Мучающий поначалу вопрос о том, что же представляет собой картина, остроумную и изящную шутку безвестного гения или продукт эстетического пижонства, теряет особую значимость по мере того, как зритель невольно втягивается в экранное действо, кричаще странное и вместе с тем – завораживающее всё основательнее…
Модернизация – слабо сказано! Авторы играючи включаются в процесс не так давно (и, как видим, не только на Западе) начавшегося формирования постмодернистской эстетики, творя нечто принципиально новое на материале, хорошо знакомом каждому чуть ли не с младенчества. Волки – совсем не те, кем кажутся…
Дэвис вступает в заочную полемику с теми, кто упрекал приверженцев «тарантиновщины» в пропаганде жестокости и цинизма, вскрывая истинные истоки их (и собственного) условного, «картунного» насилия. Он предлагает оценить красоту игры, пусть принимающей подчас избыточно кровавый характер…
Возможно, подобное утверждение прозвучит пафосно, но ретроспективно точное попадание авторов в подспудные ожидания молодёжной части аудитории ещё очевиднее. Длинные волосы воспринимаются отсылкой не столько к хиппи, сколько к рок-музыке как таковой, фанатами которой ведущие персонажи являются…
Своеобразная «шутка гения» (правда, дебютанту ещё придётся подтвердить лестное звание) стала уникальным подарком для всех, кто вырос на видеокассетах с голливудской продукцией, на заводных шлягерах, на играх для аркадных игровых автоматов…
Давид Черкасский оказался одним из тех немногих советских кинематографистов, кому с наступлением «перестройки» удалось, идя в ногу со временем, ухитриться не снизить художественную планку. Дело не только в том, что режиссёр и не думает демонстративно отрекаться от «проклятого наследия соцреализма»…
Ох, уж эти американцы! Им бы и героя Эллады, олицетворение богатырской силы и доблести, чьи подвиги восславлены в веках, выставить типичным тинэйджером, из-за происков зловещего Аида потерявшим (точнее, почти потерявшим) бессмертие и воспитываемым обычными земными родителями…
Почти сразу было подмечено, что второй фильм производит впечатление совсем иного – и по звучанию, и по ритму, и по направленности – кинопроизведения, нежели первый. Однако всё гораздо сложнее, особенно если учесть, что Квентин Тарантино не уходит в сторону от базового принципа…
Сатира и на бытование за «железным занавесом», соотнесённое с безотрадным и унылым существованием гномов, считающих вкуснейшим деликатесом блюдо «Муха а-ля дичь», и на партийно-правительственную номенклатуру выглядела не столько смешной, сколько – абсурдной, лишённой чувства меры…
После окончания «перестройки» Алеников расписал в мрачных красках историю с задержкой телевизионной премьеры картины (слово «запрет» здесь прозвучало бы явным преувеличением), уже с триумфом показанной на ряде фестивалей, начиная с киевской «Молодости-83». Возможно, так всё и было…
