День Шакала / The Day of the Jackal (1973)

Карцева Елена. Убийство для отвлечения // Видео-Асс Премьер. – 1996, № 33. – С. 133.

УБИЙСТВО ДЛЯ ОТВЛЕЧЕНИЯ

3a сравнительно недолгий срок существования (отсчет условно ведется от новеллы Эдгара По «Убийство на улице Морг», опубликованной в 1841 году) детектив испытал и хвалу, и хулу. Снобы презрительно именуют книжки карманного формата в ярких глянцевых обложках «дешевым чтивом». А публика взахлеб их поглощает. По издательским подсчетам, «криминальные романы» составляют приблизительно четверть всей появляющейся ныне печатной продукции.

К столетию детектива Говард Хейкрофт выпустил литературоведческий трактат «Убийство для развлечения», где сформулировал основные принципы жанра. Логическая загадка прячется в динамичный сюжет, ведущий к триумфу героя и наказанию негодяя. Дуэль сыщика и преступника претерпевает ряд внезапных поворотов, недоразумений, создающих драматическое напряжение. Читателю необходимо представить все улики, но так, чтобы он не понимал их значения. Основные заповеди расследования: подозреваемого следует упомянуть раньше разгадки в финале, им не может оказаться сам сыщик, ему не должны помогать сверхъестественные силы. Повествованию следует доставлять читателям «интеллектуальное удовлетворение», быть тестом на сообразительность. Хотя в криминальных романах и допускается юмор, живописность деталей и фона, все это второстепенно и подчинено «умственному интересу», в жертву которому, в случае необходимости, они и приносятся. Любовная интрига не поощряется. Увлечение женщинами лишь отвлекло бы героев от выполнения основных задач. Детектив считался единственным современным жанром, классическим по форме. Сначала подозреваются многие. Они по очереди отсекаются. В конце убийцу арестовывают или он погибает.

Таковы были строгие каноны еще полвека назад. Однако даже тогда их соблюдали лишь авторы рядовых произведений детективного жанра. Лучшие же смело эти правила нарушали, создавая в результате романы и фильмы неординарные, выдающиеся, талантливые.

С конца 90-х и российские читатели наконец-то получили возможность познакомиться с произведениями Реймонда Чандлера, Дэшила Хэммета, Джеймса Хедли Чейза, Микки Спилейна и других мастеров англо-американского детектива, держащего пальму первенства в этом жанре. Был ли случаен столь обильный поток криминальной литературы, выплеснутый на наши головы? Его нельзя объяснить лишь коммерческими соображениями, ибо важнее выяснить, почему эти книги так охотно у нас покупают? Ведь человеческие вкусы и пристрастия диктуются и психологическими, и социальными причинами.

Речь идет не только о том, что в период общественных катаклизмов, когда существование, лишенное идеалов, становится зыбким, неустойчивым, материально трудным, людям хочется отключиться от повседневных тягот и окунуться в мир увлекательный и таинственный, полный самых невероятных событий и приключений, где торжествуют Добро, Закон и Порядок, но и о том, что, как писал Гилберт Честертон, анализируя рассказы Конан-Дойла, «это пир логики, торжество здравого смысла». В абсурдном мире тоталитаризма подобные качества человеческого ума не в почете, им место лишь в демократическом обществе. В царстве идеологических догм их не жалуют, если, конечно, они непосредственно в эти догмы не укладываются. (Плохими романами о советских сыщиках, боровшихся с теми, кто «кое-где еще порой честно жить не хочет», можно выложить дорогу от Огарева, 6 до Петровки, 38.)

Зарубежные же детективы, за редкими исключениями, вроде викторианских романов Агаты Кристи или социальных – «Стеклянного ключа» Дэшила Хэммета, «Душной южной ночью» Джона Болла и ряда других – считались «упаднической» литературой и к нашему читателю не допускались. Иногда в этот отбор вторгались и высосанные из пальца идеологические соображения. Так, к примеру, в 70-е годы было приостановлено печатание в журнале «Дон» романа Фредерика Форсайта «День Шакала». Причина стала известна лишь много лет спустя: Суслов усмотрел в покушении на генерала де Голля аллюзии с нападением на Брежнева. В результате полностью с этим увлекательным повествованием советские читатели познакомились лишь в конце 80-х.

Особенная неприязнь питалась у нас к крутому детективу, представленному именами таких его мэтров, как Дэшил Хэммет и Реймонд Чандлер и их последователями Джеймсом Хедли Чейзом и Микки Спилейном. Оно и понятно: лучшие из них были не просто логической игрой, но и сколком с подлинной жизни, где бытуют и порнография, и наркотики, и жестокие убийства, и нецензурный язык.

Но у себя на родине произведения этих писателей давно уже стали классикой и были неоднократно экранизированы.

Почему детективные ленты, зачастую вне зависимости от уровня художественности, обречены на успех?

Давно известно: привлекает все, что ужасает, если это, конечно, не вредит тебе лично. На протяжении всей человеческой истории не смолкают передаваемые из уст в уста устрашающие рассказы о ловких мошенниках, дерзких и удачливых ворах, хитроумных поединках с ними. И чем дальше от обыденной жизни, круга привычных забот стоят эти рассказы, тем большей популярностью они пользуются. Пусть и страшная, но экзотика, нечто из ряда вон выходящее. Положа руку на сердце, признаемся – это будоражит большинство из нас. Магнетизм безопасного, но дающего остроту ощущений переживания, волнующего кровь – вот первопричина читательского и зрительского успеха криминального романа или фильма.

Некоторые психоаналитики утверждают: Шекспир и Достоевский потому не сделались преступниками, что, изображая убийц в произведениях, тем самым изживали свои неблаговидные наклонности. При этом литература и искусство оказываются чем-то вроде терапевтического лечения для художника и зрителя: средством уладить конфликт с бессознательным, не впадая в невроз. Фрейд считал, что так было на протяжении всей истории искусства, начиная с античной трагедии. Но интенсивность увлечения преступным и ужасным в разные времена не одинакова. Не раз отмечалось: в переломные эпохи психика людей становится особенно неустойчивой. Это, к примеру, наглядно выявилось во время промышленного переворота, что отразилось в творчестве Гофмана, По, Шатобриана, Гюго.

Научно-техническая революция середины XX века создала сходную ситуацию. Губительная мощь освобожденной человеком ядерной энергии, многочисленные экологические проблемы, необходимость приспособления к новым условиям «электронного века» – все это породило многочисленные страхи. Открывая клапан для выпуска этого «пара», этическая эмоция в криминальном фильме во многом предотвращает подражательное действие.

Большинству зрителей, как и всем нормальным людям, претит преступление. Но одновременно – в чем и состоит двойственность восприятия такого рода картин – расследование будирует нашу незатухающую жажду необычного. Страшная быль трансформируется в страшную сказку. Подавляющему числу людей вряд ли хочется стать ее героями. Но следить за происходящим со стороны – увлекательно.

Елена КАРЦЕВА

133