Даниэль Эспиноса и сценаристка Мария Карлссон вслед за писателем погружают нас в мрачную, а точнее, беспросветно серую, как бы безжизненную атмосферу уголовного мира, отделённого от обыденной социальной действительности тонкой гранью…
Исторический экскурс в мировоззрение средневекового человека сменяется инсценировкой типичных инцидентов, становившихся поводом для расправы над так называемыми ведьмами, и воображаемых сцен шабашей, затем – впечатляющим обзором вещественных (хроникально запечатлённых) свидетельств…
Рядовые обыватели оказываются беззащитными перед лицом любого врага – всякого встречного-поперечного с автоматом. И у них не остаётся иного выбора, кроме как приспособиться к суровым реалиям и отринуть интеллигентские колебания, смирившись с тем, что рано или поздно придётся обагрить руки кровью…
Не остаётся ни малейших сомнений, что именно принадлежность к клану сильных мира сего, гордящихся вкладом в развитие страны, лежит в основе мысли о личной вседозволенности – о возможности безнаказанно расправляться с женщинами, отнесёнными к категории отбросов общества…
На поверку самым жутким, внушающим трепет феноменом оказывается бездонная человеческая натура, приоткрывающаяся тем, кто выпадает из обыденной жизни, в данном случае – устраивается ночным сторожем… Заключительные кадры, которые непременно вызовут ироническую улыбку…
Первым, что бросается в глаза во время сеанса, является, конечно, нарочитая, не просто не скрываемая, но открыто демонстрируемая, всячески подчёркиваемая театральность сотворённого действа. Городок воссоздан при помощи условных декораций из фанеры и картона…
За приверженность мещанским идеалам следует типично мещанская доля, разумеется, не отвечающая чаяниям русской души, смутное представление о которых даёт хотя бы народная песня «Бродяга» («По диким степям Забайкалья…»), становящаяся лейтмотивом фильма…
По ассоциации всплывают в памяти соображения Людвига Фейербаха, приведённые в «Сущности христианства» в ответ на утверждения противников его гипотезы, относивших обилие чудес на страницах Нового Завета на счёт воображения: «Это слишком простое объяснение!»…
И действительно сложно не заметить снижение у режиссёра-сценариста остроты взгляда на всемирную историю, в данном случае – на эпоху викингов, ранее воспетую кинематографистами в авантюрно-романтическом ключе. Но это неудача именно по высшему счёту…
Под занавес каждого сегмента режиссёр предстаёт лично, давая характеристики персонажам и намекая на возможные повороты экранных перипетий, желая получить эстетическое удовольствие, а главное – непременно обещая новую встречу как с божественным, так и с дьявольским…
