Луна-парк / Luna-park / Luna Park (1992)

Дзюбенко Людмила. Необъективный постскриптум // Видео-Асс Фаворит. – 1993, № 2. – С. 10-11.

НЕОБЪЕКТИВНЫЙ ПОСТСКРИПТУМ

ПРОТИВОЯДИЕ ОТ ЖИЗНИ?

Павел Лунгин утверждает, что «Луна-парк» – «фильм о том, как в мире хаоса и безумия рождается первая, неуклюжая любовь». Любовь крепенького юнца-антисемита к внезапно обретенному папаше, притом Науму Борисовичу Хейфицу. Этакий Павлик Морозов наоборот.

Впрочем, Олега Борисова, играющего роль Хейфица, полюбит кто угодно. «Влажная уборка – это страшный момент в личной жизни, – поучает он случайно найденного в перерывах между приступами простатита сына. – Если уж она тебе помыла пол, то наутро придет счастливая и с чемоданом».

Лунгину хотелось выразить бешенство любви, ненависти, энергии. Беспредел – единственное слово, которое режиссер применяет к жизни и к фильму. И слабость, и силу картины видит он в беспределе.

Так оно и есть. Беспредел черной энергии, хлещущей с экрана почти до самого финала, заряжает нас отрицанием – жестокости и массовых буйств. И в этом его сила. Но и слабость – в тонкой, полузадушенной лиричности отношений Хейфица и Андрея (дебют Андрея Гутина). И еще одна немалая слабость есть в «Луна-парке»: клюковкой пахнет с экрана. Причем достаточно отчетливо. И вполне развесистой. Хорошо еще, что французы под такими кустами долго не сидят.

«ЧЕКИСТ» – ВСЕГДА ЧЕКИСТ…

Я, как всегда, грешила на французов. Дескать, дали денег и заставили режиссера Александра Рогожкина два часа массовку расстреливать, ни в чем неповинную. Даже Юрия Шевчука – и того…

Я, как всегда, оказалась неправа. Французы – люди благородные, творцам угол зрения не навязывают. Это, между прочим, художественный метод у Рогожкина такой – раздевайся, становись, пли, падай, по полу ползи, в грузовик роняйся, словно труп. И так все два часа…

Я не сильна в садомазохизме, фрейдизме и натурализме. Но кажется мне по-прежнему, что внутреннее состояние человека – даже если он чекист – передается как-то по-другому. Хотя бы периодически. Иначе потайная творческая задумка становится явной после первых пяти минут и двадцати пяти расстрелов. И к исходу фильма думаешь не о трагедии героя-чекиста (с ним давно уже все ясно), а об извращенном духовном мире самого режиссера. Может, вы про это и снимали?

10

АДАБАШЬЯН, ДО ВОСТРЕБОВАНИЯ

Надо же, сказали мы после «Урги» и «Мадо» – оказывается, Александр Артемович научился у Никиты Сергеевича гораздо большему, чем… Впрочем, Никита Сергеевич и так мужчина хоть куда – зачем ему изыски?!

Мадо, можно просто Маша, жила во Франции в маленьком городке, была почтальоном. Толстая такая, большая, нескладная. Но милая и чистая. Тут приехал Янковский и нарушил девичий покой. Он всегда так поступает. А когда уехал, Мадо так и осталась жить и работать. Впрочем, мы же договорились: Маша.

Браво, Александр Артемович, действительно браво. Чья это деревушка: русская, армянская, французская? Да какая разница! – отвечает Адабашьян фильмом «Мадо»: одинаковые мы. То есть разные, конечно, но с виду никогда не скажешь. И никаких вам менталитетов, цивилизаций, субстанций, тонкостей хрустальных…

Вот она, тонкость. Большая и неуклюжая. Но всеми любимая и по-родственному чудная. Человек. Мадо. Просто Маша.

ДАЛЬНИЙ ПРИЦЕЛ «БЛИЖНЕГО КРУГА»

Режиссер Андрей Кончаловский утверждает, что ему не дали. Доснять, домонтировать, додумать, досказать. Америка жестокая подрубила творческий замысел финансовым топором в интересах широкого зрителя.

Жаль. И широкого зрителя и узкого, не сбывшегося. Сталин будто завораживает метров, выставляя их на публику беззащитно-серыми. В «Ближнем круге» нет ничего. Историю киномеханика зарезал монтаж, память режиссера о Настасье Кински зарезала Лолиту Давидович, нижняя челюсть Шарикова зарезала Тома Хольца… Пришлось добавить слез, которые хоть и не зарезали зрителя, но растрогали слегка: девочка-сиротка, кроткий взгляд, худые ручки. Зато как Сталина любит!

Я тоже люблю. Но не самого, а Александра Збруева в роли Великого Усатого. Он так и играет: Збруева в роли Сталина. И Боб Хоскинс, хоть и Берия, а вроде луча света в темном царстве…

Смотришь «Ближний круг», а вспоминаешь «Похороны Сталина». Будто первую серию только что досняли. И под конец обнаруживается глубокое духовное и творческое родство кинорежиссеров Андрона Кончаловского и Евгения Евтушенко. Круг-то ближний, видать…

Людмила ДЗЮБЕНКО

11