Олдбой / Oldeuboi (2003)
Полнометражный фильм (Гран-при Каннского МКФ).
Другие названия: «Олдбой» / «Старина» / «Школьный приятель» / «OldBoy» / «Oldboy» (международные англоязычные названия).
Южная Корея.
Продолжительность 120 минут.
Режиссёр Пак Чхан Ук.
Автор сценария Пак Чхан Ук, Лин Чхун Хён, Хван Чо Юн по манге Нобуаки Минэгиси и Гарона Цутии, автор персонажей Пак Чхан Ук.
Композитор Чо Ён Ук.
Оператор Чхун Чхун Хун.
Жанр: фильм действия, драма, детектив, триллер
Краткое содержание
1988-й год. Напившийся по случаю дня рождения дочери и даже ненадолго попавший из-за этого в полицейский участок, О Дэ Су (Чхве Мин Сик) оказывается похищен неизвестными людьми прямо на улице. Придя в себя, он обнаруживает, что заточён в камере частной тюрьмы — в квартире без окон, но с жилой комнатой, санузлом и телевизором. О истово пытается понять, за какую провинность приходится расплачиваться таким странным и страшным образом, и пройдёт целых пятнадцать лет, прежде чем узника выпустят на волю. Теперь его задача — найти обидчика и отомстить.
Также в ролях: Ю Чжи Тэ (Ли У Чжин), Кан Хё Чжон (Ми До), Чи Дэ Хан (Чжу Хван), О Даль Су (Пак Чхоль Ун), Ким Ок Пён (мистер Хан), Юн Чжин Со (Ли Су А), Ли Сон Син (миссис Юн), О Тэ Кюн (О Дэ Су в молодости), Ан Ен Сук (Ли У Чжин в молодости), О Иль Хан (Чжу Хван в молодости), О Хван Рок (самоубийца).
Евгений Нефёдов, AllOfCinema.com
Рецензия
© Евгений Нефёдов, AllOfCinema.com, 26.12.2020
Авторская оценка 9/10
(при копировании текста активная ссылка на первоисточник обязательна)
Пятая по счёту (если не принимать в расчёт короткометражку и новеллу в киноальманахе «Если бы вы были мной» /2003/, вышедшем в кинопрокат на неделю раньше) постановка Пака Чхан Ука представляется наивысшим достижением в подлинном кинематографическом феномене, сложившемся на рубеже веков. Заслуга авторов тем более значительна, что «Олдбой» увидел свет в тот момент, когда казалось, что ничего принципиально нового из открытий, сделанных в картинах «Открой глаза» /1997/, «Бойцовский клуб» /1999/, «Шестое чувство» /1999/, извлечь уже не удастся. Тем не менее южнокорейский режиссёр сумел превзойти коллег в мастерстве закручивания интриги, раз за разом опровергая поспешные предположения и развенчивая одну иллюзию за другой, и, как минимум, не уступил им по части содержания, насыщенности событий подлинно философскими мотивами. Если прежде, как пошутил английский критик Ричард Бредшоу1, доводилось «видеть триллеры, где идентифицируешь себя с плохими парнями, с жертвами или с полицейскими», то на сей раз «впервые с жаром отождествляешься с маленьким живым осьминогом», которого главный герой, накануне выпущенный, пытается съесть, теряя сознание. Красноречив и тот факт, что лента вызвала восхищение («это абсолютный шедевр – подобные фильмы появляются раз в десять лет, не чаще») Квентина Тарантино, который, надо полагать, серьёзно поспособствовал присуждению Гран-при, хотя «Золотая пальмовая ветвь» в итоге ушла документалисту Майклу Муру.
Первый же эффектный кадр – весьма своеобразная экспозиция, когда мужчина средних лет держит кого-то за галстук на крыше небоскрёба, убеждая не совершать суицид, служит средством мистификации публики. Далее следует «нормальная» завязка, из которой мы узнаём о печальной судьбе того самого спасителя, поразительно напоминающей участь графа Монте-Кристо, причём, обретя долгожданную свободу, О лишь ненадолго задерживается, чтобы вразумить самоубийцу. Бесполезно… Внезапно осознаёшь, что никакая тайна не приоткрыта – разве что догадываешься (надо видеть решительное, чуть циничное лицо Дэ Су в тот момент, когда жертва с грохотом падает на землю!), что зрелище предстоит не для слабонервных. Сюрпризы только начинаются, в том числе для тех, кто имеет изрядный опыт решения детективных шарад.
Буквально каждый поворот интриги (в основу сценария, написанного при участии постановщика, положена манга Гарона Цутии и художника Минэгиси Нобуаки, опубликованная в восьми томах в 1997-98-х) таит неприятную неожиданность, совсем чуть-чуть приближая к разгадке, но при этом – ставя множество новых вопросов, кажущихся неразрешимыми. Бывший узник последовательно разочаровывается, ухватываясь за доступные «нити»: пытаясь навести справки о дочери, взятой на воспитание шведской семьёй, заявившись в офис частной тюрьмы, где содержался, и устроив там сущий погром, вроде как, наконец, выйдя на след предполагаемого заказчика… Впрочем, в итоге всё разъясняется – но легче ли от того Дэ Су, слишком поздно догадавшемуся, что был марионеткой в руках импозантного, умного и состоятельного кукловода?! Вот и название2, являющееся намёком на песню-гимн класса, где учился О, должно лишний раз напомнить о том, что произошло много лет назад. Необдуманный поступок должен быть искуплен. Только морализм истории не сводится к необходимости даже искреннего (вплоть до уничижения или самоистязания, как поступает Дэ Су, отрезая себе язык в состоянии, граничащем с безумием) раскаяния – к мысли, на протяжении столетий доминировавшей под влиянием христианства. Ли У Чин, раскрывая карты, глумливо замечает, что тот бился над решением совершенно не той проблемы, над какой следовало бы, ища ответы на вопросы «Кто виноват в моём заточении?» и «Что я совершил?» вместо того, чтобы попытаться уразуметь: для чего был выпущен на свободу? Герой (как и зритель!) не мог вообразить и возможности подобного иезуитского замысла с целью дать виновнику ощутить себя в шкуре жертвы.
И всё же «сочувствие господину Месть» (воспользуемся выразительным названием первой части условной трилогии), той категории, которую южнокорейский режиссёр возводит в ранг краеугольного камня современной морали – движущей силы общества, не является абсолютным или самоценным. Как и у Квентина Тарантино в «Убить Билла» /2003-04/, человек не сможет избежать возмездия, пусть заведомо не напоминающего божественное воздаяние, принимающего менее величественную форму, если того заслуживает. У Чин это понимает, быть может, как никто – и развязка кажется, безусловно, жестокой, но и немыслимо утончённой и красивой… Месть оказывается лишь средством, никак не целью. По своей глубинной сути «Олдбой» является вариантом античного мифа о царе Эдипе начала XXI века, что подчёркнуто в финале, почти повторяющем развязку трагедии Софокла – его самой известной художественной интерпретации. «Эдипов комплекс» рассматривался Зигмундом Фрейдом как универсальный, складывающийся и у мужчины, и у женщины под влиянием родительского воспитания с раннего детства и в конечном счёте – присущий самой природе человека. Но впоследствии получил расширительную трактовку, служа своеобразным символом истока современной цивилизации – рубежа, отделяющего нас от «доисторических ступеней культуры». Цитата из Фридриха Энгельса не случайна, поскольку именно он, опираясь на работы американского антрополога Льюиса Г. Моргана и политэкономическую теорию Карла Маркса, первым приблизился к осмыслению многосложного процесса «происхождения семьи, частной собственности и государства». Впрочем, в фильме «Олдбой» отличия от мифа гораздо важнее, нежели сходства. Ведь авторов интересовало собственное время, как, кстати, и итальянца Пьера Паоло Пазолини с экранизацией /1967/ пьесы Софокла, и певца Джима Моррисона с композицией The End, отразивших веяния «бунтующих 60-х». Галерея телевизионных новостей о важнейших событиях полутора десятилетий (включая падение Берлинской стены, террористическую атаку на Нью-Йорк, визит Ким Дэ Чжуна в Пхеньян и т.д.), проведённых О взаперти, не просто позволяет чётко обозначить контекст, но и странным образом рифмуется с историей мести Дэ Су. Эдип периода наступившего Миллениума, осудив себя на одинокое скитание (безмолвным навек, не ослеплённым), расплачивается за грехи – не только грех инцеста – по отношению не к старшему, а к младшему поколению. Не избавляется от давящего груза былого, отрицаемого самим фактом развития цивилизации и культуры, но старается снискать покаяние за наследие, невольно оставленное потомкам, что сообщает подлинно драматический надлом сей особого рода аллегории о разделённой Корее с её невольническим прошлым и беспокойным настоящим. Причём мысль звучит ещё острее благодаря контрасту с предшествующим пиршеством насилия, посредством которого О Дэ Су (в отличном исполнении Чхве Мин Сика) истово стремился докопаться до правды. Тщетно, ибо сама замысловатая структура фильма благополучно развенчивает иллюзию о возможности наискорейшего достижения результата, наглядно демонстрируя, насколько тернист путь к истине.
Ещё во время первого просмотра не покидало ощущение, что фильм Пака Чхан Ука, снискавший и неплохой коммерческий успех3, ставит точку в условном направлении кинолент, построенных на создании и радикальном разрушении иллюзий, владеющих сознанием человека. Последующая (по истечении солидного срока) кинематографическая практика это подтвердила – во всяком случае пока ничего более сногсшибательного и новаторского не появилось. Однако данное утверждение справедливо лишь при определённых допущениях – в том случае, если режиссёр остаётся в заданных рамках. И вскоре были предприняты попытки отринуть традицию, сотворив разительно иные художественные конструкции, также базирующуюся на элементах управления восприятием, приравнивая объект исследования (персонажа) к зрителю, прежде соотносившемуся, скорее, с субъектом.
.
__________
1 – См. рецензию в издании The Guardian от 15-го октября 2004-го года.
2 – Английское выражение «old boy», означающее ‘школьный товарищ’, ‘приятель’, ‘старина’, в корейской транскрипции – «Oldeuboi».
3 – Седьмое место в сезоне в национальном прокате, а общемировые кассовые сборы оцениваются (при бюджете $3-4 млн.) в $14,98 млн.
Прим.: рецензия впервые опубликована на сайте World Art
Добавить комментарий