В прошлом году в Мариенбаде / L’année dernière à Marienbad / L’anno scorso a Marienbad (1961)
Полнометражный фильм.
Другие названия: «Прошлым летом в Мариенбаде» (вариант перевода названия), «В прошлом году в Мариенбаде» / «Last Year at Marienbad» (США) / «Last Year in Marienbad» (Великобритания).
Франция, Италия.
Продолжительность 94 минуты.
Режиссёр Ален Рене.
Автор сценария и диалогов Ален Роб-Грийе (номинация на премию «Оскар»).
Композитор Франсис Сейриг.
Оператор Саша Вьерни.
Жанр: драма, кинофантазия, мелодрама
Краткое содержание
В роскошном и, судя по всему, курортном отеле некто X (Джорджо Альбертацци), говорящий по-французски с итальянским акцентом, пытается убедить женщину, условно обозначенную как А (Дельфин Сейриг), вспомнить об их встрече год назад «в Карлштадте, в Мариенбаде, в Баден-Зальде или даже здесь, в этой гостиной». О данном обещании. Об испытанных чувствах. О ком-то третьем, М (Саша Питоефф), кто пытался им помешать…
Также в ролях: Франсуаз Бертен (постоялица отеля), Люче Гарсиа-Вилле (постоялица отеля), Хелен Корнел (постоялица отеля).
Евгений Нефёдов, AllOfCinema.com
Рецензия
© Евгений Нефёдов, AllOfCinema.com, 18.03.2013
Авторская оценка 10/10
(при копировании текста активная ссылка на первоисточник обязательна)
Наверное, со времён «Андалузского пса» /1929/ не было фильма, который бы спровоцировал столь яростную полемику и породил такое количество всевозможных интерпретаций, как носящих взаимодополняющий характер, так и – откровенно противоречащих друг другу. Тот факт, что творческий симбиоз кинематографиста и живописца уступил место сотрудничеству режиссёра с писателем, одним из самых ярких представителей «нового романа», знаменателен сам по себе. Причём Ален Рене и Ален Роб-Грийе в чём-то даже превзошли (чтобы не сказать – «перещеголяли») Луиса Бунюэля и Сальвадора Дали, которые, насладившись жаркими дискуссиями о собственном детище, в итоге, как и подобает честным сюрреалистам, приоткрыли завесу тайны над замыслом и художественным методом. Многочисленные же интервью, которые давали тёзки-соавторы, отвечая на вопросы любопытствующих журналистов, читаются с неподдельным интересом – но всякий раз, постигая какой-нибудь нюанс, убеждаешься: о главном, об ускользающей сути произведения, нам вновь так и не поведали… В лучшем случае – обошлись невнятным указанием на то направление, где следует вести поиск.
О чём в фильме идёт речь? О намечающемся романе из жизни отдыхающих, воспринимающемся такой же неотъемлемой составляющей курорта, как светские беседы или спектакль? О попытках мужчины заинтриговать женщину событиями, придумав красивую легенду о том, что произошло прошлым летом? Или А действительно вычеркнула из памяти прогулку, глубокомысленный разговор о статуе, неловкие признания, уединение в номере и… просьбу сделать паузу, расставшись на год? Быть может, это навязчивый сон (его? её?), пугающе убедительный, поразительно достоверный, практически неотличимый от яви? Или грёза наяву?.. Или некая идеальная (как сказали бы мистики, астральная) реальность, где пребывают души, покинувшие наш бренный мир, – где расположение деревьев подчинено строгим геометрическим законам, а внутреннее убранство отеля на редкость богато и разнообразно? Но почему тогда женщина, застреленная (судя по всему, в припадке супружеской ревности), остаётся живой? Или же перед нами проносятся, застывая, точно скульптуры, призраки, безымянные тени людей? И тогда почему…?
Всё это подозрительно похоже на игру в Ним, с которой посетителей отеля знакомит М, уверяя, что неизменно одерживает победы, в чём и предлагает удостовериться любому желающему. Однако озвученная (в ответ на резонное замечание1) принципиальная оговорка в том духе, что объективно вероятность поражения – существует, казалось бы, косвенно свидетельствует о возможности разрешения мучающих вопросов. Иными словами, Рене и Роб-Грийе, выбрав то же стратегическое направление, в котором шли Бунюэль и Дали, мужественно удерживаются от последнего шага, не без оснований считавшегося предшественниками самым важным. Осуществлённое испанцами последовательное устранение связующих сюжетных и смысловых элементов – всего того, на основании чего можно было бы сложить полноценные метафоры и выстроить непротиворечивую (пусть и иносказательную) картину, само по себе подразумевает однозначность. Другое дело – когда отрицаются (точнее, не постулируются, не озвучиваются) привычные разделения на субъект и объект, на внешнее и внутреннее, на феномен и ноумен, на разум и чувства, на предмет и знак, на прошлое, настоящее и будущее, на время и пространство, на общее и частное, на которых, по сути, зиждутся наука, философия и даже религия эпохи модерна. Банальная (в кратком пересказе – напоминающая салонный анекдот) ситуация оборачивается… Пожалуй, впечатление и не следует пытаться выразить словами – иначе получится что-то тривиальное и самодовольное. Вроде услышанных X разъяснений того, что статуя изображает всего-навсего Карла III с супругой во время клятвы перед Собранием, произносимой на процессе об измене, которая была сотворена, разумеется, в более позднюю эпоху; античные костюмы – чистая условность.
Наверное, подобное произведение должно было рано или поздно появиться – как результат намечавшихся, постепенно назревавших в кинематографе эстетических поисков. Однако резонанс, вызванный лентой «В прошлом году в Мариенбаде», ставшей олицетворением киноавангардизма2 в период, непосредственно предшествовавший зарождению постмодернизма, оказался в значительной степени обусловлен тем обстоятельством, что постановку осуществил именно Ален Рене. Неизбежно напрашивалось сравнение картины с его предыдущим опытом (кстати, по сценарию другой знаменитой представительницы «нового романа», Маргарет Дюрас, которая так же, как и Роб-Грийе, вскоре попробует силы в режиссуре) – лентой «Хиросима, любовь моя» /1959/. И слишком явно бросалось в глаза стилистическое созвучие двух творений – при вопиющем несоответствии, так сказать, идейного масштаба: дескать, как можно после обращения к проблеме №1 человечества в XX веке довольствоваться туманным рассказом о ménage à trois? Это, грубо говоря, ещё предосудительнее, чем «сопоставление» (на поверку – противопоставление) трагедии Хиросимы и судьбы юной француженки, подвергнутой остракизму за связь с немецким солдатом. Остаётся только поразиться проницательности жюри Венецианского международного кинофестиваля3, отметившего Рене «Золотым львом», невзирая на бурную и крайне неоднозначную, по воспоминаниям очевидцев, реакцию публики (заметим, публики далеко не случайной) на премьере. Имело место, убеждён, не отступление мастера от ранее озвученных художественных принципов, но стремление соблюсти чистоту эксперимента – желание доказать, что великое может скрываться в малом, а привычный, наскучивший мир исполнен таинственности. Но этого не понять и не прочувствовать, если не отдаться завораживающему ритму блужданий кинокамеры (работа Саша Вьерни в высшей степени виртуозна!) по лабиринту вещей, мыслей, эмоций, – не стать ненадолго человеком созерцающим.
.
__________
1 – «Если Вы не можете проиграть, это не игра».
2 – Тем удивительнее достаточно высокий зрительский успех: во французском прокате аудитория составила 882 тыс. человек.
3 – Да и выдвижение на премию «Оскар» за лучший оригинальный сценарий дорогого стоит.
Прим.: рецензия публикуется впервые
Материалы о фильме:
Гринуэй Питер. Пять голландских фильмов, поставленных в воображении // Искусство кино. – 1991, № 8. – С. 113-129.
Юткевич Сергей. Закрома памяти // Искусство кино. – 1983, № 8. – С. 88-100.
Материалы о фильме (только тексты)
Добавить комментарий