Режиссёр, ещё в период расцвета «великого немого» открывший беспроигрышную религиозную тематику и, кстати, уже тогда поразивший воображение публики эпическим повествованием о Моисее, выведшем из рабства еврейский народ, не просто добился ошеломительного успеха…
Произведение может восприниматься (и вполне закономерно) в качестве ёмкого художественного свидетельства о переломной эпохе – как слепок с действительности того периода, когда идеалы «сексуальной революции» стремительно сменяли традиционные буржуазные ценности…
Со вступительных кадров со священными скарабеями, встречающимися на пути у участвующего в манёврах войска, которое вынуждено, дабы не осквернить эти золотые подобия Солнца, пойти в обход, всецело погружаешься в атмосферу неповторимой культуры…
Но в чём ещё не откажешь кинематографисту помимо занимательности и эпического, воистину библейского размаха – так это в умении высветить в рассказываемой истории (как правило, относящейся к канувшей в Лету и овеянной легендами эпохе) черты, созвучные современности…
Самым же интересным в поведанной истории кажется, пожалуй, личность Элвина, который всё настойчивее начинает напоминать вольтеровского Кандида, пытающегося убедить закрыть глаза на раздутый скандал и сочетаться с ним законным браком собственную Кунигунду…
Наряду с работами Питера Уэйра картина оказалась у истоков набиравшего силу «австралийского кинобума». А кроме того, уже в планетарном масштабе задала моду на футуристические боевики – фильмы действия, повествующие о будущем, всенепременно безрадостном…
Сокращённый вариант названия способен ввести в заблуждение: лишь подзаголовок, дословно переводящий с иврита на английский язык заглавие Книги Бытия, содержит намёк на то, что речь пойдёт о перипетиях сравнительно небольшой части Ветхого Завета…
Стэнли Кубрик всесторонне анализирует механизм защиты общества, традиционно прибегающего к подавлению и изоляции неугодной личности. Проблема в том, что обстановка в исправительном учреждении мало отличается от реалий по ту сторону решётки…
Возможно, с Верховеном и Зётманом сыграло злую шутку желание пойти наперекор сложившимся традициям, отвергнув не только уклон в эстетику фэнтези, но и облегчённый – романтизированный и идеализированный – взгляд на средневековье и раннее Возрождение…
Бунюэль изящно и остроумно подводит итог (выносит приговор!) Новому времени, самопровозглашённому «золотому веку» человеческой культуры, обречённость которого после Первой мировой войны и Октября, то есть с наступлением Новейшего времени, стала очевидной…
