Третья Мещанская / Tretya meshchanskaya (1927)
Другие названия: «Любовь втроём», «Кровать и диван» / «Bed and Sofa» (международное англоязычное название).
СССР.
Продолжительность 86 минут.
Режиссёр Абрам Роом.
Авторы сценария Абрам Роом, Виктор Шкловский, автор сюжета и титров Виктор Шкловский.
Операторы Григорий Гибер, Дмитрий Фельдман.
Жанр: драма, мелодрама
Краткое содержание
Владимир (Владимир Фогель), приехав в Москву, где получил должность печатника в редакции «Рабочей газеты», временно поселяется у своего фронтового товарища — прораба Николая (Николай Баталов), живущего с супругой Людмилой (Людмила Семёнова). Отправившись в командировку, муж не мог допустить и мысли о том, что у дражайшей половины завяжется роман с другом… Узнав обо всём, Николай решает в сердцах уйти прочь, но… сможет ли?
Евгений Нефёдов, AllOfCinema.com
Рецензия
© Евгений Нефёдов, AllOfCinema.com, 12.02.2024
Авторская оценка 9/10
(при копировании текста активная ссылка на первоисточник обязательна)
Отечественное киноискусство 1920-х годов потрясло мир не одними лишь шедеврами монтажно-типажного направления. Не менее революционной (пусть уже не в социально-политическом, а в морально-этическом отношении) была воспринята «Третья Мещанская», которую условно можно отнести к направлению альтернативному – психологическому. В капиталистических странах подвергались запрету не только «Броненосец «Потёмкин» /1925/ Сергея Эйзенштейна и «Мать» /1926/ Всеволода Пудовкина, способствовавшие росту самосознания угнетаемых классов. Как в США (даже до введения кодекса Хейса!), так и в Западной Европе картина Абрама Роома шокировала цензоров смелым содержанием иного рода – именно содержанием, поскольку авторы продемонстрировали исключительную деликатность и чувство меры, ограничившись, по сути, осторожными намёками на эротику. Блюстителей буржуазной морали смутил факт честного, без ложного стыда и ханжества разговор о современном многобрачии (в форме полиандрии), да и упоминание об аборте, на который в итоге не отваживается Людмила, казалось недопустимым. Здесь нелишне вспомнить, что в Советской России впервые в мире (ещё в разгар гражданской войны!) было принято постановление, легализующее операции по искусственному прерыванию беременности… К счастью, это не помешало фильму1 стать заметным явлением, а в 1970-е, в свете свершившейся «сексуальной революции», произошло повторное открытие немого шедевра.
Приятно, конечно, когда произведение нашего соотечественника вдохновляет зарубежных художников. Так, в 1979-м году канадка Кэй Эрмэтейдж смонтировала короткометражную (продолжительностью 12 минут) версию, став на женскую точку зрения – в лучших традициях феминизма. А 1-го февраля 1996-го состоялась премьера сценической адаптации в жанре мюзикл, осуществлённой композитором Полли Пен и либреттистом Лоренсом Кэлваном… И тем не менее куда принципиальнее значение роомовского детища, предсказуемо спровоцировавшего в момент премьеры бурные дискуссии (на страницах прессы и вживую), для отечественной культуры. Киновед Ирина Гращенкова очень подробно остановилась в своей монографии, посвящённой режиссёру, на обстоятельствах, способствовавших рождению необычного замысла. Было бы наивно сводить всё к прочитанной Виктором Шкловским в «Комсомольской правде» заметке, посвящённой курьёзному случаю, когда в роддом к женщине пришли два молодых человека, представившихся её мужьями. Или даже к запутанным отношениям Владимира Маяковского и Лили Брик с благоверным Осипом, по соседству с которыми жил кинодраматург. Поиски новой морали тогда действительно занимали умы многих – и находили выражение в разных, подчас дерзких и причудливых, формах.
Социально-исторический контекст исключительно важен. Дружба Николая и Владимира возникла в гражданскую войну, когда приходилось терпеть лишения («укрываться одной шинелью»), и отрывной календарь на стене с портретом товарища Сталина свидетельствует, что ни о каком отступлении от идеалов коммунизма речи не идёт. Вот только суровые фронтовые реалии уступили место не просто миру. На дворе – разгар НЭПа, и разговоры об исчерпании потенциала восстановленных рыночных механизмов звучат громче и чаще. Строитель-прораб, к счастью, не пополнил ряды завсегдатаев кабаков, но приметы времени легко просматриваются в убранстве жилища. А главное, убогая мещанская доля отводится Людмиле, чьи дни уходят без остатка на однообразные бытовые заботы. Гость увидел в ней женщину, мало того, поразился красотой и чуткостью натуры той, кому отведена участь рядовой домохозяйки… Вот только романтика высоких чувств постепенно остывает, иссякает, сходит на нет – и новый избранник, забыв, как водил возлюбленную на свидания (от посещения кинотеатра до захватывающего дух полёта над Москвой), становится всё больше похож на супруга. Хуже того, мужчины по-своему смирились с пикантной ситуацией, коротая вечера за игрой в шашки. И тем не менее ответственное (судьбоносное!) решение принять хочешь не хочешь придётся. Причём каждому из невольных участников ménage à trois по-советски. 3-ю Мещанскую улицу ещё несколькими годами ранее (в 1922-м) переименовали в 3-ю Гражданскую, однако сущностной трансформации жителей, увы, не произошло… «Накормить-то мы, конечно, накормим, а вот чтобы мозги переделать – тут и десяти лет мало. Может, и двадцати не хватит», – проницательно заметит сознательный (даром что вышедший из поповичей) красноармеец Некрасов в фильме «Служили два товарища» /1968/.
Шкловский и Роом (между прочим, гордившийся тем, что успел поучиться в Петроградском психоневрологическом институте) придумали массу вещей, позволивших чисто кинематографическими средствами – визуально – выразить изменчивое внутреннее состояние персонажей. Вынесенные в интертитры реплики редки, но точны, упор же делается на выверенные мизансцены, на безошибочные (порой не исключающие толики эксцентризма) жесты актёров2, на выпуклые детали, на остроумные визуальные метафоры. Вспомним для примера ироничные кадры с кошкой, замечательно улавливающей настроение хозяев, да и панорамные виды мегаполиса принимают почти импрессионистское звучание (не под влиянием ли поисков Дзиги Вертова и других документалистов-новаторов той эпохи?). Картина по сию пору остаётся образцом выдающегося мастерства в раскрытии характеров, претерпевающих эволюцию на глазах у изумлённых, эмоционально сопричастных зрителей. «Уезжаю… Больше не вернусь на вашу Мещанскую», – обещает в прощальной записке своим горе-мужьям Людмила, отправившись (с ребёнком, которого вскорости должна родить) навстречу неизвестному, но манящему будущему. Любовная лодка, как и у Маяковского, разбилась о быт, но испытания позволили женщине понять: мир вовсе не ограничивается просторами столичной улицы, носящей «устаревшее» наименование.
.
__________
1 – Не последнюю роль сыграли усилия Николы Наполи, отвечавшего за прокат кинопродукции СССР и попутно занимавшегося разведывательной деятельностью.
2 – Как ни печально, и Владимир Фогель, и Николай Баталов покинули наш бренный мир в молодом возрасте.
Прим.: рецензия публикуется впервые
Добавить комментарий