их ничем не удивим…
6
Добавить комментарий