Мятеж на «Баунти» / Mutiny on the Bounty (1962)

Сагалова В. Марлон Брандо: вечный бунт на «Баунти» // Видео-Асс Экспресс. – 1995, № 29. – С. 14-24.

Марлон Брандо: вечный бунт на «Баунти»

В 1990 году, подводя предварительные итоги века, журнал «Лайф» составил список наиболее выдающихся американцев. В этот список попали Альберт Эйнштейн, Генри Форд, Уильям Фолкнер, Уолт Дисней, Эрнест Хемингуэй и другие знаменитости. Из актеров Голливуда вошел только один человек – Марлон Брандо.

Среди харизматического мира Голливуда он высится неприступным колоссом. Число книг о нем уже превысило три сотни, но все новые и новые авторы пытаются постичь загадочный состав его таланта. Режиссер Элиа Казан заметил, что из всех артистов, с которыми ему выдалось работать, Брандо больше всех приближается к понятию «гений». Звезда бергмановского кино Макс фон Зюдов как об одной из самых серьезных жизненных неудач говорил недавно о том, что ему ни разу не довелось сниматься вместе с Брандо. Наиболее авторитетный кинокритик США Паулина Каэл, посвятившая Марлону Брандо немало строк (не всегда апологетических) в своей книге «50001 вечер с кино», не раз употребляет слово «магнетический» – имея в виду какое-то особое силовое поле, которое создает этот актер в экранном пространстве. Начинавший в эпоху Джеймса Дина и Элвиса Пресли, Брандо и сегодня, спустя полвека, остался не идолом, а живым и мятущимся кумиром миллионов. Откровенно презирающий публичность, он оказался фатально обречен на громкую – порой дурную – славу. Всякая связанная с ним новость делается первостепенной

14

по значительности. В Голливуде его называют «священным чудовищем», «ленивой примадонной». Однако Коппола отзывается о нем как о «простом и прямом человеке», внимательно слушающем критику. «Как бы ты ни воображал Брандо, в жизни он все равно намного, намного больше, чем ты воображал», – предупреждал Джек Николсон молодого репортера Криса Ходенфипда Брандо не подпускал журналистов, однако сделал исключение для этого хипаря из «Роплинг стоун» – он сам был подписчиком журнала. «Это лицо… Он возникает неподвижно, словно городской планетарий», – записал свое впечатление об их встрече летом 1975 года Ходенфилд…

Наша пресса рассказывала о Брандо, в основном, с сильным идеологическим уклоном. Его скупо отмечали как создателя ярких «бунтарских» образов (правда, есть свидетельства, что в 60-х годах московские власти отказали ему в визе из-за антисоветской роли в «Некрасивом американце»). Позже прошла волна публикаций, вызванных деятельностью Брандо по защите прав индейцев. «Лицемерная кампания Вашингтона в «защиту» прав человека за рубежом как никогда ярко продемонстрировала двуличие властей США…» – примерно так или похоже начинались эти заметки. Сегодняшнее поколение журналистов пишет о том же с небрежной иронией – был, мол, в 70-х у этого чудака прибабах на гражданских правах…

Но самое непоправимое – мы практически не видели главных фильмов Брандо. Почти ничего, кроме плохих копий «Погони» и сильно запоздавшего «Крестного отца». Картины, которые волновали весь культурный мир, ставшие классическими и хрестоматийными, для нас до сих пор практически недоступны.

16

Нынешней весной в цикле «История глазами Голливуда» на единственном сеансе в Москве был показан – «в подлиннике» – фильм «Мятеж на «Баунти». Голливуд предстал во всем великолепии своей профессиональной основательности, в дымчато-пастельных красках и чистейшей звуковой полифонии. И почти с первого до последнего кадра – это лицо, эта фигура, полная безотчетной мужественной грации, этот непередаваемый взгляд. «Soft-eyed», – пишет о нем Паулина Каэл, – «мягкоглазый».

Этот фильм не чистится в ряду шедевров – несмотря на зрительский успех, критика расценила его как неудачную версию ленты 1935 года с тем же названием, с Чарльзом Лоуто-ном и Кларком Гейблом в главных ролях. Однако хотя бы потому, что это первый «оригинальный» Брандо на московском экране, «Баунти» заслуживает снисхождения. Кроме того, увиденный сегодня, когда актеру уже исполнилось семьдесят, фильм 1962 года воспринимается как бы в контексте судьбы исполнителя главной роли. И с этой точки зрения в ленте словно проступают какие-то знаки будущих событий, а сама она предстает как некий узловой пункт на творческом пути актера.

Героя фильма, которого играет Марпон Брандо, зовут Флетчер Кристиан. Кажется, это единственный случай, когда в имени персонажа звучит имя сына Брандо – Кристиана, первого ребенка, рожденного от брака с индийской актрисой Аннной Кашфи. Когда снимался «Мятеж на «Баунти», Кристиану было три года, однако брак с его матерью распался еще раньше. Они прожили вместе с Брандо лишь год и восемь месяцев. На съемках «Баунти» Брандо встретил актрису Тариту – позже она стала его женой, кроме того, его навсегда покорил Таити. Говорят, он сознательно затягивал съемки, чтобы подольше оставаться там. Вскоре он купит за 9 миллионов долларов несколько необитаемых островов площадью в 5 квадратных миль – атолл Тетиароэ, где будет то и дело скрываться в поисках уединения. Пройдут годы, у Брандо и Тариты вырастет дочь Чейен, и однажды Кристиан эастрелит сгоряча ее жениха. Он будет осужден на десять пет за убийство. Эта трагедия, разразившаяся в калифорнийском доме Брандо в мае 1990 года, стала страшным ударом для актера и отозвалась оглушительным скандальным эхом во всей мировой

17

прессе. (В «Крестном отце» есть коллизия, когда брат Сонни бросается на защиту сестры, намереваясь расправиться с ее обидчиком мужем, и попадает под пули расчетливых убийц).

Помимо этих линий судьбы, которые каким-то образом берут начало в «Баунти», в фильме легко обнаружить связи со всем предыдущим и будущим творчеством актера. Тема бунта, протеста, которая с 50-х годов неотделима, как сказано, от героев Брандо, здесь открыто заявлена уже в самом названии. За романтической историей о восстании на корабле британского королевского флота против тирана-капитана (этот случай действительно произошел в восемнадцатом столетии) стоит серьезная нравственная проблематика, по крайней мере, в разработке Марлона Брандо. Речь идет не столько о бунте как таковом, сколько о более общих понятиях, которые, кажется, волнуют актера с ранней юности и по сей день. Что есть сила и что есть слабость? Когда сила становится слабостью и когда слабость оборачивается силой? Как они сосуществуют в одном человеке, в обществе и более глобально – на одной планете? Правомерно ли насилие по отношению к преступной силе?.. Он играл и Гамлета, и Наполеона, Юлия Цезаря и Торквемаду, воплощал образы революционеров и нигилистов, стражей порядка и преступников, антифашистов и сторонников нацизма, борцов с коррупцией и главу мафии, – словно задавшись целью исследовать эту сквозную для него тему в самых разных аспектах и с разными «знаками», извне и изнутри.

Символично, что в первом фильме «Мужчины» (режиссера Фреда Циннемана) он сыграл молодого офицера, парализованного после ранения. Этот фильм 1950 года снимался в калифорнийском госпитале ветеранов войны, и настоящие больные участвовали в действии наряду с профессиональными

18

актерами. Герой Брандо отчаянно боролся со своей беспомощностью, непереносимой для него как для сильного и гордого человека. Уже в этой роли актер заставил обратить на себя внимание необыкновенной интуицией, органичностью и естественностью, выдающими редкий масштаб дарования. Последовавшая через год новая работа в «Трамвае «Желание» навсегда сделала его звездой мирового кино. Сначала он сыграл эту же роль на сцене бродвейского театра. Его исполнение Стенли Ковальского во многом определило успех пьесы и славу, которую принесла премьера автору – Теннеси Уильямсу. (Вообще театральный опыт важен для понимания искусства Брандо. Один из самых образованных актеров Голливуда, он окончил актерскую студию Элиа Казана, где изучали систему Станиславского и откуда вышли такие таланты, как Пол Ньюмен, Джеймс Дин, Монтгомери Клифт, а позже Аль Пачино, Джоанн Вудфорд и другие.)

В Стенли актер сыграл не просто олицетворение так называемой «грубой» и нерассуждающей сипы, а определенную жизненную философию. Пройдя страшную войну, где он уцелел благодаря своей выносливости, Стенли убежден, что человеческая слабость заслуживает только презрения… И когда эта слабость, в лице хрупкой, нелепо кокетливой Бланш, вторгается в его дом, он хладнокровно губит ее. Однако самое неожиданное для него в этом поединке – что Бланш и побежденная не сдается. Она уходит от его власти в свой иллюзорный мир, а победа над ней оборачивается для Стенли странным чувством пустоты и навсегда разрушенным покоем.

Эта картина Элиана Казана прошла с триумфальным успехом. Она заслужила семь «Оскаров», высшую премию получили трое актеров (прежде всего блистательная Вивьен Ли, сыгравшая Бланш). Но не Марпон Брандо.

19

Есть мнение, что тем самым Голливуд как бы мстил новичку, уже отличившемуся независимо-дерзким характером и не желающему беспрекословно следовать нравам «фабрики грез». Он открыто называл Голливуд «цирком» и позволял себе экстравагантные выходки. Однако никогда протест не был для него самоцелью или каким-то рекламным ходом. «Я до смерти устал, – сказал он однажды, – от людей, которые при встрече со мной, поздоровавшись, останавливаются и ждут, когда я запущу чем-нибудь тяжелым».

Тем не менее, в нем всегда ощущалась неприрученность, непредсказуемость, неуправляемость. Не потому ли он никогда не являлся гарантом твердого кассового успеха и как-то был даже зачислен одним деловым журналом в разряд актеров, представляющих наибольший финансовый риск. Это несмотря на фантастические гонорары, о которых ходят легенды. Вся его карьера – череда уходов из кино и возвращений. С его уходом немедленно образовывалась пустота, которую никто не мог заполнить. Он удалялся, словно Гоген, к себе на Таити, где, говорят, любит сидеть в одиночестве, разглядывая муравьев. Четырнадцать его фильмов считаются коммерческими неудачами. И конечно, у него были проходные роли (сам он называет в их числе, например, престижную работу в чаплинской «Графине из Гонконга».) Зато, когда уж Брандо велик, то он поистине велик, как написал один из рецензентов.

Начало 50-х годов – наиболее интенсивный период его кинокарьеры. Именно тогда он создает незабываемые образы людей непокорных, гордых, свободных. Он снимается в роли мексиканского революционера в фильме «Виват, Сапата!» Потом в «Дикаре», где играет главаря банды рокеров, осадивших маленький сонный городок. Подобный случай произошел в 1947 году в Калифорнии, когда в одном месте собралось четыре тысячи мотоциклистов. Характеризуя этот фильм, Паулина Каэл отмечает, что его авторы сами испугались Америки, «говорящей «нет» всем ее привычным ценностям», и потому смягчили конфликт, сведя его к бунту непонятого молодого человека, который проходит, как только рядом появляется подруга, способная к пониманию. Тем не менее, молодые зрители горячо откликнулись на эту работу и почувствовали ее глубокий антиконформистский заряд. «Несколько пет подряд молодежь повсюду твердила «Это история моей жизни», – признает критик. Любопытная деталь: одна из наиболее процветающих торговых империй

20

в Европе, Chevignons Trading Post специализирующаяся на продаже американской одежды в стиле «ретро», сделала свой начальный капитал, когда пустила в продажу большую партию потертых кожаных курток – похожих на ту, что носил в «Дикаре» Марпон Брандо.

В 1954 году актер снялся в роли молодого докера Терри Мэллоу в картине «В порту». Герой, мстя за погибшего брата, вступал в противоборство с портовой мафией. Загадочным образом Брандо удалось «перебить» эту роль у Фрэнка Синатры, уже подписавшего контракт, – может быть, режиссер (это вновь Элиа Казан) не устоял перед той самой актерской гениальностью, которую признает. (С Синатрой Брандо, кстати, встретился через год в фильме «Парни и девочки» – экранизации бродвейского мюзикла, – где оба поют.) «В порту» стал огромным событием. Игра Брандо и его партнерши Евы Марии Сэйнт, вся работа творческого ансамбля вызвали восхищение зрителей и критики. За эту роль актер получил своего первого «Оскара». Он принял его, безукоризненно соблюдая все детали торжественной церемонии, и произнес подобающую случаю речь.

Флетчер Кристиан из «Мятежа на «Баунти» по духу близок этим героям. Избалованный знатностью и богатством насмешливый красавец, выбирающий, по его словам, морскую службу потому, что «в армии пыльно, а в министерстве скучно», – он обладает маленьким «недостатком», мешающим ему жить в согласии с привилегированным положением: способностью чувствовать чужую боль. За непреодолимый порыв подать кружку воды умирающему на палубе матросу Флетчеру приходится в конце юнцов заплатить своей жизнью. Его противник капитан Блай (эту роль сыграл Тревор Ховард) не скрывает своего торжества по поводу того, что абсурдное сочувствие к черни, достойной только жестокости, приводит аристократа к неминуемой виселице.

Этот романтичный герой, конечно, достаточно искусствен, однако Брандо наделил его психологической достоверностью и подкупающей человечностью. Он открыл во Флетчере всю глубину внутренней борьбы, сомнений и растерянности, и тем самым придал ему еще больше нравственного обая-

21

ния. Актер словно внес в персонаж что-то личное и нашел во Флетчере родственные ему струны. Так, неподдельная полная искреннего интереса тяга героя к иной, экзотической культуре, лишенной западных условностей, глубоко свойственна самому Марлону Брандо. Неудивительно, что его так притягивали всю жизнь таинственные смуглокожие красавицы, не похожие на коренных американок. Кстати, история любви американца к азиатке присутствует в нескольких лентах с его участием, например, в «Сайонаре» и «Чайном домике в августовскую ночь».

Совсем не случайно особое место в его жизни занимает и участие в борьбе угнетенных народов, прежде всего американских индейцев. Не уступающий ни цента продюсерам, он тратил миллионы долларов из личных средств, снимая убыточные документальные фильмы об индейских поселениях, жертвовал средства в пользу жертв апартеида в Африке. То, что многом из

22

его круга кажется чудачеством звезды, для Брандо, как и для его героя в «Баунти», непреодолимая внутренняя потребность. То, что это не временное увлечение политикой, подтвердило его решение снять свое имя из титров фильма 1990 года «Кристофор Колумб: открытие» в знак протеста против искаженного изображения туземцев в этой ленте.

«Киноимперия также ответственна, как и все другие, за уничтожение индейцев, за издевательства над ними, за то, что всегда изображала их дикарями, злобными и кровожадными…» – писал он в своем обращении в связи с отказом от «Оскара», присужденного ему в 1972 году за «Крестного отца». Вызвав бурю эмоций в респектабельном зале, этот текст по поручению Брандо зачитала индианка из племени апачей Сашин Литлфезер («Маленькое перо»). (Любопытно, что «Баунти» располагается почти посредине восемнадцатилетия между двумя «Оскарами».) В тот же вечер Клинт Иствуд пошутил, что ему, очевидно, следует заступиться за всех убитых в голливудских лентах ковбоев.

«Иногда мир кажется мне слишком ничтожным», – в этом замечании Брандо нет рисовки, а лишь горечь опыта.

Во всем – и в заблуждениях, и в своих взлетах, и в слабостях он лишен лицемерия и фальши, и это располагает к нему сердца массового зрителя. В нем чувство свободы неотделимо от чувства справедливости, и, может быть, это позволяет связывать с ним неумирающую мечту о сильном защитнике слабых. Кроме того, миллионы людей каким-то шестым чувством угадывают, что идеи и нравственные ценности, которые Марлон Брандо отстаивает языком искусства, оплачены для него собственной судьбой. В жизни и творчестве он словно ставит эксперимент над самим собой, не желая ничего брать на веру и решительно идя собственным путем. Он сам говорит об этом так: «Всю жизнь я стремился себя понять. И если кому-то, как и мне, интересна история и поведение человека, надо начинать с находящегося под рукой материала – самого себя».

Эта способность жить по собственным моральным законам, бросая вызов принятым правилам, в чем-то – при всем различии – роднит Флетчера Кристиана с такими поздними героями Брандо, как Вито Кортизоне из «Крестного отца», полковник Курц из «Апокалипсиса сегодня» или Поп из «Последнего танго в Париже». Первый создает теневую империю, где царит зловещая, но по-своему четкая логика мафии. Второй, в глубине камбоджийских джунглей, ведет какую-то диковинную собственную войну. Третий, оскорбляя, кажется, все представле-

23

ния о приличиях, в доме, где лежит тело покончившей с собой жены, занимается любовью с едва знакомой молодой француженкой – и за этим не бесчувственность или цинизм, а глубокий и сложный комплекс переживаний. Как и Кристиан Фпетчер, все эти герои гибнут, словно платя за искушение преступить черту.

Конечно, любые общие рассуждения применительно к Брандо – не более чем условность, так как он всегда будет «гораздо, гораздо больше» любых слов о нем. Его талант необыкновенно эмоционален и потому сопротивляется всякой схеме. В трех фильмах, которые мы только что упомянули, он явился после очередного «ухода» в блеске зрелого мастерства, «Начинайте учить будущих актеров так, – советует один из критиков. – Все, что вам надо усвоить, содержится в первых пятнадцати минутах существования Брандо в «Крестном отце». В «Последнем танго в Париже» Брандо достиг необычайной, новаторской по средствам, выразительности в изображении сокровенных глубин психологии. Выдержавший многолетнюю борьбу с цензурой, этот фильм сегодня прочно зачислен в число выдающихся художественных явлений. Роль Курца вся умещается в восемь экранных минут, – в ней Брандо почти не двигается, его тело скрыто от зрителей (злые языки говорили, что он стал так толст, что ему платят по весу), однако эффект его появления все равно поразительный.

Летом 1975 года, в жаркой и сухой степи Монтаны, в вагончике на съемках фильма «Излучины Миссури», где они разговаривали с Крисом Ходенфилдом. Брандо заметил, что актеры, как правило, не получают эмоциональной поддержки от режиссеров, и назвал Бернардо Бертолуччи, постановщика «Танго», (а также Джипо Понтекорво и Мартина Скорсезе, с которым никогда не работал) как исключение в этом смысле.

«– Их интуиция позволяет им…

Он прервал мысль и посмотрел на мои руки. Я машинально вертел солнечные очки,

– Что вы сейчас делаете? Вертите очки, киваете, слушая мои слова?..

Я отложил очки и улыбнулся.

– …Улыбаетесь вот так… И видите, все это машинально и беспланово, так?

Так вот – Бертолуччи и Скорсезе разрешают вам все это делать – беспланово. Это вносит аромат реальности…»

В. САГАЛОВА

24